На постели сидела в одной только спешно наброшенной на плечи блузке Валентина и виновато смотрела на свою подругу. Александр даже не проснулся. Он лежал обнаженный, сбросив во сне простыню.

Курлова отложила книжку, которую держала в руках, в сторону и жалобно попросила:

— Дай я оденусь, а потом поговорим.

— Мерзавка! — только и сказала Оксана и встала, отвернувшись, у окна.

Она слышала, как одевается Курлова, как проснулся Александр, и Валентина что-то шепотом принялась ему объяснять.

— Все, можешь смотреть, — устало произнесла Курлова, и Оксана обернулась.

Линев стоял возле разостланной постели. Он уже успел надеть джинсы, но торс все еще оставался обнаженным. Рельефно блестело загоревшее тело, мышцы переливались под бронзовой кожей. Не расчесанные после сна волосы торчали так, словно мужчина часа два провел на бешеном ветре.

— Выйди! — зло сузив глаза, приказала Оксана своему любовнику.

— Я бы хотел тебе объяснить… — начал Александр.

— Пошел вон! — крикнула женщина и топнула ногой.

Тот не спеша поплелся за дощатую перегородку, обитую дранкой.

— Я знаю, ты сейчас начнешь оправдываться, — дрожащим голосом начала Оксана, — и я даже могу предположить, что смогу простить тебя. Но пожалуйста, не делай этого.

— Почему? — спросила Валентина.

— Я могу сорваться.

— Выслушай меня, пожалуйста. Я сама не знаю, как это получилось.

— Конечно же. Это получается всегда само собой, — горько усмехнулась Оксана.

Она корила себя в душе за то, что ненавидит свою подругу.

Та нервно теребила в пальцах порванную блузку.

— Я и в самом деле не знаю, как это получилось. Я не виновата, верь мне, — Валентина сделала шаг к своей подруге, но тут же остановилась, встретившись с ней взглядом. — Он поцеловал меня, и я словно голову потеряла…

Оксана тяжело вздохнула. Ей хотелось простить Валентину, но она не находила в себе сил для этого.

— Ты же сама сколько раз мне говорила, что он недостоин меня!

— Сейчас я могу сказать тебе это с еще большей уверенностью.

— Уходи! — голос Лозинской сорвался на крик.

— Надеюсь, мы не расстаемся навсегда, — Валентина все-таки нашла в себе силы, подошла к Оксане и, нагнувшись, поцеловала ее в щеку.

Та отпрянула и зло выкрикнула:

— Убирайся отсюда!

— Хорошо, — прошептала Курлова, — но вспомни, как у тебя все началось с Александром, и ты поймешь меня. Я не хотела причинять тебе боль, — Валентина отвернулась к глухой стене, поправила одежду, пригладила взлохмаченные волосы, достав помаду, подкрасила губы. — Позвони мне, пожалуйста, когда немного поостынешь, — бросила она на прощанье и вышла из квартиры.

Когда ее шаги затихли на лестнице, Оксана скомандовала:

— А теперь иди сюда!

Александр медленно, словно преступник, идущий на эшафот, вышел на середину комнаты. Он до сих пор не надел рубашку, и Оксана мстительным взглядом тут же заметила два следа от страстных поцелуев на его шее. Следы были еще красные, явно свежие.

— Ну, и что ты мне скажешь? — спросила она, зная наперед, что никакое объяснение ее не удовлетворит.

— Я виноват, — только и сказал Александр.

— Ты думаешь, этого достаточно? — рассмеялась Оксана, но в ее смехе уже слышался плач.

— Словно затмение на меня нашло, — с грустью в голосе произнес Линев. — Согласись, ведь бывает же такое? Когда остаешься с женщиной наедине, обязательно подумаешь о близости.

— Я-то дура, беспокоилась о тебе, думала, ты голодный после работы, прислала свою подругу… — принялась перечислять свои заслуги перед Александром Оксана.

Тот слушал молча, даже не пытаясь оправдаться. С каждым новым словом он опускал голову все ниже и ниже, пока не уткнулся подбородком в грудь.

— Вот сейчас ты мне скажешь: я сволочь, я бессовестный кобель, который готов броситься на первую же попавшуюся сучку.

— Она твоя подруга, — не поднимая взгляда, ответил Александр.

