— Это астлинское ритуальное оружие, палавиэс, — задумчиво сказала Ирам. — Я такие видела в музее.

Она осторожно покачала в руке оружие.

— Вам везет. У Реми реакция, у Клю реакция, Йон учился форсблейду, одна я как… корова.

— Ну же, — укоризненно сказал купец. И вдруг, нагнувшись, запустил в Ирам камнем.

Ни Йон, ни Вис не поняли толком, что случилось. Лишь Реми и Клю точно видели, что камень не долетел до меча. Ирам подняла меч вертикально, плашмя, и камень, не долетев до стального лепестка фута полтора, лопнул с сухим щелчком, осыпав все вокруг хрустким кремневым песком.

— Надо же, — сказала Ирам. — Действует.

Все переглянулись.

— Что это было? — спросил Йон.

— Это вот и есть Бирва Анэмихмат, — ответила Ирам, опустив меч. — Только не спрашивайте меня, как я это сделала. Само как-то получилось.

— Прости, госпожа, — вдруг выкрикнул Вис и бросился на девушку, взмахнув мечом. Ирам неловко, как палку, подняла палавиэс навстречу. Клю ойкнула. В тот же миг Вис с коротким воплем покатился на землю, а его меч со странным шуршащим звуком вонзился в грунт и моментально ушел в него по рукоять. По черненой поверхности палавиэса пробежал неясный блик, и Ирам снова опустила оружие.

— Это ты прости меня, воин, — сказал девушка виновато. Вис с земли изумленно смотрел на нее, потом медленно начал подниматься.

— Прости, госпожа. Это не от того, что я тебе не верю, это чтобы знать, сможешь ли ты защитить себя в путешествии…

Он взялся за рукоять своего меча и не без усилия выволок его из земли.

Проводники приехали в факторию после обеда. Приехали втроем. Путешественники были в это время на улице — Богусяк обучал их тонкостям местной походки — и увидели проводников издалека.

Все трое были собраны как для похода — седельные сумки на боках баданов, походные суконные плащи, под окованные сталью кожаные шлемы надеты спускающиеся на плечи шерстяные куфии, в левое стремя каждого уперто короткое кавалерийское копье с лезвием в ладонь шириной. Спешившись, старший из них обнялся с Пеннегой, который прибежал отвести баданов в конюшню. Странно, но этот темноглазый русобородый всадник был не очень похож на отца: сухощав, невысок, только черты лица напоминают Пеннегу (впрочем, иной, рыжеватый цвет усов и это небольшое сходство делал малозаметным).

Двое других были выше и шире в плечах, но старшего слушались беспрекословно. Эти двое походили друг на друга: черные бороды до самых скул, усы закручены кверху.

Старший повернулся к путешественникам. Острые глаза остановились на Йоне, оглядели Реми и Клю. Взглянув на Ирам, воин невольно вздрогнул и на миг опустил взгляд.

— Всадник Эвис, сын Пеннеги, — сказал он наконец.

Двое черноусых представились вслед за командиром:

— Всадник Дага, сын Анариса.

— Всадник Тамор, сын Анариса.

Похоже, они были братьями.

Бросив мгновенный взгляд на Ирам, Эвис шагнул к Йону, выделив его для себя как старшего в разношерстной компании.

— Высокоученый писатель, я через мастера Богусяка предложил вам четверым наши услуги. Нуждаетесь ли вы в них еще?

— Да, храбрый воин, — кивнул Йон.

— Мы должны довести вас до Колонии как можно быстрее?

— В пределах разумного. Я, к примеру, верхом езжу плохо, так что особенно быстро не получится.

Эвис кивнул, раздумывая.

— Обязательно ли нам ехать Трактом? С третьего и по пятнадцатый день пути, до самого королевства Аваукула, тут сейчас дорога непроезжая. К зеленым убийцам, говорят, пополнение пришло, теперь они опять начнут огнем стрелять — раньше-то у них зарядов не было.

Йон озабоченно покивал.

— А как еще добраться до Колонии?

Эвис показал рукой на север.

