- Сейчас ты умрёшь, - тихо сказал он.

- Что? Нет!

Моё сердце замерло. Я почувствовал, как Октавиан разжимает пальцы.

- Остановись! - заорал я в отчаянии.

- Что ты чувствуешь? - спросил он снова.

- Жить! Я жить хочу!!!

- Не слышу!

- Я хочу жить!!! Я ХОЧУ ЖИТЬ!!!

Он кивнул, дёрнул меня на себя, а потом отпустил.

Я упал на мокрую землю.

- Жить говоришь? - спросил Белов, склонившись надо мной.

Меня вдруг пробрал истерический смех. Октавиан усмехнулся и помог мне подняться, но как только я оказался на ногах, во мне вскипел гнев. Сжав руку в кулак, я с размаху ударил Белова в лицо, угодив, кажется по носу. А потом ударил в челюсть. Но третий мой удар он опередил, оттолкнув меня к автомобилю.

Тяжело дыша и, согнувшись пополам, мы смотрели друг на друга. Он потирал ноющий подбородок.

- А удар у тебя тяжёлый, - констатировал он. - Хотя по тебе не скажешь.

- Ты меня чуть не убил, козёл! - закричал я, срывая голос.

- Хотел бы - убил. Я не убийца и не психопат. Что ты чувствовал, когда был на волоске от смерти? Скажи мне. Испытывал когда-нибудь что-то подобное там?

Я покачал головой.

- Вот именно. Только оказавшись на грани смерти, человек начинает ценить свою жизнь. Что если бы ты упал? Осознал бы ты перед этим то, что все последние годы провёл в иллюзорной реальности, развлекаясь и прожигая свои дни впустую? Ради этого стоило рождаться? Жизнь в Аркадии убивает в нас наши врождённые инстинкты. Инстинкт к самосохранению, инстинкт выживания, стремление к борьбе, к саморазвитию. Нравится тебе это? Нравится быть безвольной куклой? Ты называешь Аркадию домом, а самого тошнит от людей окружающих тебя там.

- Тебе-то откуда знать?

- Я знаю о тебе достаточно, журналист. Ты ведь всего привык добиваться сам. Не то, что эти слабаки из твоего города, которые любят всё готовенькое. Ты вроде как сказал там, что у тебя есть девушка.

- И что?

- А говоришь, что нет у тебя ничего в этой жизни. Сам себя-то слышишь? Принёс своё тело в жертву, а теперь ещё и душу губишь. А что касается девчонки... Любишь её?

- Похоже на то...

- Ну, так найди её здесь, кретин! Такой шанс не часто в жизни выпадает. Живи и будь счастлив! Её сделай счастливой. Хочешь повторить мою ошибку? Готов заплатить такую цену? Только скажи мне, что готов, я тебе все зубы пересчитаю. - Октавиан схватил меня за плечо. - Я даже глазом не моргну, швырну тебя в овраг. Хватит мечтать! Пора уже собрать волю в кулак! Ты и оглянуться не успеешь, как Аркадия заберёт годы твоей жизни, а вместе с ними все твои несбывшиеся мечты. Ты сам творец своей судьбы. Дорога к мечте и счастью самая тернистая, но ради того, чтобы пройти её, стоит прожить жизнь. Я лишился всего, Макс, всего! Но ты то, куда?

Из глаз его вдруг брызнули слёзы. Он сел на капот своей "Ауди", достал сигарету и раза с седьмого зажёг её (капли дождя постоянно сбивали пламя зажигалки).

- Что мы оставим своим детям? - задумчиво произнёс он. - Отличное наследие они получили от своих мамочек и папочек. А будут ли вообще дети? Для людей в Аркадии они как балласт. Я слышал о родителях, которые убивали своих малышей, мешавших им жить их прекрасной, но нереальной жизнью... Господи, куда катится мир?

Я присел рядом с ним.

Октавиан больше не казался мне психом, каким я считал его прежде. Сейчас, глядя на него, я видел по-настоящему сильного мужчину, пережившего самую ужасную трагедию, что только может постичь человека. Октавиан похоронил свою семью. Но он не сломался. Трагедия его жизни помогла ему иначе взглянуть на мир, в котором он жил. Он нашёл новый смысл. И в этот миг, сидя на капоте автомобиля под проливным дождём, я начал осознавать, как он прав и как слеп я был всё это время. Мой мир, лежавший на дне хрустального шара, словно кто-то перевернул. Хрустальный шар лопнул и я обнаружил то, что всё это время было так надёжно укрыто от моих глаз - другой, ещё более огромный мир за его пределами. Я уже был в этом мире когда-то, но забыл о том, какой он большой и сколько путей в нём открыто для меня. Забыл, потому что долгое время был заключён в хрустальную тюрьму, в царстве фальшивых чудес, обманутый и загипнотизированный несуществующими сокровищами.

