Тут отметим, что именно в ту пору недуги, одолевавшие его всю жизнь (о жутких мигренях и приступах меланхолии, навалившихся на него еще в раннем детстве, мы подробно рассказали в первой книге) неожиданно поутихли, и великий механик сконструировал на склоне лет много чего забавного. Например, машину для копирования скульптур. И копировал, копировал и копировал бюсты со статуэтками…
Но это ведь потом — на излете дней.
Насчет же первой паровой машины мы погорячились благодаря статьям из энциклопедий. Паровую машину — в Европе, во всяком случае — изобретали не раз и не два еще до Уатта. Так помешанный на научных изысканиях английский маркиз Уорчестер еще в 1663-м протрубил на весь мир о создании им не больше, не меньше как вечного двигателя на паровой тяге. Вслед за чем до самого конца века тратил родовое состояние на создание действующей модели, которой намеревался поразить научное сообщество — безуспешно, как вы понимаете… В 1702-м, «огневую машину» сотворил другой его соотечественник, капитан Савари. Его детище уже худо-бедно, а работало. По крайней мере, воду из шахты качать умело (с каковой, собственно говоря, утилитарной целью подобные механизмы и придумывались). Еще пару лет спустя кузнец Ньюкомен повозился с одним из агрегатов Савари, и машину поставлили на поточное производство. Джеймс Уатт родился ровно через тридцать три года после этого грандиозного события…
Его судовладелец-папаша и сам был мужчиной рукастым, и тоже всё чего-то конструировал. Например, о портовом кране Уатта старшего и органе, который он смастерил для местной церкви, известно доподлинно. То есть, в книгах по механике, телескопах с астролябиями и прочих инструментах, а, главное, в наглядном примере малыш недостатка не испытывал. Отец всячески поощрял тягу сынишки к железякам, и даже не очень бранил, когда в угоду хобби тот прогуливал уроки. Зато известно, что однажды парнишка схлопотал от тетки: той не понравилось, что сидя за столом, Джеймс дурачился с горячим чайником — снимал и снова надевал на него крышку, затыкал носик и т. д. Хотя, эта история про будущего обуздателя силы пара тут до того в кон, что кажется даже притянутой за уши…
Джеймсу было восемнадцать, когда дела отца пошли прахом, и кабы бы не дядя, профессор Глазгоского университета, юноша мог бы забыть о дальнейшем учении: ему грозила опасность быть призванным в Ост-Индскую флотилию. Но дядя Мюрхед подсуетился и в обход целого ряда норм пристроил племянника в Лондон — учиться на мастера по изготовлению измерительных и навигационных приборов. А по окончании курса нашел ему местечко ремонтника этих приборов в собственном университете. И дальше началась бесконечная полоса партнерских отношений с предпринимателями самого разного толка и успешности. Противный натуре Уатта бизнес был необходим, чтобы кормить не только себя, но и молодую жену… Сначала делами его мастерской занялся некто Крейг: Уатт мастерил — тот продавал. Разумеется, забирая львиную долю доходов. А торговать Крейгу было чем. Однажды масонская ложа заказала Уатту орган (совсем как когда-то отцу). И не способный отличить до от ля молодой человек обложился литературой (по музыке, по теории распространения звука и т. п.) и вскоре соорудил инструмент, снабдив его, как пишут, рядом конструктивных новшеств…
Ему шел двадцать девятый год, когда он получил от руководства университета поручение покумекать над модернизацией той самой огневой машины Ньюкомена. Проблема заключалась в том, что машина работала, но потребляла жуткое количество топлива, а поршень чуть двигался (восемь ходов в минуту). Джеймс разобрал агрегат до винтика, собрал снова и впервые в жизни оказался беспомощным что-нибудь изменить. Фактически с этой минуты и началась история механика, одержимого идеей создания на базе чуть функционирующей модели высоко технологичной конструкции. Время, силы и деньги улетали теперь исключительно на попытку решить неразрешимую, казалось бы, задачу. И если в собственном упрямстве Уатт был уверен, то в своем кошельке — увы.
