— Крокодил вызывает на связь Семужного! Крокодил вызывает Семужного! — бился в портативной рации московский голос.

— Я Семужный! Я Семужный! Прием! — отозвалось светило.

— Глеб Олегович, есть новости! Поступил сигнал тревоги из…

Но тут по прихоти какого-то полупроводника рация икнула и внезапно обволокла нас таборным голосом Наны Брегвадзе; «Ехали на тройках с бубенцами!..»

Профессор с изменившимся лицом поворотился к нам.

— Тревога!.. — сказал он.

Ленинградская область.

Читатели расстались с героями повести, когда те потерпели очередную неудачу в ленинградских лесах, пострадавших, как выяснилось, от бесхозяйственности, а не от баловства искомого чудовища. Сигнал тревоги возвратил наших героев в Москву, где они, а вместе с ними и читатели получают заслуженную, хотя и краткую передышку.

Перрон Ленинградского вокзала цвел улыбками и нарциссами. В волне встречающих привычно барахтались фотокорреспонденты, поднявшие над головами свои драгоценные «асахи-пентаксы», и репортеры, держащие микрофоны осторожно, точно ядовитых гюрз. От радужного автобуса цветной передвижки «Маркони» тянулись к нацеленным камерам кабели-щупальца.

— Не в нашу ли честь, коллеги? — Семужный отшатнулся от окна, — Нет, нет, интервью, автографы и прочая помпа нам сейчас абсолютно противопоказаны. Делай, как я!..

С этими словами профессор сиганул с подножки и проворно побежал на четвереньках под составами на зависть тому легконогому паучку, которого в детстве мы звали «косиножка».

А вскоре мы уже сидели в редакции, где сразу повеяло костровой гарью, болотной топью и лиственной прелью. Члены экспедиции ворошили тревожную почту, застывшую на столах бумажными торосами. Письма друзей природы предлагали новые экстренные маршруты экспедиции.

— Разве это жизнь, мужики? — вздыхал Квант. — Эстрадную программу «Мелодии друзей» пропустили, Неделю монгольского кино, футбол СССР — Чехословакия… Совсем одичаем. Может, отдохнем вечерок в «Арагви», расслабимся? Осетрина-сацебели, то, се?

— К сердцу мужчины путь идет через желудочный тракт! — сказала Ыйна. — Но что этот тракт шестирядному шоссе подобен, этому изумляюсь я, пожалуйста. Друг природы не должен никогда насыщать себя через убитую дичь и рыбу также.

— Все полезно, что в рот полезло! — пробормотал Варсоиофьич, как-то слинявший с возвращением Семужного.

— Осетрина-сацебели! — как раз тут и воскликнул Глеб Олегович. — Ординарное мышление. Квант! Житель города Хабаровска товарищ Аматняк в своем письме предлагает традиционное хабаровское блюдо «Сазан под керосином»! Рецепт элементарен: массовый сброс отходов и нечистот прямо в воду. С глубоким прискорбием отмечая этот факт, констатирую, что хабаровский маршрут нам не подходит.

— Правильно, — подхватила Ыйна, — тем более что я имею в руках письмо от Нины Сергеевны Абаинной из Лиепаи, столько милой моему сердцу, пожалуйста! Уверяет она, что чудовище обосновалось в районе озера Тосмарес и высасывает из него последнюю воду. Но, ах, пардон!.. Нина Сергеевна делает, в письме гиперболу, оказывается. В виду имеет она местный сахарный завод, забирающий 16 тысяч кубометров воды в сутки! Глубина Тосмарес уже не превышает тридцать сантиметров, пожалуйста!..

— На скорую ручку — комком да в кучку! — вдруг крякнул дедок, шурша очередным письмом. — Я это к тому, о чем сообщает товарищ Мордовин из Краснодара. Сам он лично да и другие товарищи, кому случалось ездить по шоссе Краснодар — Ростов, много лет любовались тополями, яблонями, ясенями и дубами по краям дороги. Деревья держали оборону против пыльных бурь, радовали яблочком, тешили глаз. Но вот сорняк, а он, точно волос, лезет там, где не надо, начал лесополосы поганить. Как его меж дерев взять? Кто-то скорый удумал — бульдозером. И пошли выворачивать с корнями сорокалетних красавцев, чтоб сорняку приютиться было негде. И будто бы зампред Краснодарского крайисполкома Елисеев Н. П. такое золотое слово сказал, что, мол, борьба с сорняком — главное, а для эстетики и одного жиденького ряда деревьев довольно!..

