Рози немедленно достала из холодильника два яйца, но глаз от телевизора не отвела — разве что на пару секунд. Ведущий, божественный Питер Дженнингс, как раз переключился на Сальвадор, где дела тоже шли неважно.

— А может быть, нам ввести туда войска? — задумалась Рози. — Но там ведь сплошные джунгли. Это будет второй Вьетнам. Правда, мы не можем позволить себе больше никаких вьетнамов.

— А что ты умеешь сделать с вареным яйцом, чтобы генерал от него отказался? — спросила Пэтси Аврору. — Я не ем вареных яиц, но разве они чем-то отличаются одно от другого?

— Конечно, для человека с такой чувствительностью, как у Гектора. Не знаю, сколько уж раз мы скандалили из-за того, что я варю их не так — то недовариваю, то перевариваю.

— Да уж, насчет этого он строг, — прокомментировала Рози.

— Господи, неужели нельзя включить таймер? — спросила Пэтси. — Что сложного в том, чтобы сварить яйцо?

— Я не могу сказать с полной уверенностью, в чем дело, но если ты ходила на психоанализ шесть лет, ты должна знать.

— Боже мой, — не унималась Пэтси, — а вы уже выбрали психиатра?

— Да, есть один врач из Вены, — уверила ее Аврора. Она, к своему облегчению, обнаружила, что в ее доме была-таки банка консервированной ветчины, пусть и не превосходной, но вполне допустимой, если украсить тарелку с ветчиной сваренными Рози яйцами.

— Само по себе обстоятельство, что он из Вены, ни о чем не говорит. Он — последователь Фрейда, Янга или Адлера?

— Я не спросила, — перебила ее Аврора. — Кроме того, мне это и не важно. Мне нужно, чтобы он помог Гектору выздороветь. У нас с утра уже был скандал, а ведь это было еще до завтрака!

— Аврора, психоанализ не поможет вам с Гектором прекратить скандалы, — уверила ее Пэтси. — Выкинь это из головы.

— Нет уж, если мне и нужно что-нибудь в голове, то как раз надежда на это. Я не могу выносить скандалы еще несколько лет.

— Я тоже не могу, — сказала Рози. — Эти скандалы отравляют атмосферу в доме. — Она начала скакать по кухне, разминаясь перед началом своей аэробики. Потом она сделала несколько упражнений на растяжение, не сводя глаз с Питера Дженнингса, который в этот момент рассказывал о том, как в Иллинойсе взяли человека, совершившего несколько убийств подряд.

Аврора выложила ветчину из банки на сковородку, налила себе чаю и уселась за стол напротив Пэтси. Она никогда не одобряла ее до конца — да и Пэтси никогда не одобряла все, что делала Аврора. И все же они сидели вот так, за одним столом на той же самой кухне, что и тогда, когда много лет назад Пэтси, тогда еще первокурсница, приехала в Хьюстонский университет. Конечно, в те дни с ними была Эмма. Теперь Эммы не было, а Пэтси все так же появлялась на этой кухне. Странная штука жизнь. В прошлом Пэтси всегда рассуждала о жизни здраво, словно отвечая на вопросы контрольной работы. Сейчас же она была вся какой-то придавленной. Жизнь ее сложилась не так, как хотелось, но все же, по рассуждению Авроры, кое-что жизнь ей дала. Дочери Пэтси — это Аврора признавала — красивые девушки. Обе были приятными и более или менее постоянными, несмотря на свою вызывающую манеру одеваться и политические взгляды, допускавшие насилие. В целом, казалось, Пэтси лучше управлялась со своими детьми, чем она и Рози с детьми Эммы. Никто из ее детей не попадал в психушку, ни один не сидел за убийство, ни одна из дочерей, насколько Аврора знала, не забеременела до свадьбы.

— Как дела у Хорхе? — поинтересовалась Аврора. Пассией Пэтси в последние два года был довольно лихой архитектор-чилиец. Пэтси всегда умела завести себе какого-нибудь элегантного мужчину творческой профессии. Вот этой ее способности Аврора просто завидовала.

У Пэтси вытянулось лицо.

— Мы разошлись, — сказала она. — Сама не понимаю, как это я, зная всю эту архитекторскую братию, связалась еще с одним, да еще с латином! Но ведь связалась же! Но теперь все, довольно с меня архитекторов-латинов!