- Можно посмотреть на твою семью? - поинтересовался я.

Октавиан поглядел на меня, потом порылся в кармане куртки, накинутой поверх его клетчатой рубашки, извлёк на свет бумажник и вытащил из одного отделения небольшую слегка помятую и выцветшую со временем фотографию. Я принял её из его дрожащей руки и поднёс к глазам. Капли дождя падали на фотографию, стекая маленькими дорожками по лицам изображённых на ней людей. Их было трое. Они сидели под кроной большого дерева. В центре был Октавиан. На фотографии он выглядел значительно моложе, а причёска была короткой. Он обнимал свою семью - красивую, голубоглазую девушку с вьющимися рыжеватыми волосами, правильными чертами лица и ровной линией губ, и маленькую девчушку лет шести, которая была практически точной копией своей матери. Её нежное детское лицо и наивные, чистые, широко открытые глаза создавали впечатление, что это вовсе не обычный ребёнок, а маленький ангелочек, спустившийся с неба. Все трое широко улыбались.

- В ней столько жизни, - выдохнул я, говоря о фотографии.

Октавиан кивнул:

- Иногда, я смотрю на неё, и мне кажется, что они обе всё ещё живы. Что всё это лишь неприятный кошмарный сон. Я не могу поверить в то, что их вдруг не стало, Макс. Я так хотел, чтобы они были счастливы, - он закрыл лицо руками, чтобы я не видел его слёз. - Ты не представляешь, каково это! Иногда, идя по городу, я вижу другие семейные пары - матерей, отцов и их детей. И тогда в моей душе словно образуется тяжёлый камень, давящий вниз. Эти семьи приходят домой, загружаются в сеть и живут пустой ненастоящей жизнью. Дети растут там, понимаешь? А однажды кто-нибудь из них забудет на плите чайник или кастрюлю... это ещё в лучшем случае. Иначе им придётся прожить целую жизнь, медленно умирая, а в конце придя к ужасному осознанию того, что они никогда по настоящему не жили, и умрут вот также, находясь внутри Аркадии. Я боюсь представить, что нас всех ждёт. Ведь это самая ужасная смерть на свете, когда от человека остаётся лишь одно холодное тело, преданное им самим. А его душа так и остаётся в плену виртуального мира. На веки вечные. Это конец, Макс! Конец всему! И да, я готов умереть ради этих людей. Я считаю, что лучше лишиться жизни, борясь за правду, чем сдохнуть, будучи зомбированным и бездушным существом с примитивными потребностями и радостями в жизни. Лучше, чем скончаться в глубокой старости в реальном мире, всё это время, наблюдая со стороны, как миллиарды людей медленно лишают себя жизни.

- Октавиан, - отвлёк я его.

- Что?

- Почему Алекс сказал, что я нужен тебе?

- Прежде чем мы нанесём удар снаружи, нам необходимо сломать Аркадию изнутри. Мои источники сообщили, что в Парадайз-сити в здании "Синий пик" находится "сердце" Аркадии. Нам нужно попасть к нему. В "Синий пик" не пускают абы кого, ты и сам знаешь. Доступ туда открыт только для персонала, начальства и...

- Для работников СМИ, - догадался я.

- Ты ведь уже был там, не так ли?

- Да, - кивнул я, понимая, к чему он клонит.

- Нам нужен человек, который проведёт нас в здание. Мы могли бы пробиться с боем, но так шансов больше. Понимаешь?

- Понимаю.

- Поэтому Алекс и сказал, что ты можешь быть полезен для меня.

Между нами возникла долгая пауза. Вероятно, он ожидал, что-то услышать от меня, но я молчал.

- Ты свободный человек, Макс и принимать решение в любом случае будешь сам, - наконец, сказал он. - Ты уже давно живёшь в Аркадии и совершенно естественно то, что ты ставишь под сомнение цели Лиги и мои слова. Пускай сегодняшний наш с тобой разговор останется между нами. Какую сторону ты примешь в итоге решать только тебе. Послезавтра состоится собрание Лиги в заброшенном театре на улице "Горького". Это через пару домов от клуба "Insomnia", если идти вдоль по улице... Встреча состоится в 16.00, и на ней мы обсудим все детали нашего плана. Если ты придёшь, значит, ты с нами, если нет... я тебя пойму.