— Кажется, у меня, мужики, что-то дельное! — нарушил Квант тягостную тишину. — Из Омска. От В. 3. Дозорцева. Советует нам ввиду смертельной опасности не приближаться к местному Чередовому озеру. Он сам минувшей зимой едва жив остался…

— Чудовище!.. — выдохнула Ыйна с той непередаваемой интонацией, с которой женщины говорят о первой любви.

— Подожди… — Квант вперился в листок. — Пошел удить… Пробил лунку… Волосы дыбом… Окуни вверх пузом. Шестьдесят штук дохлых… Пока вылавливал,

рукавицы разъело, словно кислотой… Нет, не словно, действительно, кислотой, которую спускает в озеро соседний завод.

— А руки-то? Руки-то целы? — тонко воскликнул дедок.

— Сам пишет, значит, целы. Повезло мужику!..

— Чего не скажешь о птицах и насекомых, — язвительно подхватил Семужный, — избравших местом жительства владения совхоза «Бориспольский», Киевской области! Здесь регулярно совершаются массированные налеты сельхозавиации, которая поливает угодья дождем ядохимикатов. Больно смотреть на фото умерщвленных ядом пчел, приложенное к письму нашим взволнованным бориспольским корреспондентом Ф. В. Быдзаном!..

Чем дальше шло чтение, тем больше скрывался за туманом неясности очередной маршрут. Трудно сказать, как пошло бы дело дальше, когда бы в комнате не раздался междугородный звонок и в снятой трубке не заворковал знакомый голос спецкора Сергея Бодрова. Встревоженный спецкор сообщил нечто, что разом положило конец сомнениям. Всем стало ясно, что…

Вертолет, самолет, скорый поезд, автомобиль-вездеход, утомительные пешеходные переходы с карабканьем по склонам гор — все было испробовано и испытано неутомимыми энтузиастами, устремившимися по следу таинственного чудовища. Но повсюду, где бы ни высаживалась специальная экспедиция Крокодила, возглавляемая профессором Г. О. Семужным, обнаружить чудовища не удавалось. И в глухом Сохандинском заповеднике, и в экзотическом Приэльбрусье, и в тенистых лесах Ленинградской области ущерб природе наносили люди (см. «Крокодил» №№ 7, 9, 11, 12).

Перед тем, как продолжить поиск, путешественники вынуждены были сделать привал и заняться изучением многочисленной почты, поступившей в их адрес.

Но в этот момент раздался междугородный звонок спецкора Бодрова, который тревожно сигнализировал о необычайных событиях в Восточно-Казахстанской области. Ниже публикуется его отчет о дальнейших передвижениях экспедиции.

Получив распоряжение вновь примкнуть к группе профессора Семужного, я срочно вылетел в заданном направлении. Багаж мой состоял из двух мешков — с продуктами и свежей почтой.

Вечером я был на станции Бурундай Казахской железной дороги — условленном месте встречи. Из зала ожидания доносился громкий смех. Я заглянул в окно и увидел Сауну: она играла в пинг-понг с молодым лейтенантом. Грустный Михайлов лежал на длинной эмпээсовской скамье и читал книгу «Каракулеводство за рубежом». Глеб Олегович делал записи в экспедиционном журнале. Варсонофьич слушал радио. Несмотря на все происшествия, вид у моих друзей был очень здоровый, а Ыйна, та просто цвела. Мы обнялись, а потом молча посмотрели друг на друга. Немой вопрос застыл в наших глазах. Чудовище исчезало и появлялось вновь. Мы карабкались за бабром по горам, лазили через сибирские топи и в европейских лесах. Где теперь его искать?