Уилбур никаких упражнений не делал. Стоило ему хотя бы два раза подряд бросить баскетбольный мяч, как у него сбивалось дыхание. Пока Томми делал упражнения, Уилбур наблюдал за ним с койки с выражением скуки на лице.

— Эти штучки — для желтопузых. Когда придет Большой Микки, это тебе не поможет, — заявил он.

— Это ты так думаешь, — сказал Томми, — а меня они, может быть, спасут. Даже если твой жирдяй ученик умеет ставить верши, это не означает, что он может просто так подойти и придушить меня.

— Ты слишком полагаешься на математические выкладки, задница, — сказал Уилбур.

Томми продолжал тренироваться. На какое-то время он смирился с тюрьмой и ему здесь даже нравилось. Это было место, где можно было уйти в себя, стать невидимкой и думать только о своем. Чтобы принимать все неудобства и тюремный режим, требовалась самодисциплина, но и это ему нравилось.

Но вот тюремное общество начинало раздражать его. Ему надоело то, что необходимо было разделять компанию поганых уродов вроде Уилбура или опасных троглодитов вроде Микки Клебэрна, — и кстати, Микки не был единственным троглодитом в тюрьме.

Время от времени у Томми появлялись мысли о том, что будет с ним, когда он выйдет на свободу. Правда, будет это совсем не скоро — его не освободят под залог еще почти два года. Но ведь это не был такой уж безнадежно долгий срок — ведь время не стояло на месте. Однажды совершенно случайно он помог одному из тюремных техников отремонтировать компьютер. Томми едва разбирался в компьютерах, он никогда особенно не стремился освоить компьютер, но оказалось, что никто в тюрьме в них не разбирается лучше него. В последнее время не проходило недели, чтобы его не попросили помочь разобраться с какой-нибудь программой или перезагрузить компьютер. Пригласить Томми, чтобы это сделал он, было проще, чем вызывать наладчика и платить ему, да тот еще должен был приехать сюда из самого Хьюстона. К тому же Томми соображал быстрее, чем многие наладчики. Оказалось, ему было приятно, что кто-то в тюрьме приходит к нему и просит помочь. Приятно было и снова начать работать с компьютерами. Он не говорил Тедди, чем занимается, но начал думать, что, может быть, когда он выйдет на свободу, они вдвоем могли бы заняться чем-нибудь, связанным с компьютерами. Они даже сами могли бы придумывать свои собственные игры или создавать программы, а то и начать свой собственный бизнес, пусть даже небольшой.

Позволив себе размышлять о том, чем он займется после тюрьмы, Томми несколько ослабил бдительность. Уже несколько раз он бывал в панике, когда на прогулке во дворе до него вдруг доходило, что он потерял Микки из виду. Случалось такое и в столовой. Томми понимал, что расслабляться нельзя, нельзя было уноситься куда-то в мечтах. Весь смысл его самодисциплины как раз и заключается в том, чтобы обеспечить себе постоянную готовность. Если внимание его ослабнет даже на пять минут в неделю, ему будет плохо. Он был в тюрьме, и у него был враг. Ему нужно было постоянно помнить, что ничего важнее этого нет. Лишь по ночам, когда их запирали и он был в безопасности от Микки, Томми мог позволить себе немного расслабиться.

За миг или два, может быть, за секунду-другую до того, как его пронзила боль, от которой из легких вырвался крик, Томми понял, что опять расслабился. Он был во дворе на прогулке. Они немного играли в баскетбол. Хотя Томми и не был высоким, он неплохо играл — у него был хороший бросок с поворота, который был достаточно эффективен. Он как раз и собирался развернуться и еще разок бросить мяч, как вдруг заметил, что все как-то враз отвернулись от него. Что-то было не то в том, как плотная группа людей вокруг него внезапно рассосалась, но он не сразу осознал это. Прежде он был где-то в середине группы, а теперь нет. Все остальные были здесь же, но не настолько близко к нему, как прежде, и теперь все они отвернулись. Слишком много свободного пространства распахнулось вокруг него.

Томми метнул по сторонам взгляд, пытаясь найти Микки Клебэрна, но не успел он повернуть голову и осмотреть тюремный двор, как его пронзила боль, и он вскрикнул. Это была прожигающая боль, словно его пронзила раскаленная игла, еще раз, еще — прямо в позвоночник. Он упал, пытаясь уйти от нее. Упав, он все еще пытался держаться за мяч, но тот откатился в сторону. Тогда он перекатился на бок, стараясь уйти от боли, и увидел, что на него смотрит Микки Клебэрн.

