Коридоры встретили позднего путешественника тусклым светом факелов и боем часов в холле, пробившими десять часов. Время отбоя, а мне еще ползти до башни по всем переходам и лестницам. Но делать нечего: будем идти, тем более в компании половины бутылки это будет нескучно.

Жаль только темные мысли так и остались плавать, заставляя скрипеть зубами от досады и обиды. Никак не мог смириться с тем, что так поступила моя Гермиона. А была ли она твоя Гермиона? Ты сам выдумал этот образ - такой серьезной, такой честной, такой правильной и умной. Вспомнив о ее уме, я остановился. Еще какая умная, так обкрутить и использовать меня, что сам бегал за ней махая хвостиком и повизгивая от восторга. Сегодня моя Гермиона умерла, осталась лишь Грейнджер, которую я не знаю.

Кружащиеся вокруг моего тела стены заставляли искать опору и напрягать зрение, пытаясь найти неподвижную точку. Взгляд зацепился за окно, открывающее вид на так старательно сделанный подарок. Прислонившись плечом к оконной раме, я наблюдал за переливающимися огнями надо льдом, потягивая огневиски прямо из горлышка. Вспомнились слова продавца цветов, когда он показывал заклинание постоянного цветения: "В это заклинание нужно вложить свою любовь. Чем сильнее чувство, тем дольше будут цвести цветы".

Цветы по-прежнему играли своими красками, раскрашивая перила.

- Тварь! - Бутылка с недопитым огневиски полетела в противоположную стену, разбившись на тысячи осколков янтарного цвета.

Красиво получилось! Только мне было все равно, казалось, что на столько же осколков разлетелась и моя жизнь.

*****

Свет, появившийся в конце тоннеля из арок, и спешащие шаги означали конец моему одиночеству. Видимо, кто-то из старост или преподавателей, патрулирующих школу после отбоя, услышал мой крик и звук бьющегося стекла. И еще до того, как свет люмоса прояснил лицо приближающегося человека, я знал, что это Гермиона Грейнджер.

- Ну надо же, какая встреча! - оторвавшись от стенки и пытаясь устоять на ногах, я поприветствовал нашу правильную старосту.

- Кормак? - вид у нее был весьма удивленный.

- Собственной персоной! - Делаю несколько неуверенных шагов навстречу и распахиваю руки: - Обнимешь меня в честь встречи?

- Ты пьян, - не вопрос - утверждение, и непонимающий взгляд

Какая же из нее актриса могла бы получится! Зря она выбрала магический мир. Среди маглов ее явно ждал успех где-нибудь в Голливуде.

- Что не обнимешь? - приблизившись, я взял ее за кисти рук. - А, ну да! Здесь же нет Рональда Уизли! Перед кем же играть представление?! Да, Грейнджер?!

Ее глаза широко распахнулись, видимо, поняла, что мне все известно. Сюрприз, Грейнджер! Черная повязка спала с глаз бедного Пьеро.

- Кормак, - нервно облизывает пересохшие губы, - я могу все объяснить.

- А что здесь объяснять, Грейнджер? - толкаю и прижимаю ее к стене. - Понравилось играть людьми, да?!

При ударе об стенку ее палочка выпадает на пол, а глаза прикрываются от испуга.

- Мне больно, Кормак, - пытается вырвать руки из захватов.

- А думаешь мне не больно! - кричу, срывая голосовые связки и заставляя ее зажмуриться. - Или думаешь, тупой Маклагген не может чувствовать!

От близости ее тела у меня окончательно срывает крышу. Запах ее кожи проникает в ноздри, перебивая запах огневиски, разящий от меня. Так близко и такая не моя. Я хочу ее, хоть раз в жизни хочу подчинить себе и заставить почувствовать всю ту боль, что наполняет меня.

Задираю ее руки, фиксируя над головой. Ее ладошки такие маленькие, что легко помещаются в одной моей. Прижимаюсь к ее телу, вдавливая в шершавую стену, и провожу рукой по ее лицу, очерчивая скулы. Страх и понимание того, что сейчас произойдет, вспыхивает в распахнувшихся карих глазах.

- Кормак, не надо, - сглатывает ком в горле. - Я не хочу.

Плевать. Я тоже не хотел так, но сегодня ты моя. Целую ее шею, оставляя безобразный засос, расцветающий свинцовым цветом. Чувствую, как она начинает биться, пытаясь вырваться из моей хватки, но это бесполезно, силы слишком не равны. А вот бить между ног не надо, это нам еще сегодня пригодится. Прижимаю еще сильнее, раздвигая ее колени и устраиваюсь между ними. Она кричит, но что именно, я не слышу и не понимаю. Продолжая впиваться в доступную кожу, пытаюсь почувствовать ее вкус и рву мантию одним движением, прихватив несколько пуговиц из блузки под ней. Ненавижу ее. Ненавижу и Люблю. И от этого ненавижу себя.

- Кормак. Не надо. Прошу, - тихий голос.

Всхлип.

До моего затуманенного алкоголем и возбуждением разума наконец доходит, что я творю!

Глаза видят, но не верят происходящему. Гермиона стоит, распластавшись по стенке и отвернув голову вбок, лишь бы не смотреть на меня. По щекам бегут ручьи слез, оставляя мокрые дорожки. Она больше не кричит, и эта тишина меня убивает. Как же низко ты пал, Маклагген! Применяешь силу и совершаешь насилие над женщиной, как последний подонок.

Наклоняю голову, прикасаясь лбом к ее макушке, запоминая этот миг. Знаю, больше никогда мы не будем стоять так близко.