Может быть, такая изначальная неопределенность сказалась на том, что к составу участников отнеслись с небывалой лояльностью, без всякой строгости отбора, характерной для походов прошлых лет. Не исключено, конечно, что просто было мало желающих, и потому брали всех. Во всяком случае, думаю, наша руководительница не раз потом укорила себя за такую неразборчивость. Не знаю также доподлинно, как расценили этот поход его рядовые участники, возможно, что, наоборот, большинство вспоминало его с удовольствием.
Начало - очень ранний отъезд из Ногинска на электричке в Москву. Сидели мы с Олегом в сторонке и пока молча, без особых комментариев рассматривали будущих сотоварищей по походу. Картина представлялась весьма сомнительная, и, прежде всего, не хватало Витьки.
Витька Калитеевский, бывалый турист и наш друг, наметил на это лето другие планы - спортивный лагерь. Что делать, время понемногу подвигалось к выпуску из школы, восемь классов осталось позади, надо было заботиться о будущем. Например, об институте. Тем более, спортивными данными Витька располагал неплохими, а разряд, скажем, по волейболу оказался бы очень даже кстати. Таким образом, в поход мы отправились без него. Правда, здесь был Андрюшка Зверев, но дружба наша давно осталась в прошлом. Сейчас мы уже почти и не общались. Он теперь тянулся туда, где побрякивали гитары.
Гитара - не отвлеченный образ, а реальность. Нашлись среди наших будущих походников люди, которые взяли их с собой в поход. Целых две штуки, так что невесёлое впечатление уже с первого шага поселилось в сердце. Нам гитара говорила не об увлечении музыкой, а об определенном образе жизни, образе мыслей. Была она символом не привычного нам, а совершенно иного круга и мира.
Но пока еще можно было только удивляться, какую собрали на этот раз команду. Вот, например, Егоров Лёша. Мало нам было его в прошлом походе - вечного письмеца с сюрпризом. Тут же сидел и светлочубый Леонов Сашка, в ранних классах считавшийся у нас не очень прилежным, но в целом хорошим мальчиком, а последние два года стремительно продвигавшийся в категорию отпетых оболтусов. Но это всё цветочки.
Особенно обращала на себя внимание развязная троица, как раз и бренчавшая гитарами. Все - закадычные дружки-приятели из восьмого "А". Степаница, Корольков, Стулов. По крайней мере двоих из них я хорошо знал по их дворовым подвигам. Встречались с ними на узкой дорожке и в лесу, и у Клязьмы. Не может быть, чтобы о них ничего не слышали наши руководительницы.
Вообще класс "А" соперничал по хулиганистости только с "В" классом. Но если в "В" резко выделялись отдельные отпетые индивиды, "А" превосходил их своей общей массой. Его хулиганы были помельче, но их было больше. Так повелось еще со времен беспощадной Зои Алексеевны, все тихие, кто как только мог, стремились побыстрее покинуть ее зашуганный класс. А мы, из параллельных классов, предпочитали именно с "А" не иметь никакого дела.
Но, так или иначе, поход начался, и довольно скоро электричка довезла нас до Москвы. В Москве, на том же, нашем, Курском вокзале, намечалась пересадка на другую электричку, уходящую уже в Рижском направлении. Несколько таких, в те времена, помнится, бегало. Но, как тотчас же узнали все, до этой новой электрички оставалось еще часа два с лишним. Рюкзаки сложили в кучу, и всем, чтобы не томились сидя, было разрешено немного побродить.
Нам с Олегом только этого было и надо. Мы довольно быстро отдалились, свернули за здание вокзала, и как только скрылись у всех с глаз, быстрым шагам отправились в город, как я сейчас понимаю, к улице Чкалова. Формальным поводом был киоск, в котором я собирался купить карандаш и тетрадь, коих не захватил с собой из дома. На самом же деле нам не особенно хотелось коротать ожидание в компании, уже вызывавшей у нас неприязнь. Ладно бы, эта задиристая кучка, остальные ребята тоже ведь оставляли повод для сомнения. Например, трое из "Г" класса, давно знакомый Костя Сорокин, и еще два постоянно перешептывающихся дружка - Виноградов и Тодоришин. Они явно нас сторонятся, а у Кости к тому же давние счеты с Олегом по их дворовым разногласиям.
