Пока Ирам слушала, время от времени округляя глаза от удивления (у нее это означало крайнюю степень открытости, более мелких эмоций она просто не проявляла), историю Йона, Реми и Клю, которую они ей рассказывали в ответ, грузовик пробирался в город-60, столицу Тартара. Йон заканчивал историю о том, как они выбрались из Космопорта, когда грузовик затормозил на площади перед зданием консульства Конфедерации. Шофер открыл кузов, даже слегка поклонившись пассажирам. Все-таки имперский цехин — сумма очень большая, двести марок, то есть больше шестисот земных долларов. Деньги на Тартаре ценились не очень, это же не спирт и не талоны на питание, но цехин есть цехин, это — выездная виза, билет до Телема и все необходимые взятки. Неудивительно, что шофер слегка оттаял и даже улыбнулся на прощание.

Йон приблизился к подъезду. Стальная плита закрывала вход в земное консульство, бетонные надолбы охраняли въезд, суровые лица двух чернокожих пехотинцев виднелись сквозь прозрачные лицевые щитки индивидуальных боевых рубок по сторонам от входа. У края стальной плиты в стене торчала кнопка, над которой был скотчем прилеплен листок следующего содержания:

Йон хмыкнул: видно, уж совсем допекли беспорядки земной консулат на несчастном Тартаре, раз федеральные дипломаты решились вывесить такой нечуткий, политически некорректный, грубый и однозначный документ.

— Ну, вперед, милые граждане федеральных регистров, — обернулся Лорд к Реми и Клю. — Что говорить — вы знаете. Документы потеряли, от своих отстали, дайте паспорт, и мы домой, на Землю, учиться, мама с папой остались на Акаи, а мы…

Реми только рукой махнул, показывая, что они с Клю все знают и без напоминаний Йона. Клю быстро чмокнула Йона в щеку, приподнявшись на цыпочки, и зашагала к подъезду. Йон с любопытством глянул на Реми, а тот, не обращая на его взгляд никакого внимания, спокойно (будто делал это не первый раз в жизни) поцеловал в щеку Ирам, улыбнулся ее ответному поцелую и вслед за сестрой тоже направился ко входу в консульство. Клю уже нажала на звонок дважды и спокойно ждала.

— Ну что, сестренка, — сказал Йон Ирам, — подождем, пока им паспорта выдадут. Ты не устала?

Ирам пожала плечами.

— Не особенно.

На Тартаре нет гостиниц и ресторанов — есть общежития и столовые. Сюда не ездят туристы, потому что смотреть им здесь особенно не на что, поэтому нет смысла иметь туристскую инфраструктуру. Но сюда ездят командированные самого разного ранга. Поэтому при крупных госпреприятиях есть «дома приезжего». Сервис своим постояльцам они предлагают самый скромный: двухместные номера с душем плюс столовая, в которой можно поесть не за талоны, как везде на Тартаре, а за деньги. Правда, дорого и невкусно. Раньше еще были прачечные, парикмахерские, чистка обуви. Теперь все это за общей разрухой было закрыто. Больше того, в комнаты без командировочного удостоверения не пускали. Но деньги Йона сделали свое дело. Он заплатил за одни сутки четыреста марок, по сотне за место. Их поселили. Поселили в двух двухместных номерах, строго предупредив, что почти каждую ночь бывает проверка паспортного режима, так что без свидетельства о браке разнополые пары в один номер не селят ни под каким видом.

Что ж, разошлись по комнатам однополо: Клю и Ирам — в одну, Йон и Реми — в другую. Девушки сразу залезли в душ, болтая о всякой всячине: очень они друг другу нравились. Потом, выключив свет, посидели немного на кроватях, завернувшись в большие гостиничные полотенца, еще поболтали, потом перебрались под одеяла, реплики стали медленнее, ответы бессвязнее… Заснули. В соседней комнате свет тоже горел недолго. Реми быстро вымылся, лег и заснул: устал очень. Йон же взялся за телефон. В своем справочнике он нашел только один номер, который мог оказаться ему полезным на Тартаре. И то лично с этим человеком он не был знаком. Но попытаться стоило. Он набрал номер.

— Секретариат архиепископа Тартарианского, — ответили ему.

— Мне необходимо побеседовать с его преосвященством, — сказал Йон. — Я — журналист Йонас Лорд. Скажите ему, что меня к нему послал племянник Фродо Таука.

Много лет назад молодой Фродо Таук, первый Рыцарь Света, вместе с призванным из далекого мира Майклом Джервисом прибыл на Тартар из Космопорта. Близилась последняя схватка Рыцарей Света с Хозяином Цитадели, Рыцари шли по следам последнего преступления Нечистого, и в поисках этих следов Фродо позвонил монаху Джиролу, тогда — секретарю архиепископа. Джирол, как и Фродо, был родом с Новой Голубой Земли и был знаком с отцом Фродо. Джирол помог Фродо в его поисках и впоследствии, когда Хозяин Цитадели пал, встречался с Тауком еще раз, уже по сугубо мирным делам: Фродо писал книгу о Низвержении.

Прошли годы. Монах Джирол стал архиепископом, Фродо — самым известным писателем на Новой Голубой, а племянник Фродо, Легин Таук, в сороковом году раскрыл посмертный заговор Хозяина и участвовал в предотвращении войны в Галактике. Йон написал книгу об этих событиях.

— Я слушаю вас, сын мой. — Медлительный, низкий голос заполнил трубку.

— Святой отец, — сказал Йон и запнулся от волнения.

— Говорите, сын мой, — поощрил его архиепископ. — Я знаю вас, я читал вашу книгу. Говорите.

Йон изложил — в общих, конечно, чертах — ситуацию, в которую влип.

— Вы попали на эту несчастную планету в крайне неудачное время, сын мой, — произнес архиепископ. — Не сегодня-завтра выезд с Тартара будет совсем закрыт на неопределенное время, а все, кроме работников госсектора, будут принудительно помещены в лагеря. Это будет последняя попытка избежать войны и предотвратить голод и гибель планеты. Администрация наместника рассчитывала, что обезглавит местный филиал Lightning, и щупальца бандитов сами разожмутся. Не получается. С позавчерашнего дня у нас новый наместник, и он настроен очень решительно. Поэтому я хочу посоветовать вам выехать как можно скорее. Отдохните, наберитесь сил, и утром — в путь. Завтра с восьмого космодрома, это к северу от вас, в двадцати километрах, уйдет корабль земного Космофлота, он называется, кажется, «Алмейду». Если вы не договоритесь с ними, то с того же космодрома, только из другого сектора, через час, то есть в три часа дня, пойдет на Кальер-I кальерский транспорт, с ним улетают семь наших братьев, они сопровождают семьсот с лишним сирот из столичного приюта. Поговорите с ними. Если и с ними ничего не выйдет — звоните мне.

Йон долго благодарил старика, а тот ответил только:

— Не стоит, сын мой. Вы — сын нашей святой Церкви?

— Да, святой отец. Я католик.

— А ваши спутники?

— Брат и сестра родились в католической семье, но не крещены, потому что выросли на другом краю обитаемого мира. А моя сводная сестра — астлин. Я не говорил с ней об этом, но знаю, что ее мать — член Астельской святой конгрегации, в нашем понимании — протестант.

— Перед Господом все равны, — сказал старик. — Господь да благословит вас всех… Dominus vobiscum. In nomine patris et filis et spiritu sancto, in saecula saeculorum, amen.

— Amen, — отозвался Йон, и архиепископ отключился. Йон вздохнул, положил трубку и вытянулся на кровати. На соседней тихо сопел Реми. Йон выключил свет и мгновенно заснул.

Утро седьмого апреля было мрачным. В гостинице позавтракали, но скудно и невкусно, а перехватить, как в Космопорте, на улице какой-нибудь сэндвич или пирог «бермогул» тут было невозможно. Не предусматривалась тут такая роскошь.

На космодром из города ехать нужно было на поезде. Йон ожидал увидеть что-то вроде полупрозрачных сигар космопортовского метро, но, когда они вышли на замусоренную платформу, их взгляду предстало нечто совершенно фантастическое — гигантское темно-зеленое сооружение из металла, с мощными окнами из стекла в стальных рамах, с исполинскими серыми сводами, над которыми вздымались сложные и опасные конструкции токоприемников.