Свое выступление он начал также с цифр. Сказал, что платой за покушение на израильского посла в Лондоне и за восстановление мира в Джалиле стали двадцать тысяч убитых и пятьдесят тысяч раненых. Сказал, что это напоминает ему виденные в детстве американские фильмы, в которых горстка американцев сражается с полчищами краснокожих индейцев, и те падают десятками и сотнями, испуская дикие вопли. Индейцы словно бы и не люди, они не заслуживают пощады, хотя все их преступление состоит в том, что они хотят остаться жить на своей земле. Если же смертельную рану получает герой-американец, ритм фильма замедляется, звучит печальная музыка, словно близится конец света. Сказал, что он до сих пор испытывает чувство стыда из-за того, что когда-то радовался гибели индейцев в вестернах. Лишь став взрослым, он узнал, как белые в Америке истребили народ, обладавший своей культурой и составлявший ко времени открытия Америки пятую часть населения земли.
В заключение профессор гневно обратился к аудитории:
— Разве то, что когда-то мы видели в фильмах, не происходит сегодня в действительности? Не отдала ли Америка арабов Израилю, чтобы он играл с ними в краснокожих? Тысячи убитых арабов — это просто цифры. Тогда как один погибший израильтянин — трагедия и террор. Все это насмешка над разумом и извращение самого понятия «мир». Ведь Израиль называет эту непрекращающуюся бойню, эти потоки крови «миром для Галилеи».
В этот момент какой-то голос крикнул:
— Смерть Израилю! Долой Америку!
Не видя лица кричавшего, я узнал голос Юсуфа. Лозунг повторили еще два или три голоса. Но представитель ООП забрал микрофон у выступавшего и заявил:
— Никаких лозунгов. Мы должны соблюдать порядок и прошу вас помочь нам в этом.
Последовали выступления представителей партий, профсоюзов и организаций. Юсуф еще раз порывался что-то выкрикнуть после одного из выступлений, но окружающие заткнули ему рот. Я хотел было подойти к нему и потребовать вести себя спокойно, но следующий оратор приковал к себе все внимание. Высокий седой старик заговорил неожиданно сильным и молодым голосом:
— Мое имя Ральф, я журналист, еврей и американец… Я первым вошел в Сабру после резни, сделал фотографии и записал услышанное от тех немногих, кто остался в живых. Я не стану пересказывать вам то, что я видел и слышал. Вы знаете достаточно. Я буду краток.
Вы слышали, что эти преступления дело рук фалангистов, армии Саада Хаддада и другие христианских вооруженных сил. Я же скажу вам, что подготовили и организовали их израильтяне, и они участвовали в них от начала до конца. У меня есть доказательства.
Израильтяне, — сказал Ральф, — заняли Западный Бейрут в среду, не встретив почти никакого сопротивления. После вывода отрядов добровольцев некому было защищать палестинские лагеря. Они окружили Сабру и Шатилу со всех сторон танками и артиллерией. А в четверг утром начали обстреливать оба лагеря. Среди жителей было много убитых и раненых. Из Шатилы вышла делегация стариков с белыми флагами. Они хотели сообщить, что в лагере некому сражаться, и израильтяне могут войти в него без боя. Но были убиты немедленно. Ральф назвал имена членов делегации, упомянув, что всем им было больше шестидесяти лет. Больше никто не мог ни войти в окруженные лагеря, ни выйти из них. В четверг вечером в них вошли банды наемных убийц. Их называют фалангистами или еще как-нибудь, но фактически это профессиональные убийцы, получившие плату и выполнившие заказ. Они были вооружены израильским оружием и одеты в израильскую форму. Их была целая дивизия — тысяча пятьсот преступников, которые резали, насиловали и пытали три дня подряд. Выходили, чтобы получить от израильтян продовольствие и боеприпасы, и возвращались. Израильтяне наблюдали за происходящим с крыш высоких зданий в бинокли, желая удостовериться, что наемники добросовестно отрабатывают полученную плату. Ночью, когда во всем Бейруте отключили электричество, они пускали осветительные ракеты, помогая наемникам ориентироваться. А потом дали им бульдозеры, чтобы сносить Дома вместе с оставшимися в них живыми и мертвыми и копать общие могилы.
