Осознание этого приходит ко мне только сейчас.

- Чёрт бы тебя побрал, Октавиан!

Нехотя я разгребаю бумагу на столе и принимаюсь за работу. И только я настраиваюсь на режим "Работник года", как в дверь стучат, и ко мне заглядывает довольное лицо Максимилиана.

- Привет, дружище, не отвлекаю? - спрашивает он.

Я указываю взглядом на ворох бумаг на моём столе, как бы намекая ему, и отвечаю сарказмом:

- Как видишь, нет. Разгрузочный день.

Но вопрос свой он, похоже, задал только из вежливости, потому что в следующую секунду Максимилиан уже целиком оказывается в кабинете, закрывая за собой дверь.

- Ты что здесь вообще делаешь? - спрашиваю я. - И куда ты, чёрт тебя дери, пропал позавчера?

- В каком это смысле, что я здесь делаю? Неужели я не могу заскочить к своему друг раз в неделю, чтобы узнать как он? Мне не трудно спуститься на этаж ниже для этого. А на счёт клуба... Мужик, прости. Ты отрубился, а дамы захотели потанцевать. Когда мы вернулись тебя и след простыл! Слово "друг" из его уст звучит с той же фальшью, которую я ощущал во вкусе убранного подальше в ящик стола коньяка.

- Ну... как правило ты редко нисходил до таких вещей, как визит к другу, сколько я тебя помню.

- Ты меня обижаешь. Просто беспокоюсь за тебя после твоего исчезновения. А сегодня услышал, что тебя тачка у набережной сбила. Ты сколько в отключке был?

- Не знаю. Сутки. И ещё ночь.

- Жесть. Я бы не выдержал, - он обеспокоенно покосился на меня. - Ты как? В порядке?

- В полном, - Я, наконец, соизволил отложить бумаги в сторону и облокотился на спинку кресла, задрав одну ногу на другую.

Feel like a boss.

Я предложил Максимилиану сесть, но он говорит, что хочет постоять.

- Мда. И никто ведь не застрахован от подобных случаев. К сожалению, иногда приходится вырываться из нашей общей сказки в мрачную реальность. C'est la vie, братишка, c'est la vie, - говорит Максимилиан, вздыхая, и его глупое разбрасывание французскими фразами только смешит меня.

Если его родной язык, который он, несомненно, должен был выбрать в настройках - французский, то почему же транслэйтер не переводит фразу C'est la vie на русский?

Вся эта фигня возможна лишь в одном случае - если в его настройках указан русский язык, и говоря на нём он, как и многие, пользуется заезженными иностранными фразами. И тут же для меня спадает вся завеса тайны относительно его французского происхождения. Миф развенчан! Та-дам! И я смеюсь про себя, глядя на этого фальшивого человека - мсье Максимилиана.

- Может коньяку плеснуть? - спрашиваю я его.

- Нет, спасибо, - Максимилиан делает жест рукой, как тот самый парень в сером пиджаке и рубашке с красным галстуком на старом плакате, которому предлагают рюмку. В верхнем углу того плаката ещё красовалась такая яркая надпись "НЕТ!", выполненная жирными буквами.

- На работе ни-ни? - улыбаюсь я.

- Да не в этом дело даже. Успею ещё. Я как раз заскочил по этому поводу. Хотел предложить тебе...

- Напиться? - перебиваю я его.

- Да нет же! Хотя и это тоже. Я собираюсь сегодня на тусовку в центр. Пятница, как-никак. Вот и хотел тебя позвать за компанию, а то ты всё как-то особняком.

- Даже не знаю. - Я слегка замялся.

- Слушай, ну ты чего? Какие тут могут быть ещё раздумья? Тебе оторваться давно надо. Познакомиться с кем-нибудь, наконец. Все твои мысли дурные от банального одиночества. Ты когда в последний раз с кем-то спал?

- Нашёл, что обсуждать в рабочее время.

- Да ладно тебе, все свои! - он говорит это с таким лицом, будто дружит со мной с пелёнок, а наши родственники до десятого колена все как один были лучшими друзьями. - Я же, как лучше хочу. Ну, так как? Идёшь?

- Иду, - киваю я.

Я и сам понимал, что мне давно необходимо развеяться и раз уж позавчера все мои планы обломал несчастный случай, то пора наверстать упущенное.

- Отлично! - Максимилиан засиял от радости. - Где встретимся? За тобой заехать?

