Нет, он остался цел, но ощущение было тяжелое. Акции падали в цене. Терялось уважение. Плавание стоя.

Две молодые женщины открыто хохотали ему в лицо.

И заявляли о себе во всеуслышание. Все, что ему надо сделать, — это увидеть провал их дела: Организовать саботаж? Нет, слишком неуклюже и нет времени. Он вспомнил насмешливое лицо Боба Коэна. «Домашний офис».

Программный продукт. Это будущее, старина. «Высокие маки» будут первыми. Никому не догнать Нэймета и не переманить его «.

У графа перехватило дыхание. Так чертовски очевидно, что он даже удивился, почему не додумался до этого раньше. Он поднял кофейную чашку из севрского фарфора, словно желая произнести тост.

И он его сказал:

— Боб, ты чертовски гениален.

Они разделили между собой задачи. Элизабет посетила банкиров вместе с юристами компании, собирая деньги. Нина проехалась по стране, встретилась с производителями программных продуктов для заключения субконтракта, поговорила с торговцами. Теперь все ждали слова Генри.

— Слушайте, когда я сказал, что все готово, я имел в виду только базовый код, — сказал Нэймет.

— Не говори с нами так, будто мы совсем бестолковые.

— Тайм-аут. — Элизабет подняла руку. — Вы, янки, так, кажется, говорите? Генри, сколько времени еще надо?

— Две недели для бета-тестирования.

— Говори по-английски, — попросила Нина.

Генри рассердился:

— Слушайте, пупсики, включайте-ка свои мозги. Или вы понимаете, или нет. Две недели до пробы и месяц до начала производства.

— Кто за что отвечает?

— Я делаю интерфейс для пользователя. Графику, звук, рисунки и все остальные приманки для покупателей. Тим Пэрис кончает платформы. Джон Кобб проверяет код, а Ли Редди выявляет неисправности.

— Надо все сделать раньше, — заволновалась Нина.

— Хорошо, Нина, если хочешь сама писать программу, будь добра. А если нет, то один месяц, как я уже сказал. Займите себя каким-нибудь полезным делом.

— Нет. — Нина покачала головой. — То, что ты называешь» найти дело «, уже сделано.

— Тогда единственное, что вам остается, — ждать, — заявил Генри.

— Возьми отпуск, — сказала Элизабет, — и не смотри на меня так, Нина. Хоть на неделю. Перезаряди свои батареи.

— Я не могу. Я вам нужна.

— Ни в коей мере. — Генри улыбнулся Элизабет. — Она права. Она будет заниматься маркетингом, я буду писать программу, а единственное, что требуется от тебя, — оставить меня в покое.

Нехотя Нина согласилась взять отпуск.

Это была ошибка. Она все равно каждый день прочесывала прессу по бизнесу. Изучала всю рекламу, которую запускала Элизабет. Она никак не могла расслабиться с книгой, зная, что сейчас на волоске висит ее будущее.

Или пан, или пропал. В среду Нина попыталась вернуться на работу, но Элизабет выставила ее за дверь.

— Я схожу с ума! — взмолилась Нина. — Я хочу сделать хоть что-то для компании.

— Ты на самом деле хочешь что-нибудь сделать? Тогда пойди к Генри, — сказала Элизабет. — Серьезно. Именно это я имею в виду. Когда» Домашний офис» будет запущен, «Высокие маки» взлетят как ракета, но вам, ребята, надо разобраться между собой. В чем бы ни заключалась проблема, тебе, Нина, надо выдержать этот разговор. Мы ведь партнеры.

— Ты не понимаешь.

— Наоборот. Как раз я-то понимаю. Слушай, Нина, если мы с тобой смогли стать друзьями, вы с Генри тоже сможете. Вы оба взрослые люди.

— О'кей, — кивнула Нина. — Я пойду сейчас же.

Мы, конечно, не станем друзьями, но… Мы сможем что-то придумать. — Она сжала руку Элизабет. — А ты как?

— Я замечательно. Все идет легко.

— Я имею в виду личное… С Джеком. Он все еще здесь?

Красивое лицо Элизабет стало напряженным. Глаза больше не улыбались.

— Но он уезжает на следующей неделе. Так что скоро я забуду о нем.

Нина спрятала улыбку. Она понимала, что Элизабет сама себе не верит, но нет смысла произносить это вслух.

