— Если обстановка потребует, мы пересмотрим наши взгляды на все вопросы формирования воинских частей, — отрезал доктор Ольцша.

Каюм хотел еще что-то сказать, но, глянув на Ольцшу, отказался от своей мысли. Ольцша дал понять, что разговор на эту тему окончен.

Отвесив поклон, Каюм вышел. Настроение у него было подавленное. Он представил себе вполне реальную картину конца его туркестанской власти. Конец почету, деньгам. Что же у него остается? Кучка приближенных… Да президентская печать… Вот и весь арсенал для борьбы за Туркестан.

Досадную горечь унижения почувствовал Каюм после этой встречи. Он зябко поежился и направился к станции метро. Дул холодный ветер, кружа и разбрасывая снег по улицам Берлина.

— Итак, — начал совещание Шелленберг, — как ни печально, я должен констатировать, что формирование легионов по национальному признаку, проводимое Восточным министерством, Верховным командованием совместно с комитетами, не оправдало наши надежды. Например, формирование Туркестанского легиона зачинатели провалили.

Шелленберг повернулся к генералу Мадеру, сидевшему от него справа:

— Я хорошо помню, уважаемый генерал, то время, когда вы… Да, да, вы… вместе с Чокаевым носились с идеей создания такого легиона… Тут есть еще один сторонник этой идеи, — он глянул в сторону Ольцши, но не произнес его имени…

Генерал Майер Мадер засопел, но возражать не стал; Шелленберг был прав. Хотя туркестанский легион формировался в Легионово по инициативе Остминистерства и лично профессора фон Менде, он, генерал Майер Мадер, не только не возражал против этого, но и с большим рвением взялся за сколачивание первых батальонов.

Сейчас, когда Главное управление имперской безопасности решило сколотить новое воинское соединение, более надежное, чем прежние части, на обсуждение был представлен «план Мадера» об организации «Восточно-мусульманского полка СС».

— А что скажет доктор Ольцше? — заканчивая совещание, спросил Шелленберг. — Вы согласны?

— Я не возражаю против того, чтобы в полку функционировали батальоны, сформированные по национальному признаку.

— У вас все?

— По этому вопросу все. Я хотел только знать, как решен вопрос насчет института «Арбайтсгемайншафт Туркестан»?

— Могу порадовать: положительно. Рейхсфюрер одобрил ваш проект. Поздравляю…

АТ был задуман как научно-исследовательский институт, и в то же время как учебный пункт для пропагандистов и разведчиков.

План Мадера пришелся очень кстати для доктора Ольцши. Теперь не надо будет идти к Каюму и Менде на поклон, чтобы заполучить себе нужных людей из мусульманской массы. А для АТ ему надо много людей. Очень много. В АТ он создаст и возглавит отделение медицины.

План Мадера устраивал и Шелленберга.

Доктор Ольцша был в хорошем настроении. Еще бы! Он добился поддержки Гиммлера в деле организации Мулла-Шуле. Это еще одна победа над фон Менде и над Каюмом.

Доктор Ольцша пригласил Орозова в гостиницу в номер.

— Добрый вечер, Орозов! — приветствие прозвучало холодновато.

«Какая муха его укусила? