Но увы! Разумеется, она прочитала много такого, чего нам никогда не попадало и в руки, даже сама писала стихи, однако рассказывать интересно - это особый дар. Мы не только не прониклись мистическим ужасом, но даже просто половины не поняли. А любые вопросы, уточнения, вызывали у Гусевой только раздражение. Впрочем, как и всегда. Что делать? Дети учителей - это особая проблема. Не приведи судьба родиться в семье учителя, да еще получить при этом какие-то обещающие способности. Чаще всего из таких вырастают законченные циники. Такой участи избегают только ребята без излишних запросов, вроде Моченова Сереги или Борьки Костюхина. (а об Витьке Иванове, Коле Севастьянове, Леше Егорове приходится только пожалеть. Не говоря уже о злом гении нашего класса "Заиньке" - Сереге Гудкове).
Окончательно стемнело. Пошли рассуждения и пересуды, кто сегодня в какую палатку идет. Но из желтой командирской вдруг раздался бесцеремонно-категорический окрик. Никаких переселений, никаких перемещений! Все на старые места! В большую палатку возвращаются оба Вовунчика.
Дневка на Волге начиналась неторопливо. Искупались в достаточно прохладной воде, которая не позволяла плескаться целый день. Сначала все ловили волны, разбегающиеся от периодически проходящих судов, но скоро они уже стали казаться маленькими. Пошли важные рассуждения: теплоход - это не то, не те волны. Вот баржа - другое дело, волна настоящая. А если уж "Ракета" или "Метеор", так совсем ерунда.
"Ракеты" и "Метеоры" бегали чаще других, скоро мы перестали одаривать их своим вниманием. Хотя на первых порах старательно уясняли, в чем разница между "Метеором" и "Ракетой". Главным знатоком выступал Иванов Вовка. Он определял вид скоростного судна издалека, пока еще не были видны очевидные подробности.
Когда насмотрелись на Волгу и теплоходы, стали бродить по окрестностям. Совсем недалеко от лагеря, вверх по течению в берег вдавался узкий уютный заливчик. Вернее сказать, это было устье маленькой речки. Оказалось, что здесь своеобразная гавань для местных лодок. Лодки стояли прямо на воде, закрепленные к берегам цепями и тросиками. На эти же привязи нанизывались и весла, которые тоже лежали в лодках. Причем закреплялись эти лодки на такую длинную привязь, что их можно было использовать в роли парома. Проще сказать, не отвязывая ни весел, ни лодки спокойно переправиться на противоположный берег бухточки. Конечно, мы не преминули это испытать.
Одним словом, до обеда занятия нашлись. А вот вторая половина дня представлялась совсем тусклой. И поэтому не сговариваясь, мы втроем с Розиком и Костей (Олег и Витька в тот день были костровыми) отправились еще без всякой определенной цели пешком в сторону Плеса. До него было километров восемь.
Но что нам, после всех наших переходов, какие-то восемь километров. Да еще налегке. Никто не успел и оглянуться, как мы оказались уже на окраине городка. И только поняв, что вот он - Плёс, перед нами, задумались, а что, собственно, мы от него хотим. Конечно, прошлись по коротенькой центральной улице, поглазели по сторонам, заскочили в магазин и купили чего-то пожевать. Не помню, печенья или пряников. В принципе - оставалось только одно, возвращаться. Отлучка и так была самовольная, не хватало еще застрять здесь дотемна.
Вечерело, назад шагали быстро, в темпе. На ходу не говорилось, но молчать тоже было неловко. И мы мычали что-то, каждый себе под нос, в четверть голоса. Потом Костя напомнил мне, что еще весной, в лесу, я напевал какую-то песенку. Странно, почему ему это запомнилось, поскольку песенка была - "никакая". Когда-то Мирон, дурачась, пропел насмешивший его стишок из журнала "Пионер" на мотив из "Веселых ребят". Именно этот стишок я и напевал в лесу.
Я пожал плечами и пропел это стихотворение в полный голос от начала до конца (память тогда была хорошая). К слову сказать, называлось оно "Песня о смычкЕ". Ребятам понравилось, уже втроем мы пропели "Как хорошо быть генералом". Затем Андрюха Розов с ужимками и прискоками выдал восточную песню (Ты на плече несла кувшин). К слову сказать, пел он на самом деле хорошо, не сравнить с нами. Но вот до этого как-то не приходилось его слышать.
