— И Фред тоже?
— Год назад он летел с Фарбахом.
— Просто замечательно! — повторила она. Ей страшно хотелось со всего размаха, от души ударить по балюстраде, но мысль, что они находятся в церкви, остановила девушку. — Объяснения будут?
— По пути. Но прежде, чем мы спустимся, — клацающий звук привлек ее внимание: она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Шонт разъединил обойму «Шершня» с энергоблоком. Пистолет вернулся в кобуру, а энергоблок он вложил в гнездо на поясе, — ты разрядишь оружие.
Жанна изобразила намек на улыбку.
— Ты хочешь, чтобы я шла к «котам» без оружия?
— Я хочу, чтобы мне не пришлось отдавать тебе приказ, Звезда. Если тебе будет легче, без оружия шел и Фарбах, и Этвуд.
— Не сильно мне от этого легче… — она спрятала свой энергоблок, скептически осмотрела «Шершень» и убрала в кобуру.
— Когда люди поняли, что помощь не придет, им пришлось как-то налаживать жизнь. Первый год они надеялись, что вот-вот прилетят спасатели, потом — думали только о выживании. Среди них большей частью были военные, но были и инженеры, техники — готовились к развертыванию станции наблюдения, достраивали аванпост. Некоторые были с семьями.
Лестница осталась позади, выведя пилотов в узкий, чуть наклонный коридор. По расчетам Жанны, им оставалось пройти еще метров двести, чтобы окончательно покинуть пределы поселка и оказаться под толщей горы. Вопреки опасениям идти было легко — чем бы ни было устройство, пробившее этот проход, оно со своей задачей справилось выше всяческих похвал. Через каждые двадцать шагов по обе стороны коридора висели лампы, почти не оставляя места теням.
— Припасов хватило ненадолго, — Шонт шел нарочито неспешно, рассказывая. — Им очень повезло, что еще до постройки аванпоста удалось найти внизу большое озеро — вода плохая, но после очистки пить можно. Второй раз повезло, когда они смогли развернуть гидропонику. Наконец, в озере растет нечто вроде водорослей — после тщательной обработки вполне съедобных. Так себе еда, но к концу первого года люди могли уже не опасаться голодной смерти. Хуже было то, что заканчивались медикаменты, выдыхались энергоблоки — и никаких перспектив впереди. Второй год и половина третьего стали самыми тяжелыми — они все лучше понимали, что этот мир может стать их домом навсегда.
Жанна припомнила проносившуюся под «Коброй» бесплодную, потрескавшуюся землю, редкие, уродливые растения — и поежилась.
— На исходе третьего года около поселения упало с полсотни грузовых контейнеров — все тэш’шские. В контейнерах оказалось продовольствие, медикаменты, адаптированные к нашим машинам и приборам энергоблоки, одежда. Большей частью все трофейное.
— Как щедро с тэш’шской стороны, — не удержалась от шпильки Жанна. — И они стали это все использовать?
— Не сразу. Но когда болеют и недоедают дети — вопросы преданности зачастую отходят на второй план. Те, кто жил на Порубежье из всей войны видели только бой над планетой. Они даже понятия не имели, с кем мы столкнулись, не знали, закончилась война или еще идет. Они вообще ничего не знали. Да, они стали использовать то, что им сбросили с орбиты. Не осуждай их, Звезда.
Жанна только дернула щекой в ответ. Логика в словах Шонта была — неприятная, спорная… но была.
— А добренькие тэш’ша раньше подсуетиться не могли? Чтобы людям не мучиться три года?
С десять шагов Шонт прошел молча.
— Здесь все, на что можем полагаться — слова самих тэш’ша. Они сказали, что узнали о людях на поверхности спустя два года. У них оказалось очень много пленных, и в первую очередь они искали военную, навигационную информацию, сведения о жизненно важных центрах Конфедерации. До мелких поселений, аванпостов дело дошло не сразу. А когда дошло — дело в свои руки взяли зовущие себя Стражами Небес. Ты знаешь о них?
— Их священники, те, кто занимаются в Империи Внешними Территориями, дальней разведкой, — нехотя ответила девушка. Шонт согласно кивнул.
— Знаешь о директиве для кораблей, оказавшихся во Внешних Территориях, на случай встречи с тэш’ша? Директиве ГКСК и Военного Совета?