В это самое время судьба столкнула его с неким Джоном Ребаком, который, имея успешную врачебную практику, был подвинут на химии. Но Ребаку повезло: он изобрел новый способ получения серной кислоты — раза в четыре дешевле прежнего. И на вырученные денежки прикупил железных копей, на шахтах которых как раз и были установлены низко производительные машины Ньюкомена. А тут Уатт с его горящим глазом (за полтора года безвылазного корпения в мастерской наш герой успел разобраться, что к чему и куда двигаться). В общем, они спелись…
Ребак дал партнеру кредит в тысячу фунтов, предоставил в его распоряжение мастерскую, которую пообещал снабжать всем необходимым и посулил треть доходов от реализации их будущей машины. Уатт был тронут и до того благодарен, что поверил благодетелю на слово. И далее вкратце: мастерская была аховой, детали поставлялись не выдерживающие ни гостов, ни критики, а вскоре и финансирование прекратилось. Но Уатт трудился, не покладая рук — он не мог подвести доброго доктора Ребака. А жена пилит: жить на что? И ради поддержания штанов Уатт повез в Лондон проект какого-то судоходного канала, но проиграл парламентский конкурс и, возвращаясь ни с чем, заехал наудачу на завод по изготовлению драгметаллов некоего Мэтью Болтона.
Болтон числился одним из виднейших капиталистов той Англии и, услыхав про идеи Уатта, моментально предложил ему уже не помощь, а просто-таки полнейший карт-бланш: чего тебе надо, то и будет. И предложил не на словах, сунул под нос контракт.
Другой бы глазом не моргнул — подписал, не глядя, а благородный Джеймс забормотал чего-то про обязательства перед попавшем в беду Ребаком и откланялся. Но Болтон не отступал. Болтон устроил фактически безработного Уатта на должность главного инженера по строительству Манклендского (Шотландия) канала. Болтон отговорил его патентовать в парламенте ИДЕЮ модернизации паровой машины, отложив это до появления действующей модели. Наконец, Болтон выкупил долги Ребака, в числе которых ему и достался только что овдовевший (супруга умерла в тяжелых родах) Уатт со всеми его наработками…
Мэтью Болтон — идеальная в историческом разрезе фигура человека, встретившегося, к сожалению, на пути далеко не каждого из наших героев. С того момента и до последних дней этот аккуратный господин выполнял за неспособного к коммерции Уатта всю тягомотную работу, предоставив тому возможность творить, не отвлекаясь на пустяки.
Он перевез Уатта к себе в Бирмингем. Он наладил поставки в лабораторию всего необходимого, окружил конструктора помощниками, превратившимися вскоре в классных специалистов. Он сделал так, что еще до того как заработал конвейер, об их машинах знала вся Англия, и хозяева рудников буквально засыпали фирму «Болтон и Уатт» заказами. Многие закрывали шахты в ожидании появления болтоно-уаттовой новинки…
И помимо прочего мистеру Болтону хватало ума и такта не напускать на себя важности хозяина, каковым он, по сути дела и являлся, или щедрого мецената, за какового его мог бы принять лишь законченный идиот: Уатт был курицей, несшей золотые яйца, и Болтон лелеял ее как мог.
Слава о двигателе невероятной производительности покатилась по миру. Вскоре о нем прослышали в далекой России. И старинный приятель Уатта, некто Робисон (тот самый, что организовал ему в свое время масонский заказ на изготовление органа, а теперь возглавлявший морское училище в Санкт-Петербурге) поручился в гениальности Джеймса самой Екатерине. И та моментально заслала в Англию вербовщика, который явился к 39-летнему Уатту с предложением перебраться в Россию на умопомрачительное жалованье — 10 тысяч рублей в год.
Болтон, понявший, что конкурировать с казной целой державы даже ему не по плечу, предпринял ответный маневр: по его спецзаданию поэт Эразмус Дарвин (родной дедушка будущего открывателя теории эволюции видов — тесен мир) написал Уатту красноречивое письмо-отповедь. И мы не можем отказать себе в удовольствии процитировать его.
«Боже, как я был напуган, услышав, что русский медведь наложил на вас свою огромную лапу и тащит вас в Россию! — витийствовал мастер слова, — Пожалуйста, не ездите туда, если есть какая-нибудь возможность. Россия — это логово дракона: мы видели следы многих, ушедших туда, но очень немногих возвращавшихся оттуда. Надеюсь, что ваша «огневая машина» удержит вас здесь». И испытаемте-ка гордость за времена, когда держава наша славилась не разбазариванием, а скупкой мозгов!..
