— Ты знал, что я родом из Новой Англии? — спросил Далтон.

Порт покачал головой.

— Я в последний раз на свободе, — сказал Далтон. — Еще одна отсидка меня убьет.

— Знаю, — согласился Порт.

— Мне нужна твоя помощь.

— Конечно, Эйб. Тебе нужны деньги?

— Нет.

Высохшие ладони Далтона принялись тереться друг о дружку, будто он вытирал их полотенцем.

— Хорошо, — кивнул Порт. Он постарался придумать слова, которые могли бы поддержать Далтона, прогнать усталость, сквозившую в нем. — Разумеется, — сказал он. — Ты прекрасно выбирал работу. «Бэйнтри», пятнадцать тысяч; то дело с «Национальным», шестьдесят пять тысяч; и потом, все эти…

— У меня пятьсот двадцать один доллар, — сказал Далтон, — и я хочу домой. Я купил билет на поезд на восток, и когда я прибуду на место, мне не потребуется много денег. Комната, какая-нибудь работа… Там живет мой племянник. Однажды он обещал мне… — Голос Далтона становился все тише и наконец умолк. Он заговорил снова, с внезапной резкостью: — Я очень болен. Я не собираюсь умереть в тюрьме.

Порт молчал.

— Я не могу промахнуться еще раз, — сказал Далтон.

— Расскажи мне, Эйб. Кто-то не позволяет тебе завязать?

Далтон кивнул.

— Тебя здорово прижали, Эйб?

— Если я не устрою ему дело, отправлюсь в тюрьму. Он способен запихнуть меня туда.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно. — Далтон хрипло рассмеялся. — Я сам натаскал этого парня. Я показывал ему планы дел, которыми занимался в одиночку. Показывал, чтобы научить его. Подробные планы тех дел, которые они так и не смогли мне пришить.

— Кто он?

— Дикки.

— Кажется, я его не знаю.

— Он здорово изменился. — Казалось, Далтон разговаривает сам с собой. — Он ведет себя, как сумасшедший…

— Он сейчас в городе?

— Да. Дикки Кордей.

Дикки Кордей жил в гостинице на южной окраине города. Штукатурка сыпалась кусками, а на поблекших обоях во всех комнатах были одни и те же большие бутоны. Это нисколько не заботило Кордея, поскольку он не рассчитывал оставаться тут надолго. Сначала городишко под названием Ньютон, а потом Палм-Спрингс, Хот-Спрингс или еще что-нибудь. Он насвистывал под нос, глядя в зеркало, и затянул галстук повыше — так, чтобы шелковый воротник приподнялся и стоял, как два листа дерева, по обе стороны.

— Ты все еще торчишь в душе? — внезапно заорал он, но девушка в ванной не услышала крика из-за шума воды. — Летти!

На сей раз она услышала. Она поспешно выключила воду и ахнула, когда холодная струйка обдала ей спину.

— Что там еще?

— Ничего, — ответила она. — Ничего, Дикки.

— Не надо мне этих сказок про «ничего»! Я своими ушами слышал, как ты что-то сказала, и я хочу знать, что именно!

— Дикки, прошу тебя. Меня окатило холодной водой, и я просто выдохнула воздух.

Он принялся бранить ее за глупость, обозвал дурочкой и посетовал, что таким идиоткам просто нет места на свете. Его голос испугал девушку, и, завернувшись в одно полотенце, она принялась вытирать голову другим, лишь бы не слышать эту брань. Но крик Дикки было не так-то просто заглушить.

— Скоро ты оттуда вылезешь?

— Я уже вытираюсь, Дикки. Пожалуйста, не кричи на меня каждую минуту.

— Вытираешься? Вылезай оттуда и вытирайся здесь.

Вздохнув, она подняла край полотенца, чтобы оно не тащилось по полу, и вышла из ванной.

Дикки сидел в зеленом кресле с салфетками на подлокотниках и качал ногой, задранной на один из них. Увидев, как его голень ходит вверх-вниз, девушка стала опасаться, что он не в настроении.

— Давай начинай, — сказал Дикки. — Посмотрим, как ты вытираешься.

Она вновь принялась за голову, придерживая полотенце, чтобы то не упало.

— Тело, Боже ты мой! Кому интересно смотреть, как ты вытираешь волосы?

— Но волосы…

— Отпусти, — сказал он. — Перестань держать полотенце.

