- Ты вся мокрая, - замечаю я. - Надо бы снять это с тебя.

Она посмотрела на своё лёгкое, летнее платье, потом на меня.

- Тебе бы тоже не помешало, - говорит она.

Её голос звучит слегка неуверенно, словно она смущается от собственных слов. Это веселит меня. Она словно девчонка, только вчера отметившая свой выпускной, мечтательная и чистая, как эти капли на наших лицах.

Не сговариваясь, мы бежим к дому наперегонки.

На пороге на меня налетает Джибо, создавая серьёзное препятствие. Этот ласковый, лижущий мои руки пёс не хочет пускать меня в дом, пока его не почешут за ухом. Воспользовавшись моей заминкой, Эмма с победоносным криком первой влетает внутрь.

Какое-то время, пока я вожусь с псом, она дразнит меня, как маленькая, а потом вдруг становится серьёзной и женственной, закусывает нижнюю губу и грациозно развернувшись, идёт вглубь дома, на ходу опуская с плеч лямки платья. Прежде чем уйти в другую комнату она оборачивается ко мне и ловит мой заворожённый взгляд, подмигивает мне и исчезает.

Я залетаю в дом вслед за ней, мокрый и возбуждённый. Я даже не закрываю за собой дверь. Всё равно кроме нас здесь нет никого.

Сбрасывая одежду на ходу, я застаю её в спальне.

Шторы задвинуты, и мне трудно разглядеть в темноте её обнажённое тело. Мне виден лишь силуэт, блики, играющие на нём. Она подходит ко мне почти вплотную.

Я не выдерживаю первым и прижимаюсь губами к её губам. Мои руки жадно изучают её тело, каждый изгиб. Я чувствую, как тяжело она дышит. Такое ощущение, что мы расставались на целую вечность. Я не могу насладиться сладостью её губ и отрываюсь от них только для того чтобы спуститься ниже.

Она говорит мне, что любит меня. Я отвечаю ей взаимностью.

Не помню, как мы оказались в постели. Тело слегка дрожит в ожидании. Ощущаю, как её ноги смыкаются за моей спиной, прикосновения влажных губ к моей коже.

Мы сливаемся воедино, и никому из нас не хочется, чтобы кончался этот неконтролируемый ураган из чувств и страсти.

Стрелки часов бегут, но нам наплевать на них.

Есть только мы, и больше нет ничего.

Ничего.

* * *

Ночью мне приснился придорожный мотель, в который я по велению судьбы оказался в субботу утром.

Словно в тумане я брёл вперёд, по пути открывая дверь то в один, то в другой номер.

В первом мне снова встретилась женщина со своей умирающей от истощения дочерью. Когда я разбудил её, то она прогнала меня прочь.

Тогда я пошёл дальше.

В каждом из номеров я находил новых истощённых людей, находящихся на грани смерти. Большинство из них я не знал, хотя мне казалось, что я уже встречал их где-то. Тяжело дыша в кислородные маски, натянутые на их лица, они тянули ко мне свои костлявые, покрытые сетью вен руки, словно моля о помощи.

Но я не мог вынести этого кошмара. Я бежал прочь, но каждый раз забегая в очередную комнату, заставал там всё новых и новых несчастных. Мне казалось, что я сойду с ума.

В одной из комнат я нашёл Эмму. Узнать её было фактически невозможно. Из полной жизни милой девушки с лёгким румянцем на щеках она превратилась в живой скелет. Глаза, впавшие в дыры глазниц, смотрели на меня и были полны горя. Я узнал её по шраму на щеке.

- Нет! - из моего горла вырвался отчаянный крик. - Эмма, нет! Как это случилось? Нет! Прошу тебя! Не умирай!

Мне хотелось рвать на себе волосы. Из глаз хлынули слёзы, а сердце кто-то словно вырвал из груди и втоптал в грязный пол.

Эмма потянула ко мне свои бледные руки, и я услышал, как она едва различимо шепчет мне:

- Макс, ты же обещал никогда не оставлять меня.

- Но я не оставлял! - я взял её за руку, всё ещё не веря своим глазам. - Мы ведь были с тобой на острове. На Острове Надежд, ты помнишь? Эмма!