— У старого крокодила острые зубки, — проговорил он и отвернулся.

Лежа и пытаясь перетерпеть боль, пока еще только один из охранников сделал первый шаг к нему, самое сильное, что ощущал Томми, было изумление.

Его изумило, что Микки Клебэрн, парень с болота, ухитрился так ловко провернуть хоть что-то в жизни.

Аврора с Рози провели в тюремной больнице уже девять часов, меряя холл шагами и снова садясь, но наконец-то им хоть что-то сообщили. А сообщили им, что Томми будет жить. Они не могли дозвониться до Тедди и Джейн — оказалось, что в тот день они повезли Шишарика на пляж. Свадьба Рози, которая в конце концов решилась выйти за Артура Коттона, была назначена буквально на следующий день. Предстояло сделать еще миллион всяких вещей, но Рози и слышать не хотела, что Аврора поедет в тюрьму одна.

— Ранили мальчика Эммы, — сказала Рози, — а у меня такое чувство, словно это и мой мальчик.

Микки Клебэрн проткнул Томми куском проволоки длиной сантиметров двенадцать, которую где-то нашел, может быть, даже в этот самый день. Он согнул ее в петлю, в которую вставлялся палец, после чего оставалось еще достаточно проволоки, чтобы сделать из нее шило. Он ткнул этим шилом Томми шесть раз. Задетыми оказались одно из легких и почка, и еще он попал в селезенку.

Все же, выйдя из мрачной тюрьмы на свежий воздух, обе женщины сразу почувствовали облегчение, даже легкость. Им ненадолго разрешили постоять у постели Томми в тюремной больнице, и он им улыбнулся. Это была такая кроткая, ни к чему не обязывающая улыбка, но на них она произвела примерно такое же действие, как восход солнца. Обе боялись, что если Томми вообще взглянет на них, то будет смотреть безучастно или враждебно, как это уже бывало не раз.

Но в Томми не было враждебности — он ведь попробовал улыбнуться. Рози была настолько растрогана, что едва не упала в обморок. Аврора довела машину до тюрьмы, а Рози намеревалась вести машину домой, но ее слабость не позволила ей сделать это.

— Тебе придется вести машину и обратно, миленькая, — предупредила она Аврору, — а мне, наверное, нужно будет выйти где-нибудь и спокойно упасть в обморок.

— Даже не могу припомнить, когда бы мне доводилось видеть Томми таким приветливым, — сказала Аврора. — Но, скорее всего, вряд ли стоит надеяться на многое. Он все же был довольно подавлен успокоительными. Когда мы приедем к нему в следующий раз, он, может быть, снова будет полной противоположностью тому, что мы видели сегодня.

— Ничего страшного. Главное, что есть хоть маленькая надежда, — подбодрила ее и себя Рози. Шоссе шло на юг через сосновые леса и было почти пустынным, хотя нет-нет да мимо них, мягко рокоча, проносились огромные грузовики.

— Я старалась никогда не терять надежды, — сказала Аврора, чувствуя в себе какую-то опустошенность. — Разумеется, за эти годы у меня было гораздо больше надежд, чем у тебя. Правда, и оплеух я получала при этом немало, особенно от детей.

— Дети живут не потому, что они чья-то надежда. У них есть свои собственные надежды, — напомнила Рози. — Никому из моих никогда не было дела до моих надежд. Тебе ведь кажется, что мое предстоящее замужество это большая ошибка?

Аврора пыталась обойти маленький пикапчик. Пикапчик, казалось, шел очень медленно, но как только она собралась обогнать его, он, похоже, стал набирать скорость. «Кадиллаку» удалось поравняться с ним, но не более того. Попытки вырваться вперед были безусловными, и все же ей не хотелось отступать и снова оказаться позади него. Это был какой-то слишком вредный пикапчик, и кроме того, она чувствовала, что где-то там, сзади, должны были появиться огромные грузовики, которые вот-вот начнут сигналить ей, если она не освободит левый ряд. Это был не тот момент, когда ей было бы приятно принять участие в дискуссии о том, сколь велика вероятность того, что на другой стороне улицы Рози ждет счастье, если она станет женой Артура Коттона.