Ровно в шесть вечера Элизабет появилась в гостиной. На ужин подавали безвкусную рыбу под каким-то соусом: то, что ведено специалистами.

— Протеины, карбогидраты, немного жира. Эти ученые знают, что делают, — сказал Ронни Дэвис, благодаря Бога, что сам-то он попозже может прогуляться в деревню в маленький китайский ресторанчик. — Вот расписание, девушки. Элизабет, это твое. Ганс звонил, он с тобой встретится завтра.

Элизабет послушно накинулась на еду, пока другие болтали. О командах, о времени, о том, кто должен пройти тест, на допинг, о новых лыжах испанской команды и кто с кем спит. Жаннет интервьюировали для «Вопросов о спорте».

Она ничего не сказала, когда Ронни ушел проверять комнату для силовых нагрузок, и продолжала жевать безвкусную еду, пытаясь прокрутить в голове все дистанции. Она хотела сделаться скоростной машиной. Новые лыжи Марии — Пираньи и тест на допинг — ну и что? Вот если бы Луиза Левьер…

Элизабет взяла свою тарелку и пошла на кухню помыть. Никто не проронил ни слова. Ну и плевать. Она собиралась потренироваться, а потом отправиться прямо в постель.

По пути в гимнастический зал Элизабет задержалась в телевизионной комнате. На видном месте, на диване, лежала пачка газет. Она ухмыльнулась, увидев, что они на английском. Превосходно! Из Ронни получился не слишком хороший цензор.

Элизабет уселась на диван и зашелестела страницами. В «Сан» пасквиль о британских мальчиках в Южной Атлантике. Но все равно хорошо узнать хоть какие-то новости о внешнем мире. Приятно хотя бы вспомнить, что, кроме Олимпиады, есть и другая жизнь.

Перестрелка в Эль-Сальвадоре, банкротство Джона де Лорано, запрет английским игрокам в крикет за нарушение санкций ехать в Южную Африку. Нет рекламы «Золота Дракона». Может, прошла вчера?

Элизабет перевернула последнюю страницу газеты.

Симпатичные снимки фигуриста Кристофера Дина, сделавшего безупречный двойной аксель. Она надеялась, что они с Джейн оправдают надежды, перекатают и американцев, и русских… Ее зеленые глаза блеснули решительно, когда она увидела фотографию Джека Тэйлора.

На ней он был совершенно серьезный, с жестким, как у гладиатора, ртом, а рядом большой снимок ее самой — в одной руке лыжные палки, на шее болтаются солнцезащитные очки, волосы откинуты на спину. Элизабет узнала этот триумфальный снимок — он сделан после отлично откатанного на тренировке супергиганта в Давосе.

В тот момент, вспомнила Элизабет, ее сперва охватила радость победы, а потом она ощутила раздражение, когда поняла, как здорово помогла ей тренировка с Джеком. Она выглядела великолепно и не могла подавить волнение и гордость.

Но скоро с лица Элизабет исчезла улыбка.

«Британии помогает снег!» — стреляла «Сан». «Дух команды взбесился», — скрипела «Миррор». Та-ак, они решили обыграть ее имя. Сэвидж. Бешеный. «Эгоистичная, замкнутая Сэвидж!» — вопила «Стар».

Статьи были очень едкими. Элизабет изображали сумасбродной девицей, требующей шикарных отелей, отказывающейся тренироваться с командой. И ни слова о том, что ее тренировки согласованы с Ронни, а отели нужны для того, чтобы оградить ее от прессы… Если все это почитать, то можно решить, что она предает страну и просто катается на лыжах за казенный счет ради собственного удовольствия.

«Мы надеемся, леди Элизабет понимает, что делает, — писала» Сан «. — Если она получит золото — замечательно.

Если нет, мы потребуем кое-каких ответов, леди Э. Англия ждет, как вы понимаете».

— Черт побери, что это такое? — Ронни Дэвис выхватил газеты из рук Элизабет. — Не обращай внимания на эту чушь, дорогая. — Он заглянул на кухню. — Леди, идите немедленно сюда.

— В чем дело, Ронни? — с невинным видом спросила Кейт. , Ронни затряс скомканными газетами.

— Вот в этом. Английские газеты, которые вам запрещено брать в руки. Кто-то специально выложил их сюда. Они порют всякую чушь про Элизабет, я не хотел, чтобы она видела.