- Нет. Давай лучше там пересечёмся. Мне ещё тачку забрать надо, - говорю я, вспоминая, что оставил свой автомобиль у "Синего пика".

- Договорились! Какая бы тусовка не была, ты знаешь, я буду в самом её центре! Думаю, отыщешь. Тогда... до вечера?

Я кивнул. Мы распрощались и, когда Максимилиан удалился, аккуратно прикрыв за собой дверь в мой кабинет, я вновь остался один, наедине с кучей беспорядочно разложенных бумаг и бутылкой ненастоящего коньяка в столе.

* * *

Люди проживают жизни по-разному. Кто-то живёт ради семьи, всю жизнь окружённый любовью близких. Кто-то окружает любовью сам себя, стремясь к величию и саморазвитию. Но все мы одинаковы в одном. Умирать нам страшнее всего тогда, когда мы одни.

Одиночество - вот самая страшная участь, что может постичь человека. Не мор, ни пули, ни катаклизмы страшат людей. Их гложет страх оказаться в такие моменты не нужными никому, одинокими, покинутыми и забытыми. И самая страшная смерть не вызывает столько мучений, сколько мысли о бессмысленности жизни. Ибо одиночество ранит в самое сердце и жжёт саму душу.

Кто-то осознаёт это сразу, расставляя все приоритеты. А кто-то всю жизнь кричит во всё горло, что ему не нужен никто, и приходит к пониманию своей ошибки лишь спустя долгие годы.

Я часто задумываюсь о том, что играет для человека определяющую роль в выборе партнёра. Мы каждый день, идя по улицам на учёбу, работу или просто прогуливаясь, видим сотни людей проходящих мимо нас. Мы встречаем их по дороге, в общественном транспорте, в кафе и магазинах, ежедневно переживая всё новые и новые маленькие влюблённости, пока не останавливаемся на ком-то одном. Этот один становится для нас смыслом, ведь в нём собранны все те качества, которыми мы наделяем вторую половинку заведомо в своих грёзах. Мы подстраиваем человека под этот образ, говорим о безмерной любви, обещаем вечную жизнь вместе, но проходит время, и чувства остывают. Вся проблема состоит в том, что этот человек, и мы сами заведомо создали для себя идеалы, которые и хотим навязать друг другу. И когда узнав человека лучше, мы понимаем, что он не совсем соответствует нашим требованиям, имеет недостатки и вовсе не совершенен, тут же разочаровываемся, даже не замечая, что сами далеки от этого самого идеала. Забывая обо всех словах любви и тёплых эмоциях, мы бежим прочь, разбивая сердца. Но что, по сути, есть этот идеал? Это самое несуразное и самое неидеальное, что мы только можем себе вообразить, потому что именно наша не идеальность отличает нас друг от друга, делает нас особенными. И вот мы, разочаровавшись в любви, находим нового человека, и всё повторяется снова. И нам кажется, что вот он, тот, кого мы искали все годы, но с течением времени разочарование приходит вновь, как по расписанию. Словно взамен на одно шоколадное печенье нам дали другое, кажущееся нам самим таковым, хотя по сути это то же самое печенье, только шоколад находится внутри, а не снаружи. И всё это повторяется снова, снова и снова. Мы изначально хотим невозможного. Без любви мы страдаем, а когда нас осыпают любовью, мы начинаем обвинять человека в его чрезмерной эмоциональности. Равнодушие обижает нас, а забота раздражает. Без похвал и комплементов мы вянем, а получив их, хотим большего. Сколько людей получат от нас признание в любви на века и обещания вечной верности, прежде чем мы остановимся на ком то одном, только потому, что не хотим умирать в одиночестве? Сколько людей услышит от нас ласковые слова и комплементы, что до них слышали другие? Сколько можно говорить о любви во всеуслышание, бить себя в грудь, а потом расставаться со скандалами? Настоящая любовь начинается тогда, когда ты не подстраиваешь человека под собственные идеалы, а тогда, когда идеалом для тебя становится он сам. Когда ты любишь его не только за качества, но и за недостатки. Проблема в нас! В том, что мы относимся друг к другу как к товару на полке магазина, выбираемого по вкусовым качествам, сроку годности, красоте этикетки и цене. Мы меняем людей как перчатки. И чем дальше уходят поколения, тем сильнее скудеет любовь в людях.