Другие отряды восставших захватили весь Балтский уезд, к ним присоединился советский гарнизон Балты. С Севера Одесса оказалась в осаде повстанцев, с Востока и Юга — с моря Одесса была взята в блокаду стоящими на рейде судами Антанты, на Западе — за Днестром стояли румынские войска.

12 мая в Одессу приехал глава Реввоенсовета РСФСР и «вождь» Красной Армии Л. Троцкий. И. Бунин запишет: «Опять флаги, шествия, опять праздник, — «день солидарности пролетариата с красной армией». Много пьяных солдат, матросов, босяков…»

14 мая Одесса и Херсонская губерния была объявлена на осадном положении, Одесса превратилась в «осажденную крепость».

12 июня 1919 г., в связи с наступлением белогвардейцев, в Одессе была оголошена массовая мобилизация в Красную Армию всех мужчин возрастом от 18 до 45 лет.

Большевики специально образовали Верховную коллегию по обложению буржуазии контрибуцией в составе секретаря исполкома A. Фельдмана, заведующего финансовым отделом Духовного, окружного военного комиссара А. Кривошеева, коменданта города B. Домбровского и представителя комитета юстиции.

13 мая 19-го был обнародован «декрет о мирном восстании» в Одессе, который в законном порядке разрешал особым отрядам изъятие у горожан «всего лишнего», оставляя каждому одесситу тоько одну пару ботинок, один костюм или платье, три рубашки, три пары кальсон, две простыни, две наволочки и тысячу рублей на одного человека. При обысках женщинам распускали волосы, подозревая, что в прическах спрятаны драгоценности, тщательно осматривали клозеты, высыпали соль, сахар, желая убедиться, что ничего не спрятано…

Однако эта акция с треском провалилась — рабочие завода РОПИТ начали избивать сборщиков добра, на деле проводивших элементарный грабеж. Подтверждением этому служат протоколы, созданной уже при деникинцах, ликвидационной комиссии по возвращению населению имущества, реквизированного советской властью в 1919 г.

По воспоминаниям анархистки, близкой к местным советским властям Н. Улановской «мирное восстание» в Одессе принесло и «реальную пользу»: «Помню одну из «акций». Алёша входил в комиссию исполкома по изъятию излишков. Эта комиссия объявила «день мирного восстания». Ходили по домам, иногда заходили в брошенные квартиры, брали всё, что попадётся под руку, и свозили на склад. Я видела столько нищеты на Молдаванке и у себя дома, что не находила в этих действиях никакой несправедливости. Я принимала и записывала излишки. Буржуазию обложили контрибуцией, при этом каждый имел право оставить себе, например, по две пары ботинок. Подумаешь! У меня тогда ни одной целой пары не было. Я присутствовала при такой сцене: одна женщина жаловалась Алёше: «Нам оставили всего по две простыни на человека!». Я получила совсем целое платье и очень довольная пришла в нём домой. Как члену исполкома ему дали прекрасную комнату в бывшей гостинице для холостяков, которая называлась Домом отдельных комнат».

В мае 19-го в Одессе побывали А. Балабанова (секретарь III-го Интернационала) и товарищ Иоффе «…чтобы заявить Антанте, что мы будем апеллировать к пролетариату всех стран… чтобы пригвоздить Антанту к позорному столбу…»

Через И. Бунин так опишет июньскую Одессу: «На Дерибасовской новые картинки на стенах: матрос и красноармеец, казак и мужик крутят веревками отвратительную зеленую жабу с выпученными буркалами — буржуя; подпись: «Ты давил нас толстой пузой»; огромный мужик взмахнул дубиной, а над ним взвила окровавленные, зубастые головы гидра; головы все в коронах; больше всех страшная, мертвая, скорбная, покорная, с синеватым лицом, в сбитой набок короне голова Николая II; из-под короны течет полосами по щекам кровь… Мертвый вокзал с перебитыми стеклами, рельсы уже рыжие от ржавчины, огромный грязный пустырь возле вокзала, где народ, визг, гогот, качели и карусели… И все время страх, что кто-нибудь остановит, даст по физиономии или облапит… Новости: «Уходят! Английский ультиматум — очистить город!» Азарт слухов: «Реквизируют сундуки, чемоданы и корзины, — бегут… Сообщение с Киевом совсем прервано… Взят Проскуров, Жмеринка, Славянск…» Но кем взят? Этого никто не знает».

