Граф резко вскинул голову. Его глаза смотрели сквозь Нину. Ярость пылала в них, как раскаленные угли. И эта ярость была настолько сильна, что Нина невольно съежилась.

— У меня нет дочери, — заявил Тони Сэвидж.

— Нет! — голос Джека звучал нетерпеливо, почти надменно и пренебрежительно.

Элизабет стало больно, как от удара кнутом. Ублюдок! Она спускалась с гор, извивалась перед ним уже несколько часов, пытаясь следовать каждому окрику. До тех пор, пока спина и поясница не заныли, а мир не слился в неясную картину летящего мимо снега и леса.

— Немного влево, потом вправо, пригнись, чтобы вписаться в поворот! — кричал он, когда она так резко затормозила, что лыжи зарылись в снег.

Элизабет тяжело дышала, лицо под шлемом побагровело. Этот проклятый Джек! Если бы он был хоть чуточку хуже в своем супергиганте, а у нее было бы хоть что-то» чтобы ему показать! Тогда этот высокомерный американец не выставлялся бы перед ней, демонстрируя свою совершенную технику. Элизабет смотрела на него в отчаянии.

Рядом с грациозным и точным Джеком она чувствовала себя неуклюжим толстым увальнем, пытающимся танцевать «Лебединое озеро». Тэйлор, такой большой и сильный, откуда же у него эта невероятная легкость? Он совершал повороты так, будто его контролировал компьютер. Джек Тэйлор, техасский лыжник-автомат.

— Я стараюсь изо всех сил! — крикнула Элизабет.

Джек покачал головой и указал на ее шлем.

— Знаешь, миледи, ты должна делать лучше, чем сейчас.

Перчатки из лайкры запутались в ремешках, когда она срывала с себя шлем. Копна рыжеватых волос вырвалась на свободу и упала на плечи. Волосы сверкали на солнце, и Джек с трудом подавил желание, немедленно охватившее его. Черт побери! Он хотел ее прямо здесь, прямо сейчас, и только…

— Боже мой, да я понимаю и изо всех сил стараюсь!

Неужели ты не можешь хоть немного поддержать меня, воодушевить?

— Я мог бы, но не стану, — ответил Джек. Его красивое лицо после долгой тренировки выглядело так, будто он только что завершил всего лишь приятную прогулку.

А Элизабет чувствовала себя развалюхой, и это злило ее сегодня сильно, как никогда.

— Я не британец, милая, и я здесь не для того, чтобы размахивать национальным флагом и просить у тебя автограф.

— Что ты хочешь этим сказать?! — крикнула Элизабет.

— Я хочу сказать, что тебе надо работать гораздо больше. — Джек слегка приподнял лыжную палку и легонько коснулся ее груди. — Тебе надо перестать опаздывать, пропускать тренировки, играть в бизнес-леди.

— Я делаю настоящее дело…

— Да брось. — Джек был слишком раздражен, чтобы выслушивать всякую чепуху. — У тебя нет будущего в «Драконе», ты сама знаешь. Ты просто из эгоизма соперничаешь с отцом и можешь лишить Британию шанса на золото Олимпиады.

— Джек, я не знаю, с чего начать.

— Тогда и не начинай. — Темные глаза Джека смотрели сурово. — Мир тебе ничем не обязан, принцесса. У тебя нет образования, нет опыта, но ты почему-то думаешь, что стоит сунуться в бизнес, как сразу получишь все, что хочешь, и завоюешь мир.

Элизабет ничего не ответила.

— У тебя же есть талант. Так что хватит болтаться, иначе ничего не выиграешь, чемпионка. Ты окажешься в тупике, — заключил он.

— Знаешь, ты говоришь прямо как мой отец, — усмехнулась Элизабет.

Джек рассердился.

— Твою мать…

— И твою тоже. — Элизабет снова натянула шлем. — Спасибо за тренировку.

Она опустила палки, оттолкнулась и исчезла, устремившись в сторону Давоса. Исчезла, полыхнув ярким костюмом.

Джек Тэйлор смотрел ей вслед. Он заставил-таки ее попотеть. Что ж, он высказал свою точку зрения. И вообще выговорился. Это надо было высказать. «К черту», — подумал он.

Тони вышел из лимузина возле вестибюля аэропорта и махнул Нине рукой — выходить.

— Извини, что не могу остаться, дорогая. Я должен вернуться и все выяснить.