Но она уже не слышала меня.

Её руки вдруг расслабились, глаза застелила стеклянная плёнка, а датчик сердцебиения, стоявший сбоку от кровати, жалобно запищал.

- Нееет! Нет! Нет! Нет! Нет! - я замотал головой, не желая верить в то, что её больше нет. - Ты не должна! Я не оставлял тебя! Я был рядом!

Внутри меня словно разорвалась осколочная граната. Я упал рядом с койкой, содрогаясь от рыданий, пока не понял что нахожусь в комнате не один.

Я поднял голову и увидел ухмыляющееся лицо Белинского.

- Бедный, глупый мальчик, - покачал он головой.

Гнев охватил меня, и я бросился на него как бешеный пёс, громко рыча и оскалив зубы. Я прижал Белинского к стене и ударил кулаком по его лицу с такой силой, что мне показалось, будто под рукой хрустнули кости его черепа. Он же, как ни в чём не бывало, сплюнул кровь, и рассмеялся мне в лицо.

В ярости я начал наносить удары. Один. Ещё один. Ещё. Ещё! Ещё! И ещё! А он всё смеялся, и ничто не могло прервать его дьявольский хохот. Тогда я обхватил его шею руками и стал душить мерзавца, давя на его кадык большими пальцами.

- Это ты во всём виноват! Это ты сделал с ними всё это! Ты чудовище! Сдохни! Сдохни ты уже, наконец!

- Они сами сделали это с собой, - прохрипел он. - Это их выбор. И твой. Загляни в последнюю комнату, если не веришь.

Мне пришлось отпустить его.

- Что в той комнате? - спросил я.

Вместо того чтобы ответить, Белинский снова расхохотался.

Я бросился к последней двери, толкнул её, но она оказалась заперта изнутри. Тогда я залез в карман и извлёк из него ключ. Как ни странно, он подошёл и, когда дверь, скрипнув, распахнулась, то я не сразу понял, кому принадлежит этот номер. На кровати у окна лежал очередной несчастный, весь посиневший, с застывшим взглядом. Датчик протяжно пищал, а на экране осциллографа была лишь тонкая прямая линия. Человек был мёртв.

Неуверенными шагами я стал приближаться к кровати, пытаясь разглядеть черты несчастного. Рот его был распахнут в безмолвном крике. Только сейчас я заметил копошащихся на бледном лице мух. Я прогнал их. Несколько из них вылетели прямо из открытого рта. Черты лица мертвеца были до боли знакомы мне, и я силился вспомнить, кто он такой.

Меня охватил ужас, когда до меня дошло, что это был я сам.

Мне захотелось кричать, но крик застрял в груди. Казалось, что я вот-вот сойду с ума, но в этот момент сон оборвал телефонный звонок. Всё ещё не отойдя ото сна, я вскочил на кровати, оглядываясь по сторонам. Потребовалось ещё секунд пятнадцать, прежде чем моё дыхание восстановилось, и я пришёл в себя.

За окном было уже достаточно светло. Рядом со мной мирно спала Эмма.

Тяжело вздохнув, я потянулся к жужжащему телефону. Один взгляд на таймер и стало понятно, по какому поводу звонок.

Кровь в жилах вдруг стала холодной как лёд.

Я разбудил Эмму чуть позже. Потянувшись, она посмотрела на меня заспанными глазами.

- Я уже начинаю привыкать просыпаться с тобой, - тут она заметила мою обеспокоенность. - Что-то случилось?

- Началось, - ответил я.

Судный день настал.

Глава девятая

"СИНИЙ ПИК"

Самопожертвование следовало бы запретить законом.

Оно развращает тех, кому приносят жертву.

Они всегда сбиваются с пути.

Оскар Уайльд

- Говорят, что историю пишут победители. Но нужна ли история людям, которым плевать на своё прошлое, людям, живущим фальшивым настоящим и людям, у которых нет будущего? Этот вопрос сегодня мы задаём вам, граждане Аркадии..., - вещал из динамиков дикторский голос Октавиана.