Что ж, время покажет. Не потому ли и она согласилась пойти встретиться с Генри, чтобы оставить прошлое в прошлом и двинуться дальше, как повзрослевшая женщина?

— О, какой приятный сюрприз, — устало сказал Генри, открывая дверь. Он был в джинсах, в выцветшей синей рубашке и выглядел прекрасно, несмотря на красные глаза и многодневную щетину. — Что я на этот раз натворил?

— Ничего. Абсолютно ничего, — успокоила Нина, протискиваясь мимо него в дверь. — Кроме того, что работаешь, как раб на галерах. Вообще-то, Генри, я пришла извиниться.

Он подозрительно посмотрел на нее.

— Или это заговор, устроенный Элизабет, или у меня галлюцинации от перебора кофеина.

— Ты угадал, это первое. Элизабет прогнала меня к тебе. — Нина пошла на кухню, потянулась к банке с кофе. — Я сварю без кофеина.

Она оглядела хорошенькую кухню и заметила невообразимый хаос. Одежда, вещи, остатки еды, кроссовки, небрежно брошенные под столом, — в общем, все по-домашнему. Она поборола в себе материнский порыв убрать все, одернула себя — а какое у нее на это право? У нее вообще нет места в жизни Генри. Элизабет верно сказала: просто ей надо выдержать этот разговор. Нельзя постоянно ссориться с партнером. Это плохо для бизнеса. Но Нина боялась. Ей предстояло прямо и честно посмотреть на то, что она так долго и старательно прятала под ковер.

Генри прошел за Ниной на кухню. Она попыталась сдержать дрожь от его близости. Он стоял рядом, совсем рядом, протяни руку — и коснешься…

— У тебя что-то на уме, Рот, ты постоянно на меня раздражаешься.

— Как раз об этом я и пришла поговорить. Извиниться… — сказала Нина. Во рту у нее пересохло. Она нервничала сильно, как никогда. — Мы партнеры и не должны все время вцепляться в глотку друг другу, как гиены. Ты делаешь такую замечательную работу, Генри Нэймет.

— Ага, ты считаешь, я делаю замечательную работу. — Генри внимательно смотрел на Нину. — Боже, ты хоть понимаешь, о чем ты говоришь?

Нина пожала плечами, — А чего ты ждешь от меня? Что, по-твоему, я пришла сказать?

— Я хочу, чтобы ты сказала мне правду.

— Генри…

— Нет. Я хочу, чтобы ты сказала правду. Ты пришла устранить недоразумение, возникшее между нами. Так ведь? — безжалостно заявил он. — Так что давай, устраняй. Проясняй.

«Так вот оно! Он собирается заставить меня сказать это», — горько подумала Нина. Она больше не могла откладывать на потом ужасный разговор. Но как трудно открыть рот и произнести что-то, когда Генри, такой красивый, стоит рядом и с вызовом смотрит на нее своими карими глазами, опушенными длинными густыми черными ресницами. «Ему никогда не понять, — почему я сделала то, что сделала…»

— О'кей. — Нина глубоко вдохнула. — Я думала, легче быть агрессивной, чем позволять тебе смотреть на меня с презрением.

— Я не смотрел на тебя так.

Она вспыхнула.

— Да ладно. Генри. Я знаю, что Тони Сэвидж рассказал тебе все. И все это правда.

Генри кивнул.

— Я знаю.

— Значит, ты меня должен презирать, — сказала Нина и с ужасом услышала дрожь в собственном голосе, почувствовала, как глаза подернулись пеленой слез.

— Нет. Я хотел услышать объяснения, но ты довольно ясно дала понять, что я не имею на это права. Ты порвала с ним, но я не мог тягаться с привидением. Я надеялся завоевать тебя, когда мы снова стали коллегами, но не вышло. — Он улыбнулся.

— Ты не мог тягаться? Я ненавижу Тони Сэвиджа.

— Должно быть, когда-то ты любила его.

— Не правда! Ты что, не в своем уме? Я ненавижу его за то, что он все тебе рассказал. Он отнял тебя у меня.

В комнате повисло оглушительное молчание. Генри пристально смотрел на Нину. Потом он подался вперед и схватил ее за обе руки.

— Но у вас была связь…

Нина отняла руки.

— Нет, я спала с ним. Потому что была молодая и крепкая — я думала, что я крепкая. Я никого не любила, но была свежая, голодная, все равно все считали, что я сплю с ним, и я подумала: какого черта, можно использовать его для себя.