Клю и Йон, взявшись за руки, медленно пошли вокруг фактории, разглядывая местность; когда они вернулись, обойдя домики, Ирам и Реми сидели на крыльце гостевого домика и целовались. Клю молча потащила Йона за руку, и они снова ушли за дом.
— Идем познакомимся с Пеннегой, — сказала Клю.
В конюшне «конюха и вообще помощника» уже не оказалось. Йон и Клю обошли конюшню и обнаружили нечто вроде сеновала, обнесенного дощатыми стенками, под высокой нависающей односкатной крышей; Пеннега был там — вилами грузил сено на большую тачку. Увидев Йона и Клю, он воткнул вилы в сено, двумя руками огладил черную бороду и слегка поклонился.
— Приветствую гостей почтенных, — басом проговорил конюх. — Я Пеннега, господина резидента помощник.
Был он головы на две выше Йона, широкий, кряжистый, с огромными крестьянскими ручищами; черные длинные волосы стянуты в хвост, борода в пол-локтя закрывает грудь, черные усы размерами поражают воображение. Голубые глаза смотрели, пожалуй, с улыбкой.
Йон и Клю поклонились в ответ и назвали себя.
— Так барышня это, — прогудел Пеннега и встопорщил усы в улыбке. — То-то я и смотрю! Как добрались? Издалека ли?
— Сюда — с Тартара, а вообще путь наш далек и тяжел, — ответил Йон.
— С Тартара, ага, — отозвался Пеннега. — Это где все под землей живут, руду рубят? Мастер Богусяк говорит, там тоже с зелеными мерзавцами история.
— Ох, верно, — кивнул Йон, — еле мы ноги унесли. Поверите ли, если б не капитан того корабля, на котором мы сегодня прилетели, не уйти бы нам оттуда.
— Зеленые шутить не любят, — подтвердил Пеннега. — Вы, я слыхал, в Колонию поедете?
— Поедем.
— Проводника вам хорошего надо. Ну, да мастер Богусяк подберет. Кого из молодых ребят, неженатых, переслужков.
— Переслужков? — переспросил Йон.
— Которые у князя в войске четыре года отслужили, просились в гвардию, да места не хватило, — объяснил Пеннега. — Такие обычно сверх срока с полгода служат, вдруг в гвардии место объявится. Потом все-таки их увольняют, да ведь есть немало парней, кто прошение из гвардии не забирает. Вдруг что, их тогда из резерва первыми возьмут, они ж обученные, опытные. Им князь разрешает года три не жениться, корень не пускать. Переслужки извозом занимаются, проводниками идут или к почтенным купцам в стражу нанимаются, а то и к кому из господ благородных, телохранителем там или оруженосцем. В этой округе, почитай, человек семнадцать переслужков-то. Да восемнадцать, что это я, сына-то своего не посчитал, сын-то мой, Эвис, седьмой месяц уж переслужик. Три раза с обозами до самой Алеума ходил, девять стычек с разбойниками имеет, каждый раз от обозных старшин премию… Заболтал я вас, — вдруг оборвал себя Пеннега.
— Да что вы, — отозвалась Клю. — Нам очень интересно. Нам ведь в Колонию добираться, надо знать все обо всем. Вот скажите, почтенный Пеннега, у вас сейчас осень?
— Осень, ага, — кивнул абориген. — Да почти зима уже. По нашему счету веран, второй месяц. Дожди кончились, это зима началась. Третий месяц весь холодный будет, по ночам лужи иногда твердеют. А в четвертый месяц весенние дожди зарядят. С конца пятого, считай, уже лето — и до конца одиннадцатого месяца.
— А снега у вас не бывает?
— Снега? — переспросил Пеннега. — Редкость это. Я в тот год, помню, женихался, когда в восемнадцатый день гагора снег упал. Два дня лежал, такой холод был!
С Пеннегой болтали долго, по ходу дела помогли ему перевезти несколько тачек сена в конюшню. Тут начало смеркаться, и абориген засобирался домой, в город.
— Пока дойду, уж стемнеет, — объяснил он. — У меня-то пропуск от княжьей канцелярии, а вообще с закатом город запирают. — Прислушался и объявил: — Слышу, Широкий скачет, бадан наш. Мастер Богусяк едет! Далеко еще, с полверсты.
Распрощавшись с Пеннегой, Клю и Йон зашагали обратно к фактории.
— Странное ощущение осталось, — сказала вдруг Клю. — Как будто он говорил не на линке, но мы его понимали.
— А он и говорил не на линке, — удивился Йон. — Он говорил на своем языке. Разве ты не знаешь? Здешние языки — билингва.
— Что это значит?
— Все эти языки фонетически и семантически взаимопроникают с линком. Линк ведь создан как язык-архетип и, видимо, близок не просто к какому-то праязыку, а к языку, имманентному самой сущности человечества. Любого. Земного ли, здешнего ли, ашдольского… Поэтому все неземные люди так легко осваивают линк. А здешние языки, считается, совсем недалеки от праосновы. У них тут все так статично, так замедленно, что язык просто не эволюционирует.
— Как бы из-за наших зеленых приятелей тут все не ускорилось бы до предела, — пробормотала Клю. — Глядишь, через пару лет вся планета на линке будет болтать…
Они вышли к крыльцу. Реми и Ирам нигде не было. Йон было забеспокоился, но тут Клю прерывисто свистнула и громко сказала:
— Remy! Le resident va arrivai!
После некоторой паузы из гостевого домика вышли Реми и Ирам — улыбающиеся, спокойные, совершенно ничем не смущенные. Йон в очередной раз молча позавидовал Реми. Ирам его не удивляла, уравновешенность и естественность астлинов всем известна, а вот Реми… Что значит- не было у человека дурных влияний, подумал Йон.
— Йон, — спокойно спросила Ирам, — как ты думаешь, реально ли отсюда позвонить? У резидента ведь должна быть нулевка. Ну да, есть, вон ведь антенна торчит. Можно у него попросить?
— Попросить-то можно, — ответил Йон. — Мне кажется, он дядька добрый. Мне, кстати, тоже нужно позвонить. Попробую опять связаться с Легином, вдруг он сможет теперь разговаривать, или поменял запись на автоответчике.
За ужином резидент Богусяк был оживлен и говорлив. Путешественники узнали массу вещей. Проводников, да не одного, а целую группу, взялся подобрать как раз Эвис, сын Пеннеги — Богусяк специально ездил к нему в казарму. Эвис счел, что ехать вчетвером всего с одним проводником при нынешних нестроениях крайне неразумно, и пообещал, что «дорого ребята не возьмут, не те времена, чтоб карман-то набивать». Эвис рассказывал Богусяку о дороге на восток, по которой предстояло ехать, целые саги — оказывается, в лесах на много дней пути отсюда полно было всякого лихого люда.
— Видите ли, Компания понавезла сюда массу народа, — рассказывал Богусяк. — Конечно, когда мы закрывали их рудники, большая часть выехала — горняки, инженеры. А вот шпана в зеленом, так называемые охранные отряды, осталась. Мы все никак не могли в толк взять: зачем на некрупных, в общем-то, рудниках, на абсолютно мирной планете держать три тысячи охранников? Оказывается, там у них был учебный центр: стрельбища, тренажеры, арсеналы, целый полигон. Большую часть наш спецназ разорил, но кое-что бандиты успели уволочь с собой в леса. Их там еще не меньше тысячи, да из местных… неустойчивых… к ним с тысячу прибилось. Полны леса этой швали — семь больших шаек, человек по триста. С огнестрельным оружием у них туговато, расход большой, а склады либо у нас, либо разорены. Но все равно очень опасно.
После еды Йон закинул удочку насчет нулевки. Резидент побарабанил по столу пальцами и сказал:
— А почему бы и нет? Две связи я вам могу разрешить. Пойдемте.
Ирам и Йон вышли вслед за ним в комнату за его кабинетом, где оказался мощный узел связи. Богусяк сел к мониторам управления, нажал несколько сенсоров и протянул Ирам наушники с микрофоном:
— Звоните, мадемуазель.
Благодаря резидента улыбкой, Ирам надела наушники, села к клавиатуре и набрала код Ашдола. На одном из мониторов появился транспарант:
Ирам набрала номер, проговорив:
— Сейчас двадцать два абсолютного… значит, там у нас девять утра… может, мама еще дома.
Видимо, ей ответили; улыбаясь, она заговорила в микрофон на своем языке. Несколько раз она взглядывала на Йона, видимо, рассказывая о нем. Говорила она минуты три, потом на линке сказала:
— Папу поцелуй и от Йона ему привет.