Все трое отрицали свою вину.

Элизабет огромным усилием воли проглотила комок, подступивший к горлу. Кто-то хотел довести ее, жаждал увидеть ее в таком состоянии. Они дали газетам эту ложь.

— Все нормально. — Она спокойно посмотрела на девиц. — В конце концов, я чемпионка мира, и я не позволю этим вонючим листкам, в которые заворачивают рыбу с чипсами, сбить меня с пути. — Она остановилась, посмотрела на Карен в упор:

— Запомни, дорогая, я могу вынести нечто гораздо более серьезное, чем это.

Нина вышла из швейцарского самолета в решительном настроении. В Хитроу нет этих гнетущих гор, правда, небо мрачное. Слава Богу, она больше не увидит этих толп отдыхающих с лыжами, не услышит их нытья о том, как им жаль расставаться с Альпами. Нине не жаль.

Водитель из «Дракона», к счастью, оказался неболтливым. Надо отдать должное Тони — если ты в «Драконе», у тебя никаких проблем.

— Домой или в офис, мадам?

— Домой, пожалуйста.

Нина, конечно, еще слишком молодая для «мадам».

Но если ему так хочется… Она устроилась на заднем сиденье, обтянутом мягкой кожей, и смотрела, как убегает назад автострада. С приятным чувством Нина подумала, что скоро для нее это станет нормой, как только ее повысят в должности. Старая машина уже не годится. Черт побери, почему бы нет? Такое происходит с молодыми турками в Сити и на Уолл-стрит постоянно. Никто не может сказать, что она не заслуживает подобного.

В машине был мини-бар, телевизор и экземпляр «Файнэншл тайме» на заднем сиденье. Нина быстро пролистала газету, отыскивая полосу с котировками акций.

Да, конечно, «Дракон» совершил большой скачок. Если она не ошибается, это лишь начало.

Она налила себе стакан минеральной воды и кинула в него дольку лимона. Полезно для кожи. Нина не собиралась превратиться в сухофрукт и в таком виде появиться перед Генри. Как только она объяснит Тони все что надо, они начнут встречаться. Нина поерзала на сиденье. После той встречи с Генри у нее осталось сладкое чувство, которое она никогда не вспоминает без стыда. Боже, детка, какое открытие, пошутила она над собой. Оказывается, в жизни есть еще кое-что, кроме работы.

Нэймет ее расслабил и оживил, он как будто вынул ее из заморозки. Это чувство гораздо приятнее ощущения победы над кем-то или удовлетворения работой.

Простое, обыкновенное счастье, надежда на то, что все может наконец пойти по-другому.

В квартире все оказалось в полном порядке. Мебель вернулась на место, радиаторы включены, в доме тепло даже в мартовский холодный день. Анита успела сходить в «Маркс энд Спенсер» и заполнила холодильник.

Нина кинулась наверх, долго мылась под душем, а потом позвонила в офис.

— Придешь сегодня? А зачем? — недоумевала Анита.

— Надо.

— Да ты можешь потратить на себя остаток дня. Никто тебя не ждет. Может, походишь по магазинам.

Нина хихикнула. Она изменилась, но уж не настолько.

— Нет, я буду через час. Может, позвонишь Фрэнку Стонтону и дашь ему знать?

— Хорошо. Я уверена, босс тоже захочет тебя видеть.

Да, верно. Фрэнк Стонтон — ее босс. Но это ненадолго.

— Кое-кто еще захочет сказать тебе «Привет!». Твои друзья из Швейцарии. Доктор Холл и доктор Нэймет.

Они заглянули к Фрэнку.

Хотя рядом никого не было, Нина покраснела.

— Ну что ж, замечательно. До встречи.

Башня «Дракона» на Южном берегу выделялась устремившимся в серое небо шпилем; Нина вышла из машины на моросящий дождь. Она переоделась в твидовый костюм и надела толстый серебряный браслет, который сама купила в «Мэппин энд Вэбб». Сегодня вечером Нина собиралась отправить Тони солидный пакет с украшениями. Если он откажется их взять, она отдаст все на благотворительные нужды. Никогда больше Нина Рот не собиралась надевать их.

— Доброе утро, мисс Рот, — сказала девушка в приемной, и Нина заметила враждебный взгляд.

Что ж, это означает одно: она хорошо выглядит. Мужчины, узнавая ее, улыбались, махали рукой. Хороший знак.