- Смотри, - прошипел напоследок йотун, - как бы это, - он насмешливо окинул дерево взглядом, - не укусило тебя за задницу, ас.
Один не ответил на его угрозы. Он даже не моргнул. С ровным лицом смотрел, как его заклятый враг обгоняет свою свиту и ведет их обратно к выходу из леса. Когда они исчезли из виду, он позволил себе вздохнуть. Он опустил взгляд на тень Древа Ужаса, не сдвинувшуюся ни на шаг со вчерашнего дня.
- Скажи мне, - тихо спросил он тень, - я поступил глупо, да?
Тишина. Но Один уже знал ответ. Он сглотнул и молча понадеялся, что годы тренировок и битв не прошли для Тора и Локи даром.
III
Прошлой ночью Один попытался заснуть. В какой-то мере ему удалось, но сейчас, окончательно проснувшись, он сильно пожалел о той затее. Он спал обрывками, то и дело просыпаясь на несколько минут, а сами сны были лишь чередой кошмаров, каждый хуже и ярче предыдущего. К его обычным видениям, уже давно ставшим неотъемлемой частью каждой ночи, присоединились новые, тревожные, заставляющие его просыпаться в поту. Он видел кровавые битвы, которым никогда не был свидетелем - битвы между людьми Скандинавии и неизвестными ему чудовищами.
Один из этих снов особенно выделялся, в то время как остальные постепенно растворились в утреннем тумане головной боли. В нем он парил высоко над холодным морем, превратившимся во второе небо со звездами и неестественно большим диском луны. По воде беззвучно скользил флот дракаров, но Один не мог понять, к какому народу они принадлежали. На их носах были не драконы Мидгарда и не бородатые лица, венчающие корабли асов. То были оскалившиеся лица существ, точные черты которых уже начали ускользать в забвение его памяти. Покрытые чешуей волчьи мордой, украшенные тремя рогами и четырьмя узкими глазами каждый, пасти усеянные тремя рядами могучих клыков. Один не знал, что это были за твари, но было не сложно представить страх, который они вселяли во врагов владельцев флота.
В скором времени, ему удалось поближе разглядеть команду ведущего корабля. Мужчины на борту были похожи на людей или асов, но были на десяток голов выше даже самого Одина, и кожа их была словно высечена из горящих скал Свартальфхейма. Черные, как смола, волосы развевались на ветру. Один был поражен, увидев, что у столь славных воинов не было бород. Лишь некоторые носили густые черные усы. Пустая трата красивых лиц, подумал он во сне.
На носу корабля стоял командир. Широкоплечий и старый, его волосы, туго завязанные в пучок на затылке, уже были подернуты сединой. Его глаза - такие же черные - высматривали что-то вдали, не смея моргнуть. Только увидев его, Один понял, что воины носили очень легкую броню. На них были одежды из ткани, акцентирующие широкие и прямые плечи. Штаны были свободными, не стесняющими движений. На поясе висели по два клинка, да еще один за спиной. В руках же, запрокинув на плечо, воины держали нечто наподобие копий, оканчивающихся лезвиями топоров. Один никогда не видел такого оружия, но был впечатлен изобретательностью боевого посоха. Не просыпаясь, он отметил, что должен внести этот предмет в вооружение своих людей.
Во сне нет времени, поэтому Один не знал, сколько ждали солдаты неизвестного царства, не двигаясь, не мигая, ровным строем, ожидая команды своего капитана. Тот продолжал вглядываться вдаль, внимательным глазом изучая гладкую поверхность моря. В мире царила мертвая тишина.
Наконец, что-то заставило командира поднять руку. Воины насторожились, и покрепче схватили свои копья-топоры. Один сам напряг глаз, вглядываясь в ту же сторону, куда смотрел лидер войск, но ничего не видел.
Когда он понял, что происходит, было уже слишком поздно.
Море разверзлось, словно пасть мира, и гигантские волны поднялись, нарушив спокойную идиллию ночи. Медленно, нехотя, словно не успев толком проснуться от долгого сна, из воронки в самом сердце моря поднималось нечто огромное, своими размерами способное превратить Исландию в крошечную точку на лице океана. Один сглотнул, почувствовав, как сам Йормунганд на дне морей дернулся в беспокойствии, ведь чудовище перед ним было родом не из Скандинавии.