Ральф помолчал, преодолевая волнение, затем продолжил:
— Раньше я видел такие общие могилы в лагере Айн ал-Хильва после его падения. Израильтяне разрушили бульдозерами все дома в лагере и похоронили убитых в глубоких рвах. От уцелевших я слышал, что вместе с убитыми закопали и многих еще живых. То же самое произошло и в Сабре и Шатиле.
С тротуара донесся возмущенный крик:
— Замолчи, предатель!
Ральф обернулся в сторону кричавшего:
— Предает не тот, кто говорит правду, а тот, кто ее скрывает.
Из угла снова закричали, и, кроме этого крика, ничто не нарушало воцарившегося на площади молчания.
Антуан подошел к краю трибуны, чтобы зачитать требования, выдвигаемые демонстрантами. Но представитель ООП что-то прошептал ему на ухо, и Антуан объявил, что будет еще одно выступление. Представитель взял микрофон:
— Я добавлю два слова к сказанному Ральфом, — сказал он. — Ральф был прав, говоря, что главная цель Израиля — запугать арабов. Но есть еще одна цель. Ее раскрыл Бегин, заявив, что арабы сами убивают друг друга. Этим он хотел сказать, что жестокость и бесчеловечность арабов полностью оправдывает Израиль, что таких людей следует не только изгонять, но и истреблять. Но мы знаем, что преступления, совершенные этими арабами, были подготовлены и организованы израильтянами. Обратите внимание, израильтяне, утверждают, что они вмешались в события с целью положить конец бойне, но не арестовали ни одного убийцу, ни одного из полутора тысяч! Где они сейчас? Мы с вами знаем: они под защитой тех, кто их вооружил, нанял и использовал! Поэтому в первую очередь мы должны потребовать расследования преступлений и ареста убийц. Если это будет сделано, мы узнаем всю правду.
Демонстранты одобрили предложение и, выстроившись в колонну, двинулись по улице. Шедший впереди Антуан выкрикивал в микрофон лозунги, и демонстранты подхватывали их.
Полицейские на машинах следовали по бокам колонны. Улицы были перекрыты для движения транспорта. Прохожие на тротуарах останавливались, спрашивали о причине демонстрации. Я слышал, как одна женщина пренебрежительно сказала своей приятельнице:
— Это арабы.
На что приятельница ответила:
— Я так и думала, но посмотри, среди них есть и другие!
Мы проходили мимо кафе, столики которого были в этот солнечный день вынесены на тротуар. Сидевшие за ними молча наблюдали за демонстрацией. Внезапно один из демонстрантов с криком выбежал из рядов, схватил за шиворот араба в белом джильбабе[38], сидевшего за столиком перед кружкой пива, и выплеснул пиво на его одежду.
Это был Юсуф. Я ринулся остановить его.
Юсуф все еще держал перепуганного араба за шиворот и осыпал ругательствами, спрашивая, как он может пить пиво, когда кровь мучеников еще не высохла.
Человек озирался по сторонам, с бледным лицом, и звал на помощь какого-то Рафата. Одновременно он хлопал Юсуфа по плечу, бормоча:
— Прекрасно, прекрасно, брат! Хватит, герой! Иди себе, иди, герой арабов… Рафат!.. Рафат, куда ты запропастился?!
Ему никак не удавалось высвободиться из рук Юсуфа. Но еще раньше меня к ним подбежали двое полицейских и скрутили Юсуфу руки за спиной. Подоспел и вышедший из кафе Рафат, молодой, мускулистый парень с египетскими чертами лица.
— В чем дело? Что случилось? — кричал он. — Я был в туалете!
— Оплати скорее счет, пойдем отсюда, — приказал араб.
Но вмешался один из полицейских.
— Мы видели, что произошло. Этот человек напал на вас. Вы имеете право подать на него в суд. Мы свидетели.
— Что говорит полицейский? — спросил араб Рафата. А когда тот перевел ему слова блюстителя порядка, поднял руки над головой как бы в знак благодарности и велел Рафату сказать, что он отказывается от иска и прощает молодого человека.
— Пойдем отсюда! — заторопил он своего спутника.
