1947 Я трогал листы эвкалипта Я трогал листы эвкалипта И твердые перья агавы, Мне пели вечернюю песню Аджарии сладкие травы. Магнолия в белом уборе Склоняла туманное тело, И синее-синее море У берега бешено пело. Но в яростном блеске природы Мне снились московские рощи, Где синее небо бледнее, Растенья скромнее и проще. Где нежная иволга стонет Над светлым видением луга, Где взоры печальные клонит Моя дорогая подруга. И вздрогнуло сердце от боли, И светлые слезы печали Упали на чаши растений, Где белые птицы кричали. А в небе, седые от пыли, Стояли камфарные лавры, И в бледные трубы трубили, И в медные били литавры. 1947 Жена Откинув со лба шевелюру, Он хмуро сидит у окна. В зеленую рюмку микстуру Ему наливает жена. Как робко, как пристально-нежно Болезненный светится взгляд, Как эти кудряшки потешно На тощей головке висят! С утра он всё пишет да пишет, В неведомый труд погружен. Она еле ходит, чуть дышит, Лишь только бы здравствовал он. А скрипнет под ней половица, Он брови взметнет, – и тотчас Готова она провалиться От взгляда пронзительных глаз. Так кто же ты, гений вселенной? Подумай: ни Гете, ни Дант Не знали любви столь смиренной, Столь трепетной веры в талант. О чем ты скребешь на бумаге? Зачем ты так вечно сердит? Что ищешь, копаясь во мраке Своих неудач и обид? Но коль ты хлопочешь на деле О благе, о счастье людей, Как мог ты не видеть доселе Сокровища жизни своей? 1948 Оттепель Оттепель после метели. Только утихла пурга, Разом сугробы осели И потемнели снега. В клочьях разорванной тучи Блещет осколок луны. Сосен тяжелые сучья Мокрого снега полны. Падают, плавятся, льются Льдинки, втыкаясь в сугроб. Лужи, как тонкие блюдца, Светятся около троп. Пусть молчаливой дремотой Белые дышат поля, Неизмеримой работой Занята снова земля. Скоро проснутся деревья, Скоро, построившись в ряд, Птиц перелетных кочевья В трубы весны затрубят. 1948
Тбилисские ночи Отчего, как восточное диво, Черноока, печальна, бледна, Ты сегодня всю ночь молчаливо До рассвета сидишь у окна? Распластались во мраке платаны, Ночь брильянтовой чашей горит, Дремлют горы, темны и туманны, Кипарис, как живой, говорит. Хочешь, завтра под звуки пандури, Сквозь вина золотую струю Я умчу тебя в громе и буре В ледяную отчизну мою? Вскрикнут кони, разломится время, И по руслу реки до зари Полетим мы, забытые всеми, Разрывая лучей янтари. Я закутаю смуглые плечи В снежный ворох сибирских полей, Будут сосны гореть словно свечи, Над мерцаньем твоих соболей. Там, в огромном безмолвном просторе, Где поет, торжествуя, пурга, Позабудешь ты южное море, Золотые его берега. Ты наутро поднимешь ресницы. Пред тобой, как лесные царьки, Золотые песцы и куницы Запоют, прибежав из тайги. Поднимая мохнатые лапки, Чтоб тебя не обидел мороз, Принесут они в лапках охапки Перламутровых северных роз. Гордый лось с голубыми рогами На своей величавой трубе, Окруженный седыми снегами, Песню свадьбы сыграет тебе. И багровое солнце, пылая Всей громадой холодных огней, Как живой великан, дорогая, Улыбнется печали твоей. Что случилось сегодня в Тбилиси? Льется воздух, как льется вино. Спят стрижи на оконном карнизе, Кипарисы глядятся в окно. Сквозь туманную дымку вуали Пробиваются брызги огня. Посмотри на меня, генацвале, Оглянись, посмотри на меня! 1948 Старая сказка В этом мире, где наша особа Выполняет неясную роль, Мы с тобою состаримся оба, Как состарился в сказке король. Догорает, светясь терпеливо, Наша жизнь в заповедном краю, И встречаем мы здесь молчаливо Неизбежную участь свою. Но когда серебристые пряди Над твоим засверкают виском, Разорву пополам я тетради И с последним расстанусь стихом. Пусть душа, словно озеро, плещет У порога подземных ворот И багровые листья трепещут, Не касаясь поверхности вод. |