Она выпустила полотенце и стояла под его взглядом. Она опустила голову, чтобы посмотреть на ноги, стараясь побороть стыдливость, но увидела груди.

— Ты покраснела, — загоготал Дикки. — Старая профессионалка вроде тебя, и вдруг краснеет.

Она не была старой и не была профессионалкой, но сама ситуация не была ей в новинку. «Это все взгляд, — подумалось ей. — То, как он на меня смотрит, может заставить меня покраснеть даже в одежде».

— О’кей, — сказал он. — Можешь вытираться.

Она вытерлась насухо под взглядом Дикки. Он раскинулся в кресле и смеялся, когда на ее лице мелькала опаска.

Она была замечательно сложена. Чуть пухленькая фигура наделяла ее белую кожу мягкими тенями. Она вся казалась мягкой. Такая же мягкость придавала ее лицу неуловимую незаконченность. Казалось, она еще не успела толком проснуться.

— Иди сюда, — сказал Дикки. — Брось это чертово полотенце и подойди сюда.

— Но я еще не вытерлась, Дикки. Мне нужно…

— Почему бы тебе не заткнуть свой рот? — спросил он и вновь чертыхнулся.

Одной рукой он дернул ее вниз, и, когда она упала ему на колени, он крепко сжал ей ягодицы и, зарывшись лицом в ее шею, укусил ее. Она боролась с опаской: ей не хотелось, чтобы ему показалось, будто она борется «чересчур», и она сжала зубы, не решаясь закричать. Когда он отпустил ее, она села на пол рядом с его креслом, заставляя себя улыбаться, потому что на губах Дикки была усмешка.

— Понравилось, а? — Он шлепнул ее.

Она поднялась и сказала:

— Я хочу одеться, Дикки, чтобы мы смогли…

— Тебе понравилось?

— Да, Дикки.

— Зачем ты лжешь, глупая ты девка? Ну? Отвечай мне!

— Дикки, пожалуйста…

— Отвечай!

— Я… я не знаю, что сказать, честно, Дикки…

— Тебе понравилось?

— Не знаю… Было больно…

— Так почему же ты не сказала об этом?

Он подошел к зеркалу и, распустив узел на галстуке, повязал его заново.

— Одевайся, — бросил он через плечо. — Старик вот-вот должен явиться.

Летти начала одеваться, присев в углу кровати, и Дикки наблюдал за нею в зеркало.

— Ты не ответила, когда я задал вопрос.

Она застыла, прервав свое занятие, и переспросила:

— Что ты спросил, Дикки? Я не помню.

— Почему ты об этом не сказала. Почему не сказала, что тебе больно?

Она наконец застегнула лифчик, так и не найдя, что ответить.

— Ну? — Голос Дикки был жестким.

— Потому… потому что я боялась…

Он громко рассмеялся, но ничего больше не сказал. Увидев, что она продевает руки в рукава комбинации, он потянул легкую ткань вверх и поднял над головой девушки:

— Эй, Летти.

Она смотрела на него, замерев.

— Мне пришло в голову. Не надевай ее.

Она смотрела, не понимая:

— Но сейчас придет твой друг, этот старик.

— Вот именно, — сказал Дикки. — Пусть нервничает и смущается.

— Нет, — сказала Летти.

— Что ты сказала?

Она надела комбинацию.

— Нет, — снова повторила она.

Секунду Дикки таращился на нее, наблюдая, как она надевает платье, и потом опять засмеялся. Из серванта он вытащил бутылку с рюмкой и поставил их на стол. Молча он налил себе выпить и прикурил сигарету. Порой, когда в голосе девушки проскальзывала особая нотка, он оставлял ее в покое.

Какое-то время он пил, наблюдая, как Летти застилает кровать; потом отошел к окну и выглянул на улицу. Из-за пожарной лестницы, частично загораживающей окно, видно было не очень много, кроме того, было уже темно, а фонарей на улице явно не хватало. Он смотрел на вывеску гостиницы, висевшую под окном. Ее обрамляли мигавшие огоньки, и Дикки задержал дыхание, чтобы посчитать, сколько раз они моргнут, прежде чем он сдастся.

— Он пойдет танцевать с нами? — спросила Летти. — Старик, которого ты ждешь?

Он с шумом выдохнул, заставив девушку вздрогнуть.

— Ну уж нет, черт возьми, — сказал Дикки. Он вновь отошел к столу и, проходя мимо Летти, шлепнул ее сзади. — Далтон не задержится. Мы скажем друг другу по паре слов, и все.