— Слышала. Если будут хоть малейшие подозрения в том, что встречные корабли могут принадлежать Стражам Небес — ни в коем случае не начинать бой. Разрешается только отвечать на нападение, — она сердито вдохнула-выдохнула сухой, холодный воздух. Прекрасно понимая, каким будет следующий вопрос, добавила: — Потому что это единственный клан, который не воюет с Конфедерацией.
— Правильно. Тэш’ша регулярно сбрасывали свои контейнеры, не пытаясь вступить в контакт, или же забрать людей с планеты. Но однажды на поверхность отправили капсулу с дата-кристаллами. С информацией о войне и основных сражениях, краткий обзор Империи, о самих тэш’ша: совсем бегло по всей расе — и чуть подробнее о Стражах Небес. Упоминалось, что Стражи Небес не принимают участие в войне, что контейнеры — от них, что людям на планете ничего не грозит. И было предложение встретить их эмиссара.
Жанна недоверчиво покрутила головой. Не то, чтобы она сомневалась в словах напарника…
— Тэш’ша, идущие на контакт — это что-то очень интересное. Почему?
— Церера.
— Вот как, — зло рассмеялась девушка. — Как «котам» подпалили шерстку, так они сразу заинтересовались…
Шонт равнодушно пожал плечами.
— Они этого не скрывали. Если верить тэш’ша — Церера первый случай в их истории, когда они не просто потерпели поражение, а были разгромлены.
«Наголову!» — про себя добавила Жанна. Каждый год дату завершения Церерианской битвы отмечали едва ли не наравне с Днем Создания Конфедерации. Битвы на грани бездны, битвы, на кону в которой стояла судьба Конфедерации — либо люди выигрывали, либо следующим ударом тэш’шский флот выходил к беззащитной Земле. На Цереру было брошено все: собранные повсюду резервы, корабли, которые смог выделить Серигуан, самые несчастные лоханки, способные летать и стрелять — все до последнего.
— Было много споров. Кто-то не знал, чему верить, кто-то не хотел никаких контактов. В конце концов, на встречу согласились, но дали понять, что контейнеры — контейнерами, а ничего делать во вред Конфедерации они не будут. Тэш’ша прилетели, по своему обыкновению ответили только на вопросы, на которые хотели ответить. Сообщили, что собираются создать в пещерах под хребтом небольшую базу, сказали, что Стражи Небес в своих действиях вне пределов Империи не подотчетны никому, кроме лидера своего клана, что их действия на Порубежье никак не направлены против людей. В общем, проинформировали о своих намерениях.
— Большой выбор, ничего не скажешь! — коридор начал постепенно загибаться влево и вместе с тем стало ощутимо холоднее, а струящийся из ламп свет все отчетливее приобретал алый оттенок.
— Выбора действительно у них не было, но комендант все равно выдвинул ряд требований. Запчасти, дата-кристаллы с художественной и научно-образовательной информацией: в поселке уже родились дети, не считая тех, кто был там до начала войны — приходилось думать, чему и как их учить. Потребовал, чтобы без разрешения ни один тэш’ша не заходил на обжитую людьми территорию, чтобы в случае появления в системе кораблей Конфедерации была предоставлена возможность связаться с ними. Как ни странно, тэш’ша согласились. Разве что предупредили: в случае агрессивных действий отвечать будут все. Вкратце, это и есть вся история появления здесь тэш’ша.
Когда освещение окончательно стало из бело-желтого алым, когда дыхание людей начало вычерчивать в воздухе белые завитушки, коридор неожиданно повернул влево. Там, где еще пару секунд тому был лишь плавный изгиб серых стен, вдруг образовался крутой поворот. А за ним в сотне шагов Жанна увидела выход, закрытый свободно спадающей, слегка колеблющейся движением воздуха завесой из черной ткани.
Шонт ничего не говорил, пока они не подошли вплотную к выходу. Здесь Жанна заметила, что всю поверхность завесы покрывают идущие сверху вниз завитки тэш’шских надписей. Как обычно — крупные, перетекающие друг в друга без промежутков знаки центрального ряда, и две полосы мелкой сплошной вязи по обе стороны от него. Девушка попыталась прочесть — и спустя две минуты бесплодных попыток сдалась. Что-то знакомое, что-то почти угадываемое было в них, но в осмысленную фразу упрямо не складывалось. И удивляться не приходилось: язык тэш’ша слишком отличался как от человеческого, так и от предельно логичного, сухо-утилитарного языка Серигуана. В чон-саа важным было не столько умение прочитать сообразно правилам слово, сколько интуитивно понять вложенное в него значение.