Уже в сумерках мы подошли к лагерю. Без всякого сомнения лично я ждал нагоняя. А вместо этого нам устроили что-то вроде торжественной встречи - по сигналу Натальи Тереховой хором протрубили туш. Каким-то образом узнали и поняли, что мы не шатались неизвестно где, а посетили именно Плёс, хотя ничего особенного там и не видели. Да если разобраться, Плёс славился природой живописных окрестностей, а сам по себе был просто маленький городок.
Сразу же замечу, что это была первая, но не последняя прогулка в Плёс. Уже на следующий день в нем побывали Витька и Олег. А потом вообще - целая толпа народу, я тоже в этом участвовал. В общем-то все эти хождения в Плёс были не продуктивнее нашего первого, просто пробежки ради развлечения. Я запомнил только то, что на обратном пути нас застал дождь, и мы поперлись с Лешей Егоровым не по тропинке, а прямиком через луг, по пояс в мокрой траве и великолепных крупных ромашках. Кругом по низу шныряла масса здоровенных лягушек, и Егоров то и дело вопил: "Змея!". Кого он хотел пугнуть, меня или самого себя, сказать трудно...
Но по порядку. Уже перед сном, в палатке, Розик еще раз, на бис, изобразил нам свою песенку: "Спустилась ты... с крутых вершин. А - аа - а!". Потом мы выдали ее хором, но вполголоса. И вот Олег пошел на третий заход, полным криком. Мы уже напелись, принялись его утихомиривать, а он продолжать шуметь и дурачиться. В общем всполошили весь лагерь, к нашей палатке подбегали узнать, не случилось ли чего. Только постепенно шум затих.
А примерно еще через полчаса, те из нас, кто еще не спал, услышали шорох. Скреблись под днищем нашей палатки. Нет, нет - не происходило ничего таинственного! Это были Андрей Зверев и Моченов Серега, которые пришли за пожарным топориком.
На следующий день мы узнали, для чего им понадобился топор. Не успели понежиться на солнышке после завтрака, смотрим - плывет по Волге лодочка, а в ней они, вчерашние полуночники. Конечно, кто тут усидит на месте, все подбежали к самой воде. Но Серега с Андрюшкой и не думали причаливать, мол лодок много, идите сами, рубите цепи и тросы, а потом катайтесь. Впрочем, они в этот день лодку брали с опаской и далеко от заливчика не отъезжали. Так что местные лодочники не вдруг заметили беспорядок.
Мы их, местных, увидели вечером, на зорьке. Совсем недалеко от нашей стоянки причалили мужики, сбросили на берег край сети, а потом один остался держать за веревку, а двое других повели лодку. Они описывали по воде большую дугу, сеть разворачивалась, волочилась за ними следом и погружалась в воду. Дуга замкнулась на берегу, немного в стороне от первой точки. Рыбаки ухватились за края сети и дружно потянули ее к себе. Мы стояли чуть выше на берегу и смотрели, разинув рот.
Когда выбирали рыбу из вытянутой сети, ничто не могло удержать наших ребят на месте. Местные, впрочем, отнеслись к нашему присутствию спокойно. Они больше смутились маленьким уловом. Спросили, давно ли мы здесь стоим, купались ли днем и махнули рукой. Мол, надо ехать в другое место. Из улова они взяли только несколько щучек, прочую рыбешку отдали нам, да еще Сашка Романов украдкой откинул в темноту щуренка побольше.. Его тоже подобрали, и на следующий день у нас была уха.
Кроме ухи случилось еще три события: бой на воде, посещение коров и рывок на другую сторону Волги.
В затеянном водяном сражении от нашей палатки участвовал только Костя Сорокин, его посадили на весла. В этот день к первой уведённой лодке прибавилась вторая, таким образом - лодка против лодки, по три человека, то есть шестеро сражающихся. Прочие - зрители. Самое большое время заняло не само сражение, а его суматошная подготовка. Ребята бегали, с важным видом таинственно совещались, затем собирали камни.