Действительно, нестабильность власти в городе, постаянные восстания и заговоры порождали в Одессе «эпидемию слухов», что снова армия Антанты «спешит» в Одессу, а большевики сдатут Одессу после ультиматума Антанты, или что румынские войска в 10 километрах от города и скоро будут в Одессе, или что в Москве восстали все жители, а генерал Деникин вот — вот займет всю Украину.

О пародоксальных «одесских явлениях» той поры пишет И. Бунин: «В Берлине нынче хоронят Розу (Р. Люксембург — авт.). Поэтому в Одессе — день траура, запрещены все зрелища, рабочие работают только утром, в «Одесском Коммунисте» статья: «Шапки долой!». Десяток яиц стоит уже 35 руб., масло 40. Библиотека «национализирована», книги продаются только тем, у кого есть «мандаты». И вот являются биндюжники, красноармейцы и забирают, что попало: Шекспира, книгу о бетонных трубах, русское государственное право… Берут по установленной дешевой цене и надеются сбывать по дорогой. На фронт никто не желает идти.

Происходят облавы «уклоняющихся». Целые дни подводы, нагруженные награбленным в магазинах и буржуазных домах, идут куда-то по улицам».

22 июня 19-го в одесском цирке состоялся митинг на тему «Диктатура пролетариата и коммунистическая партия» с участием представителей украинского правительства, Одесского исполкома и Губкова партии. На митинг собралось около 250 человек, что «выражали свое недовольство стуком и хлопаньем».

В начале июня 19-го И. Бунин фиксирует «горячие» одесские новости: «Домбровский арестован, ночью разоружали его части, и была стрельба. Домбровский — комендант Одессы. Бывший актер, содержал в Москве «Театр Миниатюр». У него были именины, пир шел горой. Было много гостей из чрезвычайки. Спьяну затеяли скандал, шла стрельба, драка… Комендантом Одессы, вместо арестованного Домбровского, назначен студент Мизикевич».

Личность коменданта Витольда Домбровского занимала современников и публицистов. Было известно, что штабс — капитан В. Домбровский был то ли офицером — фронтовиком первой мировой войны, то ди профессиональным разведчиком российской разведки, что в 18-м перешел на службу к большевикам как «военспец». В феврале — марте 19-го Домбровский служил «красным» комендантом губернского Екатеринослава (Днепропетровска).

Вместе с В. Домбровским в Одессу прибыла «подозрительная» комендантская сотня (очень похожая на особый отряд при Гришине — Алмазове), преданная лично Домбровскому и состоящая из грузин и чеченцев. В. Домбровский пытался организовать альтернативную власть в Одессе, не подчиняющуюся ни Исполкому Совета, ни губкому партии большевиков. Он утврждал следователей, руководителей милиции, пытался «самолично» обложить контрибуцией одесскую буржуазию. Для контроля над комендантом губком утвердил его помошником представителя профсоюза пекарей, большевика Н. Матяша. Но Н. Матяш погиб при невыясненных обстоятельствах.

Приказом РВС Третей Украинской советской армии «за злоупотребления» В. Домбровский был арестован. Но его личная коменданская сотня не приняла нового коменданта и начала вооруженное выступление, которое подавил отряды ЧК и Исполкома Совета, взяв здание комендатуры штурмом. Как вспоминает «особист» Ф. Фомин, после того, как камендатура была взята и «дикая сотня» Домбровского арестована «в номерах гостиницы, которые занимали эти грабители, были обнаружены каракулевые и котиковые манто, золотые часы, обручальные кольца, бриллиантовые колье, брошки и т. д.»

Арестованный В. Домбровский был направлен «в распоряжение» Всеукраинского ЧК, в Киев. От расстрела его спасло бегство большевиков из Киева, во время которого Домбровскому удалось спастись. В 1920 г. Домбровский «всплывает» уже в войсках барона П. Врангеля, как офицер военно — полевого суда в Севастополе. Но его арестовывают «белые». Но и от «белых» он ушел благодаря победам Красной Армии при штурме Крыма. Он еще раз становится комендантом под фамилией Волков- на этот раз «красного» Севостополя. но «красная» пуля его догнала. Домбровский — Волков был опознан и расстрелян как «белогвардейский шпион» и «комендант — бандит».