— Черт бы их побрал, — согласилась Аврора. — Теперь, я полагаю, он не будет приезжать поужинать у меня. А ведь был первый красавец в Хьюстоне! Потерпели бы еще годик-другой, пока я вообще не перестала бы устраивать эти ужины.

— Нет уж, спасибо, — запротестовала Пэтси, поглядывая на свои часики. Именно на эту тему ей меньше всего хотелось бы рассуждать. Последний ее роман явно не удался. Она встала, подошла к раковине, сполоснула чашку и повернулась к Рози, которая посматривала на Питера Дженнингса в просвет между ногами и продолжала свои упражнения.

— Вперед, Рози, — сказала Пэтси.

— Вперед, — отозвалась Рози. На этом ее слове щелкнул таймер — яйца были готовы.

— Только не забудь срезать верхушки, — сказала она Авроре. — Он и бесится оттого, что ты никак не можешь этого запомнить.

— Ничего-ничего, вполне вероятно, что я снова забуду. И не потому, что забуду, а потому, что не хочу помнить.

— Лучше срежь, а то сама знаешь, что будет, — предупредила Рози. — От этого он точно взорвется.

— Вы хотите сказать, что он сам не в состоянии разбить для себя яйцо? — с улыбкой спросила Пэтси. Жизнь в доме Авроры, как и прежде, несла на себе отпечаток девятнадцатого века. Какому-нибудь историку нужно было бы приехать сюда, пока все это не исчезло навеки.

— Да, такова отвратительная правда, — подтвердила Аврора, подлетая к плите, чтобы помешать ветчину на сковородке. — Генерал-полковник чересчур придирчив и не в состоянии разбивать яичную скорлупу. Для любой другой женщины этого было бы достаточно, чтобы стать феминисткой!

Пэтси рассмеялась:

— Аврора, если вы станете феминисткой, я выставлю свою кандидатуру на президентских выборах. Но если вы все же поедете к психиатру, обязательно расскажите ему об этом. Ему этого будет достаточно, чтобы растянуть курс лечения на год, если не больше.

— Я вернусь часика через полтора, — заверила Аврору Рози. Она чувствовала себя виноватой, уезжая теперь, когда в доме назревала очередная ссора. У нее было желание подняться наверх с яйцами и самой разбить их. Но с другой стороны, их тренер, строгая женщина, терпеть не могла опозданий.

— Все нормально, но ты выглядишь довольно смешно в этом костюме, — сказала Аврора, перемешивая кушанье. — Ты похожа на балерину, но не слишком. Пока, Пэтси, — прибавила она. — Ты не слишком помогла мне с моими вопросами о психоанализе.

— Ну, скажите мне фамилию психиатра, и я проверю, на что он способен, — предложила Пэтси.

— Брукнер, — повторила Аврора. — Узнай о нем, пожалуйста, поскорее, если сможешь. Нам с Гектором не терпится начать.

— Боже мой! — снова вздохнула Пэтси.

Пикап «хонда», принадлежавший Пэтси, был оборудован ремнями безопасности, которые обыкновенно используются в гоночных машинах, и дополнительно она установила защитные воздушные мешки. Застегнув ремни, Рози почувствовала себя чем-то вроде космонавта. Это чувство усиливалось — надо было знать, что такое Пэтси за рулем. Даже ее сын Тилман, который гонял по железной дороге вагоны для крупного рогатого скота с двенадцати лет и сейчас уже владел участком железной дороги неподалеку от Шейвпорта, не ездил на такой скорости, как Пэтси. В те дни, когда он не перевозил свои вагоны, он передвигался плавно и как бы без цели. Пэтси никогда не могла передвигаться плавно. И вот они уже летели, выпуская дым, по юго-западному шоссе в направлении Беллэра, где проходили их занятия аэробикой.

— Ты всю жизнь так гоняешь? — спросила Рози в тот момент, когда Пэтси проносилась мимо каравана в пять-шесть полуприцепов и обычных машин. В такие минуты мысли о воздушном мешке над головой весьма успокаивали — или почти успокаивали. И все же Рози не совсем доверяла воздушным подушкам. А вдруг эта подушка начнет душить тебя? Можно ли прокусить ее? А если прокусить нельзя, то как можно избежать удушья?

— Да не так уж и быстро я езжу. Эта машина намного меньше вашего с Авророй крейсера, и поэтому, когда идешь на восьмидесяти пяти, может показаться, что летишь на ста милях. Тем более есть воздушные подушки, так что можно не бояться, что мы погибнем даже при лобовом столкновении, — добавила она.