— В трех днях пути на север — граница Лорино. За ней — леса, по лесам идет дорога, не Тракт, но неплохая дорога. Леса принадлежат дуфу Эданио, вассалу нашего князя. Дорога, правда, уклоняется опять же к востоку, к Горелым Холмам, но в тех краях вроде спокойнее, чем прямо на восток. По дороге там три селения с постоялыми дворами: на пятый, седьмой и десятый день. На одиннадцатый день — уже море, там будет Ветаула, порт морского дана Ветара-Гвиса, он, опять же, вассал нашего князя. Там садимся на корабль вместе с баданами — и на восток. Четыре дня плавания — порт Гелерима. Это уже королевство Аваукула. Три дня пути на юг — горы, два дня клади на перевал, и за ним уже будет Алеума, большой город, оттуда — день до Энакоа, а от Энакоа до Колонии всего полдня пути. Итого двадцать пять дней, что и по Тракту, а ехать будет поспокойнее.

Йон поразмыслил, одновременно искоса осматривая Эвиса. Нравился ему Эвис. Были они, похоже, ровесниками; и рост у них был один; были у Эвиса рыжие нити в русой бороде, черные острые глаза, на лбу — тонкий, но довольно заметный короткий шрам.

Йон взглянул на своих. Судя по лицу Клю, Эвис у нее тоже вызывал доверие. По лицу Ирам, как обычно, трудно было что-нибудь понять, но вслух она сказала:

— План разумный.

— В любом случае храброму воину виднее, — сказал Реми. — Он здесь знает все, мы — ничего.

Эвис улыбнулся.

— По тебе, храбрый стрелок, не скажешь, чтоб ты в лесу ничего не знал.

— Лес есть лес, — кивнул Реми. — И на нашей родине есть лес, в лесу мы с сестрой маху не дадим. Но ты же знаешь, храбрый воин, в ваших лесах не звери страшны.

— Это верно. — Видно было, что Эвис одобряет здравомыслие Реми.

— Эвис, — сказал, подойдя бочком, Богусяк, — решите сразу деловые вопросы. А то вы так до утра друг другу комплименты проговорите.

Эвис усмехнулся. Младшие же воины зашевелились, переглянулись: видно было, что этот вопрос их занимал.

— Обычная плата за месяц работы составляет сорок золотых на нос, — сказал Эвис. — Я не десятник по званию, так что надбавки старшине не полагается. Это все на круг, включая фураж. Постой платится отдельно, но для нас он стоит треть обычного, потому что нам от цеха скидка.

Дага и Тамор кивнули, признавая справедливость сказанного.

— Полагается задаток, — шепнул Богусяк.

Йон пожал плечами.

— Не вижу причин, почему бы сразу все вперед не заплатить.

Дага и Тамор одобрительно переглянулись.

— Ты предусмотрителен, высокоученый писатель. — Эвис наклонил голову, снял шлем, откинул на плечи куфию, обнажив свежевыбритую голову: особенно жарко не было, но солнце припекало.

Йон развязал кошель, отсчитал сто двадцать золотых, Эвис быстро ссыпал сорок монет в свой пояс, остальное горстями отдал младшим воинам со словами:

— Ну вот, на фураж оставите — и хватит почтенному Анарису долги раздать. Отец их сильно задолжался, — объяснил он Богусяку. — После пожара, помнишь, в том году-то, стал почтенный Анарис отстраиваться, у него ж еще и дочь, да влез в долги, у двух ростовщиков занимал да и не отдал вовремя. Пятьдесят золотых еще должен.

— Ай-йяй-яй, — покачал головой Богусяк. — Обнаглели ростовщики совсем.

— Истинно так, — подтвердили братья Дага и Тамор. Рассовав по поясам золотых по пятнадцать, остальные они ссыпали в кожаный кошель, обменялись многозначительными взглядами и одновременно поклонились Йону:

— Благодарим, высокоученый писатель. Сегодня же отцу свезем. Благодарствуем.

Йон смутился и посмотрел на Клю. Клю явно была им горда.

Обговорили детали, договорились выступить послезавтра с утра: день оставили на сборы, про запас. Дага и Тамор, спросив разрешения, уехали в город, к отцу. Эвис остался. Йон решил, что всадник хочет к ним поприсмотреться; но на улице рядом с Реми все время была Ирам. Реми обучал ее каким-то хитростям, у Ирам не получалось, и Йон, сидя вместе с Клю на крыльце, все время слышал их смех. А присутствие Ирам почему-то смущало Эвиса, он на нее даже не смотрел и наконец ушел за дома, к конюшне — видимо, поговорить с отцом.

— Ты заметил, — сказала Клю, — простые люди на Ирам никак не реагируют, а воины как-то пугаются.

— Лицо узнают, — сказал Богусяк из окна поста связи. — Девушка и впрямь одно лицо с Небесной Душой астлинов, а бывалые воины много раз видели астлинов и знают, кто изображен на их медальонах.