Да и остальные, хоть и из нашего класса, но без оговорок своими не назовёшь никого. Что до девчонок, они как водится, ни в какие расчеты не шли. Большинство из них были те же, что ходили в прошлое лето на Волгу. Правда, две новых, Лена Архангельская из "А", и еще одна Лена - Кострикова. Наша Кастрюля. Да, в конце концов, разве в них дело...
В общем, не долго думая, от киоска на углу Чкаловской мы прошли по ней дальше. Потом свернули направо, еще раз направо, чтобы всё-таки не уходить далеко. Вышли к какому-то зданию, широкую лестницу к которому обрамляли с двух сторон два огромных каменных шара.
--Вот бы их сейчас, вон туда, по улице, - кивнул Олег на шары. Улица и впрямь резко шла вниз, под уклон. Разумеется, я тогда не мог еще и представить, что буду ходить мимо этих шаров все пять институтских лет. Однако, пора было возвращаться на вокзал. Короткого пути, мы, как водится, не знали, поэтому возвратились старой дорогой.
На подходе к вокзалу мы увидели, что прямо навстречу нам выскочило сразу трое наших одноклассников. Оказывается, нас уже разыскивали. Двое, Леонов и Чинарик, особенно не шумели, зато третий, Юрка Шитнёв, разразился бешеной бранью. Его вытаращенные глаза, да еще в сочетании с голой, свежеобритой головой не оставляли сомнений, что злится он всерьёз. Но я по старой памяти, хотя и не без робости, постарался его осадить.
С Шитнёвым я был знаком еще до школы, через Наташку Митрофанову, ходившую с ним в одну детсадовскую группу. Был это тогда забавный ангелочек с кудряшками и огромными голубыми глазами. В школе обаяние невинного облика прошло быстро. Более того, Шитнёв был единственный из нашего класса, кого уверенно относили к "настоящим хулиганам". В общем-то он не грубил учителям, ни с кем не задирался (характер от природы, по иронии судьбы, ему достался мягкий и незлопамятный), но его всегда окружал негласный ореол недоступности. Все знали, что он не входит даже в компашку школьных отпетых двоечников разных возрастов, а только иногда к ним снисходит. Круг общения Шитнёва, или Шитни, был где-то в стороне, среди взрослых матёрых элементов, побывавших уже и на Севере, и за решёткой.
В общем, связываться с Юркой было небезопасно, хотя, надо сказать правду, ко мне он всегда, всю свою короткую жизнь, относился по-дружески.
Возмутился-то я искренне, до назначенного времени отправления оставалось еще полчаса. Но, пока мы пропадали, у руководителей возник иной вариант - переехать на метро к Рижскому вокзалу и оттуда уже отправиться без долгого ожидания на другой электричке. И вот теперь из-за нас этот план сорвался. Зато мы могли утешаться, что всё-таки купили тетрадку, которая, к слову, так и провалялась у меня под крышкой рюкзака ни разу не тронутая, и я потом ее использовал на записи о совсем других походах.
Но, как бы там ни было, выехали мы от вокзала Курского. Навсегда у меня осталось от этой "рижской" электрички ощущение чего-то невозможного. Вместо обычных лакированных досок - мягкое сидение. Причем мне упрямо помнится, те сидения были заметно мягче поздних, которыми, лет пятнадцать спустя, стали оборудовать электрички всех остальных направлений. Они приближались по мягкости к пружинным автобусным подушкам.
Ехали, конечно, в тихом восторге, с трудом веря в реальность подобных электричек. В купе наших гитаристов подсели два солдатика, им тоже захотелось поиграть на гитаре. Посидели, побренчали, потом один пропел что-то вполголоса:
"А сверху молот, снизу серп.
А это наш советский герб" и дальше всякое разное.
Через несколько остановок они сошли, время же тянулось еще может быть час, и вот - Дубосеково. Знаменитый на всю страну разъезд 28 панфиловцев.
Музей их боевой славы располагался чуть дальше, в Нелидове. Там же и их братская могила, за скромной, но красивой оградой с большим каменным памятником. Всё получилось вполне удачно, приехали мы вовремя и без всякой очереди. Конечно, выслушали рассказ экскурсовода, короткий, торжественный, о событиях всем уже давно известных. Впрочем, так было даже лучше, слушать, не стараясь переварить огромную массу новой информации, кивать, четко зная, что будет дальше, и удовлетворенно узнавать знакомые подробности.
