О чем здесь говорится

Помнится, лет в восемь-девять я сетовал и плакался родной маме, что вот мол, сколько городов на свете, а побывать еще нигде не пришлось. Если не считать этой нудной надоедливой Москвы. Туда-то мы мотались то и дело - и к родне, а в основном по магазинам. Случалось, конечно, и в Зоопарк, и на Елку, но всё равно, такое выглядело обыденностью. Там побывали поголовно все знакомые ровесники.

Одноклассники мои в этом плане выгодно от меня отличались. Калитеевский Витька, например, родился в Куйбышеве, а Андрей Зверев - аж в Хабаровске! Неважно, что они не могли ничего рассказать о своей малой родине (Андрей, правда, давал волю фантазии, но ее недостоверность выглядывала из каждой фразы). Но всё равно - они ТАМ побывали.

Мать, помнится, только посмеялась - всё ещё будет!

С тех пор прошло много лет. Счет увиденных городов и городков перевалил за полсотни. И всё-таки приятно вспомнить самые ранние. Как. Это. Начиналось.

1. Август 1967г. Новороссийск (мне уже 10, но 11 будет только в ноябре)

Первым в списке городов нежданно-негаданно оказался Новороссийск. Забавно, что само его название я узнал совсем незадолго до поездки. Произошло это ненароком. Катаясь, по разным случаям, с одноклассниками под водительством учительницы в Москву на электричке, мы, чтобы управиться со скукой дальней дороги, помимо прочего играли и "в города".

Накапливая, таким способом, в памяти список городов, мы не обошли своим вниманием великолепный островок наименований, начинающихся на "Ново-". Первыми в него попали Новосибирск и Новокузнецк, а потом из разных случайных источников я добавил Новороссийск, Новочеркасск, Новомосковск. Последним, в качестве полуподкидыша приплюсовался древний Новгород.

Этот Новороссийск я углядел на туристической карте, незадолго до наших игр привезенной дедушкой Иваном. Именно в тот раз я чуть было и сам не попал "на юг".

В марте 1964 проводили в последний путь мою бабушку Прасковью Григорьевну. Для того, чтобы дед немного пришел в себя, не знаю кем, но было решено, пусть он съездит на месяц к своему младшему брату - дяде Вите. А жил тот не где-нибудь, а в Гурзуфе, рядом с такими знаменитыми местами как лагерь Артек и гора Медведь. В общем - Крым, море и все удовольствия.

Мать вдруг высказала вслух новую идею, "а возьми и его (то есть меня) с собой". День или два я ходил в уверенности, что тоже поеду в Крым, похвалился даже приятелям по детскому саду. Но дело как-то тихо сошло на нет. Дед не рискнул заявиться с внуком к родному брату. Он ведь и сам ехал к нему в первый и последний раз. Так что знакомство моё с Виктором Федоровичем ограничилось старым портретом, всегда висевшем на стене в дедовой комнате.

Правда когда-то, еще в 1949 году, в том же Гурзуфе, на медицинской практике в одном из санаториев, полгода, с осени по весну, провела моя мама. Жила там же, у дядя Вити и тёти Липы, но съездить к ним хотя бы еще раз у нее не появлялось желания. На память осталось несколько фотографий и большая ракушка, с тех пор стоявшая у нас на радиоприемнике.

Ракушку я частенько брал, прикладывал к уху - "слушать море", но мысль, что это море мог бы увидеть и сам, как-то не приходила в голову. Море оставалось в разговорах взрослых чем-то сказочным и легендарным, на манер воспоминаний того же деда Ивана о мировой войне. Ведь и о Черном море дед любил рассказывать частенько, так как первые пять лет своей жизни он прожил не где-нибудь, а в самой Одессе.

Но во времена моего детства на Юг и на Море еще почти не ездили. Разумеется, я имею в виду не каких-нибудь артистов или военных, а окружение своей семьи, своих родителей и конечно своё собственное. Из нашей детсадовской группы там побывали двое-трое, а неоднократно - только Мирон. Но ведь Мирон этот и рос не так, как мы все, обыкновенные, хоть и жил в обычной хрущёвке. (Кстати, и дома с хрущёвками, то есть с ванными и туалетами, вместо деревянных уборных, в тот момент были наперечёт, но Мироновы родители получили квартиру в самом первом из них на нашем поселке). Можно добавить, что миронова семья путешествовала на юг в собственном "Москвиче".

