За погрузкой контрабандных пакетов наблюдали и контрабандисты. Сверху трюма, с главной палубы, наблюдала за мною вся банда, во главе с Даргавсом. По приказу капитана Магасова, нас силой, с помощью супер карго C.L. Castro, выгнали из трюма.

Магасов, который тщетно пытался, до этого, запретить мне соваться в четвёртый трюм, влепил твоему непокорному слуге, любезный, мудрый и внимательный, умный читатель, выговор с занесением в личное дело. Глупая читательница может прочесть в моём личном досье: получил четыре выговора за служебное несоответствие. Четвёртый выговор я получил «За не готовность трюма четыре к погрузке».

С моей точки зрения, в это время, четвёртый трюм был совершенно готов к моим манипуляциям. Тайным ночным манипуляциям с контрабандными пакетами.

Ночью, в закрытом трюме, я проверил пакет со свастикой на предмет контрабанды. С помощью фонарика рассмотрел, что огромный пакет досок, параллелепипед, высотой два, шириной два метра, длиной метра четыре, скреплён шестью крепёжными лентами. Несмотря на то, что пакет был скреплён слабыми лентами, он казался монолитным и очень плотным. Ударами кувалды с торца забил несколько досок внутрь пакета, сантиметра на четыре. Доски во что-то упёрлись. С другого торца ни одна доска не сдвинулась с места. Внутри пакета что-то было.

Производилась погрузка трюма три, стук в четвёртом трюме практически не был слышен. Я осторожно выбрался на палубу.

Итак, контрабанда находилась в трюме четыре. Дальнейшие действия контрабандистов подтвердили мои подозрения. По окончании погрузки, трюм номер четыре, его крышка, лазы и входы, были заставлены палубным грузом так, что проникнуть в него, в течение рейса, было невозможно.

Невозможно, если бы не мой пустячок в виде отдраенной горловины тоннеля двойного дна – вход снизу в трюм номер четыре. Горловина была сделана на ремонте механиками самостоятельно, в чертежах судна она отсутствовала. Обнаружил её случайно, зная, что в этом месте внизу, должен быть тоннель двойного дна.

Замаскированная, засыпанная опилками, освобождённая от задраек, крышка горловины находилась на деке палубы четвёртого трюма, меж контрабандными пакетами пилолеса.

Задраенный вход в тоннель находился под полубаком, метрах в восьмидесяти от четвёртого трюма. Рядом соседствовали металлические двери в цепные ящики якорь цепей. Под полубаком находилась и тросовая, кладовая, где хранятся тросы и всякий хлам. На двери цепных ящиков я навесил замки, ключи хранились у меня в левом кармане.

В Бразилии я заказал тридцать семь спасательных жилетов; три десятка старых советских жилетов, с сигнальными лампочками и батарейками «Маячок», я приказал боцману снести в тросовую. В кладовую, под полубак.

До начала февраля 1995-го года «Каяла» рыскала по речке Пара. Река контрабандистов шириной была метров триста-четыреста, мафиози «шарили» по деревням, собирая пилолес в остальные трюмы. Мафия заметала следы, погрузив сверху пакетов с контрабандой ещё 6—7 рядов пакетов, если считать пакеты, погруженные в 4-й твиндек.

Меченый старпом, под полубаком, сделал резиденцию. Из помещения тросовой я сделал бункер, куда приносил фонари, лампы из шлюпочного снабжения. Принёс инструмент, лом, фомку, какие-то мешки, брезенты. Даже сделал экстрактор, для вытаскивания досок, из торцов пакетов. Экстрактор должен был работать в ограниченном пространстве.

В начале февраля 1995 года «Каяла» взяла курс на Португалию. Начались ходовые вахты. Вахта судоводителей начинается с восьми склянок. С 4-х до 8-ми часов я нёс «собачью» ходовую вахту. С 16-ти до 20-ти часов томился на старпомовской вахте.

В 11 часов вечера, после шести склянок, в двадцать три ноль ноль, просмотрев видеофильм в столовой в обществе голодного, враждебно настроенного ко мне экипажа, я, с оскорблённым величием, удалялся спать.

Из каюты, через иллюминатор в темноте спрыгивал на палубу. Тайком пробравшись под полубак, опускался в бездну двойного дна судна.

С ноля часов, то есть с полуночи до шести склянок, я находился в трюме номер четыре.

В контрабандный трюм проникал, проползая под трюмами 1,2,3. В тоннеле были рельсы, дрезина. Ржавая тележка дрезины не сдвигалась с места. Приходилось ползти на животе. Шагал на карачках по проклятому, тесному, тёмному тоннелю двойного дна. В тоннель моряки не заглядывают, тоннель нужен для ремонта теплохода в доке.

На голове у меня была каска с фонарём. Я довольно шустро протискивался через открытую горловину тоннеля, на деку 4-го трюма. Работал в отвоёванном мною, в порту Бревес, пространстве, меж монолитными пакетами досок.

Очень интересовался, который час. Нужно было вовремя возвратиться, не опоздать на вахту. С собой были часы, подаренные матерью, я любовно прислушивался к их бодрому тиканью. У них был особенно громкий ход в моём склепе, да это было так. Казалось, звук усиливался, отражаясь от деревянных стен, туго стянутых пакетов с досками. Бережно заводил часы, боясь, как бы они случайно не остановились, и не сбили меня со счёта.

Я занимался четырьмя контрабандными пакетами. На пакетах была маркировка в виде свастики, полумесяца, либо серпа и молота, или это была одинокая звезда Давида. Пакеты были шириной метра два, высотой больше человеческого роста.

Проходы к пакетам были тесны и низки. Я похудел за эти восемь дней на десяток килограммов. За эти кошмарные восемь дней, за восемь суток пути от устья Амазонки до Португалии. Я понял, каково глистам в требухе, и сам стал похож на глиста. На морского глиста-древоточца в трюме, забитого досками. Глист тыкался чувствительным носом в доско-пакеты с хитрой маркировкой, оценивая на выпуклый морской глаз их возможность вскрытия.

Начал с «судового» пакета. Пакет Сильвера, как помнит глупая читательница; как помнит умный, любезный и любопытный читатель, пакет судового врача, капитана и кока был с маркировкой «полумесяца». С помощью самодельного экстрактора извлекал, на несколько десятков сантиметров, доску с торца пакета, и отпиливал её украденной в Бревесе, удивительно бесшумной бензопилой немецкой фирмы «Stihl». В первую же ночь добрался до внутренней упаковки контрабандного пакета.

Обнаружил, что внутри находится завёрнутый в мягкую, чёрную, с кровавым подбоем ткань, ящик чёрного полированного дерева, окованный чеканным железом. Ящик был похож на ковчег-сундук хранения святынь Господа нашего, Иисуса Христа.

На торце ящика-ковчега-сундука блестела серебренная бляха с гербом КГБ: отвесно поставленный меч в овальном боевом щите, увенчанном полумесяцем. Позже понял, что это был не герб КГБ, а нечто другое. Под гербом, серебряными буквами, было отчеканено по-английски: