Всадники колонной продвигались по тихому лесу, скрытые в тени дотрагивающихся до неба деревьев. Здесь не было дорог, и им приходилось двигаться медленно и размеренно, к чему ни кони, ни их наездники так и не успели привыкнуть. Две зимы они ехали по полям и горам, где хватило места для быстрого галопа и где братья и друзья могли вволю посоревноваться, разминая онемевшие от нехватки битв мышцы. Эти мужчины были воинами, не для них были мирные путешествия через всю Скандинавию. Нередко лидерам колонны приходилось разнимать увлекшихся кулачным боем путников и разрешать горячие споры между свитой. Но здесь, окруженные стволами, когда-то видевшими рождение и ребяческие проделки дедов их дедов, мужчины боялись даже громко дышать. Это был необычный лес. Каждому из них казалось, что деревья смотрят на них, и лишь один знал, что так оно и есть.

Во главе конницы медленно шел конь, вдвое крупнее самого могучего скакуна во всей земле. Стальные мышцы перекатывались под серебристой шкурой, восемь толстых ног сотрясали землю на каждом шагу. Только такой великан мог нести на себе царя всех асов - мужчину, размерами под стать своему коню. Сын великана, Один башней возвышался над своими солдатами, и не было во всем Асгарде никого, кто мог бы сравниться с ним силой и волей. Но сейчас даже ему было не по себе, и его единственный глаз то и дело метался от одного куста к другому, пытаясь разглядеть неуловимую тень чего-то, у чего, как он знал, не было тела.

По обе стороны от него ехали его сыновья, а позади - его верный советник, Локи. Перед их выездом из царства, - который, насколько он знал, мог оказаться для него последним - Один приказал каждому из них взять в свиту только тех, кому они могли доверить свою жизнь. Потому с ними было лишь пятьдесят человек, в сто раз меньше, чем любой из них бы взял на обычную прогулку по горам. Им повезло, что они не встретились с йотунами или чем-то похуже. С ним были хорошие и верные воины, мужчины, закаленные в бою и путешествиях, но Один был реалистом. С такой армией они бы никогда не вышли победителями. Про себя Один задумался, не привела ли его в этот лес судьба? Он быстро отмел эту мысль. Судьба здесь не при чем. Только удача и годы стараний.

Пятьдесят лет он искал ответа по всему свету, приняв облик беспомощного старика. Днем он был правителем тогда еще молодого царства асов, а ночью ходил по домам людей и йотунов, цвергов и альвов, попрошайничая и унижая себя. Он заставлял умнейших и старейших людей в девяти мирах напиваться до потери сознания, рассказывал им байки, половину которых выдумывал на ходу, и все это - чтобы выудить из них знания, данные им Имиром, пусть даже они сами того не знали. Пятьдесят лет он собирал осколки головоломки, оставленной первородным чудовищем, надеясь когда-нибудь найти ответ на свой вопрос. Узнать значение последних слов ледяного великана.

Он помнил тот день, словно это было вчера. Один и его братья, Вили и Ве, долгое время говорили об этом. Вместе они хотели доказать свою силу и собрать воедино разрозненные племена асов, создать величайшую державу во всей Скандинавии. И для этого они должны были повергнуть его. Имир, воплощение первобытных бурь севера, чудовище, равных которому не было во всем мире. Три недели длилась их битва с гигантом, и оба брата Одина пали в той войне. Но, раненный и едва стоящий на ногах, он смог нанести последний удар Имиру, срубив ему голову.

Поле боя было ледяной пустошью, воины, пришедшие с ним на последнюю битву, остались бездушными статуями, которые он несколько дней подряд собственными руками переносил из центра мира на место будущего Асгарда. Один, замерзший и истекающий кровью, готовый вот-вот потерять сознание и умереть под слоем снега, он стоял на коленях перед головой Имира. Чудовище смотрело на него алыми глазами, но в них не было ни боли, ни ненависти. Только смех. Его пасть раскрылась и, с последним дыханием, сам холод произнес:

- Когда падет последний из первых, свет поднимется из тьмы, и все в нем утонет.

Пятьдесят лет. Один закрыл глаз. Каждую ночь с тех пор ему снилась улыбка Имира - улыбка, полная безумия и страха - и его слова. И каждую ночь он просыпался, покрытый потом, и потирал занывшие раны его первой войны.

Он говорил с вёльвами из далекой древности, и те поведали ему, где искать знания сломленного бога. Он разыскал каждого, кому Имир даровал осколок своей памяти - кого-то он обманул, кого-то он убил. Каждое свое путешествие, каждый поход он выдавал за что-то, сделанное ради Асгарда. Его подданные восхваляли его, а он обманывал их. Ни одним из своих "подвигов" он не гордился.

Наконец, он нашел ответ. Древо Ужаса. Когда он отдал свой правый глаз старому великану Мимиру и тот бросил его в колодец мудрости, это было единственное, что Один смог увидеть. Одного взгляда хватило, чтобы его сердце наполнилось сомнением. Ни в одной книге, ни от одной колдуньи он не слышал о Древе, но его единственная ниьт вела именно туда. И теперь, с крошечной свитой и в окружении своих любимых сыновей, он направлялся к нему.

Один поднял руку, и его люди остановились. Тор, его старший сын, подъехал поближе, не отрывая взгляда от дерева перед ними.

- Это место? - спросил он тихим голосом.

- Да, - ответил Один.

Его глаз был прикован к высокому и сильному ясеню. Он ничем не отличался от других деревьев вокруг. Если бы Один не знал, что искал, то проехал бы мимо и не обернулся бы. Но он уже видел этот ясень в колодце. Даже сейчас, глядя на него, Один чувствовал, как его мышцы напряглись и сердце забилось быстрее от страха перед чем-то непостижимым.

Древо Ужаса.

Один спустился на холодную землю и подошел поближе. Ясень словно смотрел на него в ответ, ожидая, что же он будет делать дальше. Один приложил ладонь к стволу дерева, и собственная рука показалась ему крошечной.

- Отец, ты уверен? - голос Вали вырвал Одина из транса. Он повернулся и посмотрел в лицо сыну.

- Конечно уверен, - ответил он, стараясь не давать своему голосу дрожать.

- Что ты собираешься делать?

Один задумался на секунду, прежде чем положить тяжелую руку на плечо сына и сказать:

- Вали, помнишь день, когда я вернулся из Мидгарда, неся пророчество мертвой вёльвы в своих руках?

Тот кивнул. Конечно, он помнил. Тот день вошел в историю Асгарда и всей Скандинавии. Несмотря на то, что Один раскрыл далеко не все тайны пророчества.

- В этом месте нет вёльв, - продолжал Один. - Но здесь сокрыты знания, недоступные никаким колдуньям мира. И я собираюсь до них добраться.

Его взгляд столкнулся с полными сомнения глазами сына. Он знал, что ни один из его спутников не был полностью уверен в мудрости этого решения. Но для них Один был асом с непоколебимой волей, и никто не пытался его переубедить.

Он бы все отдал, чтобы хоть кто-то засомневался вслух. Но было слишком поздно.

Один вышел вперед и поднял руки. Он подождал, пока все воины будут смотреть на него, хоть в этом и не было необходимости - все и так затаили дыхание в ожидании слов своего лидера.

- Мои верные асы! - начал он. - Мои дети. Я благодарю вас за то, что вы сопроводили меня в это нелегкое путешествие. Но теперь я вынужден велеть вам ехать назад, в Асгард, - он ожидал возражений, но ответом было лишь всеобщее молчание. - То, что я должен сделать в этом лесу, я должен сделать один. В путь, мои воины. Именем своих братьев клянусь, что вернусь в Асгард с победой и мудростью веков в моих руках!

В любой другой день мужчины бы разразились ликованием и подняли бы копья к небу, хваля своего вождя. Но не сегодня. Один знал, что за мысли вертятся в их головах. Неужели король асов сошел с ума? Что он задумал? Вернется ли он на самом деле? Он едва сдержал смех. Те же вопросы мучали и его.

Медленно, все еще обуреваемые сомнениями, асы повернули вспять, следуя в этот раз за Тором и Вали. Пока череда коней удалялась, Один подозвал к себе своего младшего сына, Бальдра.