Впрочем, что говорить про детсадовские годы. Среди моих ровесников было немало и таких, кто не побывал на Черном море ни разу вплоть до школьного выпуска. Ездили тогда на лето в основном в деревню, где у большинства оставалось еще много родственников, или другие города и области, расположенные поближе. Оксанка Васьнёва, например, лето проводила в Харькове, а моего закадычного дружка, Сашку Белякова, всё норовили отправить в Рязань, где, как он говорил, повторяя слова своей матери, было "лучше всякого юга".

Но время шло, на смену детсаду пришла школа, а поездки на юг всё чаще входили в обычай. У взрослых стало хорошим тоном свозить семью к морю хотя бы один раз. Полный впечатлений вернулся из Севастополя Андрюшка Зверев, мой новый школьный друг. Волосы его выгорели и еще больше порыжели, веснушки скрылись под красноватым загаром, стоившем ему, белокожему, огромного труда. Зато сколько рассказов о кораблях, волнах до самого горизонта, празднике военного флота...

На следующее лето в Крыму побывала Наташка Митрофаниха и ее старший брат Серега. Эти вернулись с огромными трофеями, которые наши ребята из соседних дворов молча разглядывали вытаращенными от изумления глазами. Речь идёт о фантиках, тогдашнем повальном увлечении. Весь фонд окружающих конфетных прилавков к тому времени был уже выбран. Исключение составляли только шоколадки особенно дорогих сортов, которые месяцами маячили на самом виду, под витринными стеклами магазинов и ларьков, но цена не подпускала. Такую сумму (полтора рубля, а то и с лишним) нереально было ни накопить, ни выпросить у родителей. А некие богатые персоны, те, что всё-таки покупали такой шоколад, на улице его не распаковывали, и обёртками в доступных местах не разбрасывались. Так и ушли в небытиё, проплыв мимо наших коллекций, некоторые из тогдашних шоколадок.

Вот и получалось, что коллекции наши, в целом повторяли одна другую и разнились лишь отдельными случайными находками, либо отголоском сладкого сюрприза, завезенным издалека каким-нибудь заезжим гостем.

И вдруг - экспозиция, достойная солидной выставки. Ярчайшие разноцветные фантики, почти все с надписями на украинском. Даже знакомые всем, вдруг стали полузнакомыми (Ведмедик Клишоногий вместо Мишки Косолапого), а большинство вообще увидено впервые, да еще в таком огромном количестве, что не умещалось на деревянном крыльце дома. Да, подобного не случалось ни до, ни после, а сказочно богатый Юг стал от этого в моих глазах еще сказочней!

Серега Митрофанов, который, к слову, был старше меня на четыре года, расписывал в красках, как они устраивали с Наташкой специальные охотничьи походы, обшаривая все уголки Ялты, забирались даже во внутренний дворик отделения милиции. Эх! Картины вставали одна соблазнительнее другой. Но оставалось только завидовать.

И вдруг, на следующее лето - свершилось. Неожиданно пришло письмо от Юлии Николавны, четырёхюродной материной сестры. Из-под Новороссийска! Я крутил головой, не веря своим ушам, ведь мне еще тогда сразу понравилось это название, а тут...

Невероятное возможно. Мы едем на юг!

Кто именно едет, почему-то мне было понятно сразу - мать повезет нас, то есть меня и Галю, мою младшую сестру, отец и дед остаются на домашнем хозяйстве. Но почти сразу же мы узнали и неожиданные подробности - вообще-то едет большая компания, из коллег матери, все со своими чадами и домочадцами. Во-первых, Римма Федоровна с Викой, с этими мы мало-мальски были знакомы, встречались, общались. Но кроме них еще две тёти Тамары. Для простоты и определенности - Тамара Ивановна и Тамара Михайловна. Одна со своим отцом Иваном Ивановичем и дочерью Нелькой, другая - с малолетним сыном Олежкой.