Нет. Оно было не из этого мира.
Капитан корабля крикнул что-то на неизвестном Одину языке, и солдаты ответили ему такими же хриплыми голосами. Каждый корабль вокруг отозвался на зов. Воины подняли свои орудия, с нижних палуб раздался звук бегающих инженеров, готовящих пушки к бою. Чудовище показалось над волнами - на нем не было ни единой чешуйки. Только покрытая блестящей в лунном свете слизью серая шкура. Длинная морда оскалилась, обнажив сотни тысяч зубов - не клыков, а именно зубов, таких земных, таких человеческих, что у Одина пошли мурашки по коже. Туловище великана было покрыто какими-то узорами, и Одину пришлось снова поднапрячь усиленное сновидением зрение, чтобы разглядеть их.
Он быстро пожалел об этом.
Бледное тело монстра было испещрено движущимися силуэтами еще живых людей и богов. Нет, не живых. Что бы то ни было, жизнью это уже не назовешь. Он видел, как их лица, скрытые тонким слоем кожи, широко раскрывали рты в тщетной попытке закричать, видел, как они отчаянно пытались ухватиться хоть за что-то, как толкались и продавливали друг друга глубже в плоть гиганта. Единственный глаз морского чудовища столкнулся с единственным глазом не принадлежащего в этом месте аса, и Один увидел в нем усмешку. Это был не зверь. Оно знало, что делало.
Битва длилась недолго. Одину немало пришлось увидеть проигрышей в своей жизни. Черт возьми, не раз он и сам ковылял с поля битвы, придерживая раны, смертельные для любого другого воина. Но никогда еще он не видел подобной ярости в бою.
Пушки громыхали без остановки. Воины спрыгнули с кораблей и, не утопая, по воде бежали к плотно застрявшему в черном море монстру. Они сражались до последнего, напоминая Одину о трех неделях его войны с Имиром. Но все это было тщетно. Пять хвостов-хлыстов, показавшихся из-под воды, разрывали их в клочья и пронзали насквозь. Вода быстро окрасилась в цвет крови, волны бросали органы и тела павших в стороны. Некоторые из них даже доставали обратно до кораблей, с которых они спустились всего несколько минут назад. Сами суда вскоре были смяты появившимися из ниоткуда тяжелыми конечностями зверя.
Во сне нет времени, и Один не знал, сколько длилась борьба. Но когда она закончилась, он парил над красным морем, и никого, кроме демона из глубин, в живых не осталось. Великан окинул разрушение вокруг своим глазом и, довольный, издал громкий рев, в котором нашли свободу стоны мучения и отчаяния всех его жертв, теперь навечно заточенных под испещренной голубыми, пульсирующими венами кожей.
Один был рад проснуться. Боль реальности избавила его от воспоминаний о кошмарах, несущих в далекие миры, только чтобы показать очередную битву с подобным титаном. Теперь он мог подумать о чем-то настоящем, хоть и ничуть не более приятном.
Руки и ноги окончательно потеряли чувствительность. Каждое движение шеи доставляло ему огромную боль, но он смог разглядеть свои конечности, бледные, как снег. Он не хотел представлять, что будет дальше. Он попытался подвигать пальцами руки, и ему едва удалось. Он сглотнул, но горло успело начисто пересохнуть, и в глотке зародился приступ кашля. Один всеми силами пытался его сдержать, но не смог, и острая боль протолкнула копье чуть глубже в грудь и оставила Одина судорожно глотать воздух. Он снова пожалел, что для него не было богов. Он бы с радостью помолился за полную воды шкуру.
- А ты все висишь? - произнес низкий голос с его онемевшего плеча.
Один осторожно повернул голову, пытаясь как можно меньше напрягать шею. Рататоск сидел на нем и грыз орех, как ни в чем не бывало. Один отметил струйку крови из свежей царапины от когтей белки, но быстро понял, что ему все равно.
- Выглядишь-то ты так себе, - продолжала белка, окидывая аса взглядом. - Не хочешь сдаться?
Язык Одина едва мог шевелиться, и он не стал с ним бороться, издав слабый стон в ответ.