Уже догадалась, подумала Нина. Тони немедленно позвонил, желая все проверить, и тут же запихнул ее в ожидавшую машину. По дороге в Клоден он заставил ее несколько раз вспомнить цифры.

— Почему бы тебе просто не позвонить и не сказать, чтобы все это прекратили? Если, конечно, хочешь. Ведь идея вообще-то неплохая… — Нина оборвала себя на полуфразе. Что она такое несет? Вот она, практическая жилка. Прямо лезет из нее. А ведь она хотела, чтобы Элизабет Сэвидж жестоко проучили.

Тони взглянул на нее.

— Ты не понимаешь. Я этим займусь, а ты никому ни слова. Иначе распрощаешься с «Драконом».

— Никому не скажу. — Нина даже отпрянула от него, когда машина мягко остановилась у обочины.

Лицо Тони смягчилось. Он потянулся к Нине и поправил волосы, которые трепал ветер, заложил черную прядку за ухо. Он смотрел на девушку с удовольствием.

— Правда, дорогая, мне очень жаль, что нам пришлось прерваться. Ты скоро вернешься домой, и мы продолжим с того, на чем остановились.

Тони наклонился поцеловать ее, но Нина отвернулась, и поцелуй пришелся в щеку, а не в губы.

Он резко выпрямился.

— Что с тобой?

— Тони, — сказала Нина, и ее голос вдруг прозвучал невероятно спокойно, хотя внутри все дрожало. — Извини, но эту сторону наших отношений надо закончить.

Кэрхейвен посмотрел на нее непроницаемым взглядом.

— Не смеши. Мы совершенно подходим друг другу и наслаждаемся друг другом.

— Это больше не может продолжаться. Извини, Тони, я верну тебе все драгоценности, — сказала Нина.

Тони чуть не расхохотался. Блестящие темные глаза девушки смотрели ужасно серьезно. Как если бы она ничего не понимала, как если бы он на самом деле собирался разрешить ей уйти.

— Нина, Нина. — Пальцы, только что гладившие волосы, вдруг двинулись к скулам, обрисовали их. — Ты не понимаешь. Ты мне нравишься, и мы прекратим наши отношения, только когда мне надоест.

— Что? — прошептала Нина.

— То, что слышала. — Он посмотрел на часы. — Ну а теперь у меня нет времени, самолет в два тридцать. Можешь не присылать мне драгоценности, а в следующий раз, когда мы куда-нибудь пойдем, ты их наденешь.

— Я не собираюсь больше встречаться с тобой где-нибудь, — заявила Нина.

Рука Тони стиснула ее подбородок. Он говорил тихо и улыбался, заглядывая ей глубоко в глаза.

— Я тебе дал все. И все это могу забрать. Но ты будешь разумной, дорогая. Или тебе будет хуже.

Со смешанными чувствами выходила Элизабет из автобуса, покрашенного золотой краской и с пятью олимпийскими кольцами на боку, нарисованными с одной целью: скрыть его весьма солидный возраст и плачевное состояние. Моника бы окотилась, доведись ей ехать по этим альпийским дорогам в таком «транспортном средстве», но Элизабет свыклась с неудобствами — она же собиралась кататься на лыжах, отстаивая честь Британии. Британская лыжная федерация явно не считала, что из-за золота, которое могут выиграть женщины, стоит раскошелиться. Поэтому команда появилась на тренировках в раскрашенной развалюхе, любезно предоставленной швейцарцами.

— А ты видела автобус французов? — спросила Жаннет Марлин, снимая с плеча сумки и ставя их на снег. — Он проехал мимо нас в сторону Давоса. Мадлен де Лисл показывала мне — там есть даже койки и все такое. В общем, в таких раскатывают рок-звезды на гастролях.

— А откуда ты знаешь, в каких автобусах ездят рок-звезды? Что, сидела в хвосте с «Дюран Дюран»? — съехидничала Кейт.

Элизабет наклонилась и подхватила свою лиловую спортивную сумку.

— Осторожно, миледи, не надорвитесь, — предупредила с неприятным выражением лица Карен. — Сами понесете свои вещички? Неужели дворецкий заболел?

— Проваливай, Карен! — резко ответила Элизабет.

— Да что там французский автобус. Ты бы посмотрела американский, — добавила Кейт, бросив хитрый взгляд на Элизабет. — Ну прямо дворец. Форд их спонсирует. У них там есть и места для отдыха, и видео…