Оксана, не удержавшись, в приступе ярости, схватила со стола недопитый бокал и метнула им в своего любовника. Тот на удивление ловко увернулся от метательного снаряда. Стакан ударился в стену и разлетелся брызгами осколков.

— Убирайся вон! И чтобы я больше тебя здесь никогда не видела! За расчетом придешь ко мне на работу. И еще, я попрошу Дубровского, чтобы он уволил тебя, потому что не собираюсь больше с тобой встречаться.

— Хорошо, — спокойно ответил Александр и принялся собирать свой инструмент во вместительную спортивную сумку.

Остро отточенная ножовка, блестящий, с отполированным лезвием топор, пара молотков, том Гиляровского.

— Смотри, ничего не забудь, — с издевкой комментировала его сборы Оксана.

Александр нагнулся, вытащил из сумки папку и помахал ею в воздухе.

— Знаешь, Оксана, ничего из этого не получится.

— Почему это? — зло осведомилась женщина.

— Документы на расходование твоих средств, гендоверенность на все твое имущество оформлены на мое имя.

— Ничего, я переоформлю.

— Это займет много времени и усложнит все твои расчеты, — Александр нагло уселся на стопку кирпичей и закинул ногу за ногу. — Я предлагаю тебе сделку. Больше между нами ничего не будет, я окончу ремонт, мы рассчитаемся и забудем друг о друге.

Оксане хотелось наброситься на своего обидчика с кулаками. Она попыталась поймать пластиковую папку, но Александр ловко спрятал ее за спину.

— Подумай, прежде чем дать окончательный ответ.

Женщина колебалась. И тут зазвонил будильник наручных часов, пронзительно и настойчиво.

Оксана вздрогнула и обернулась. Ей показалось, что кто-то третий находится в квартире и следит за их разговором.

— Ах, так вы еще и будильник завели? И если бы я пришла на час позже, то застала бы идиллическую картину: уставший наемный работник обедает, а заботливая подруга хозяйки подливает ему вино.

— Будь справедлива к нам, — попросил Александр, — если бы ты пришла на час позже, то ни о чем бы не узнала, ни о чем бы не догадалась. Мы уже решили с Валентиной, что подобное никогда не повторится. Это в самом деле произошло как затмение. Иногда инстинкты сильнее воли.

— Отдай папку, — уже не так уверенно произнесла Оксана.

Александр положил ее на козлы, застланные белой скатертью.

— Бери, если хочешь. Но трижды подумай, прежде чем к ней прикоснуться.

Оксана положила руку на прохладную папку с документами, подержала ее, а затем убрала.

— Черт с тобой. Ты пользуешься моей слабостью. Продолжай ремонт, но запомни: если ты надумаешь ко мне прикоснуться, то получишь по морде! Вот так! — и Оксана, широко размахнувшись, со всей силы ударила по лицу Линева.

Тот схватился за мгновенно вспыхнувшую щеку и скрежетнул зубами.

— Хорошо. Но и эту пощечину я включу потом в счет.

— Дешевое удовольствие, — бросила Оксана и указала рукой Александру на дверь. — Раньше девяти утра и не думай приходить.

Линев поставил сумку с инструментами на столбик кирпичей и наконец-то надел рубашку.

— Спокойной ночи, — пожелал он своей работодательнице, покидая квартиру.

Оксана, притаившись у оконного простенка, смотрела на то, как Линев садится в свою машину. Ей хотелось схватить один из обломков кирпича и запустить им в Александра. Но Оксана вовремя сдержалась.

Когда автомобиль, сверкнув в сумерках красными огоньками, исчез за поворотом, Оксана расплакалась. Она опустилась на колени на жесткий ватный матрас и почувствовала себя самым несчастным человеком на всей земле.

Вмиг разрушилось то хрупкое ощущение счастья, которое возникло в последние недели. Теперь уже Оксану Лозинскую не так радовали изменения, происходящие в ее квартиру. Она старалась не заходить туда днем, а только встречала Александра с самого утра, сухо с ним здоровалась и уходила до позднего вечера. Случалось, она заставала в окнах своей квартиры свет, и тогда подолгу ходила по улице, дожидаясь, пока Александр уйдет. Но ощущение беды имеет то преимущество перед ощущением счастья, что убывая, оно приносит только радость.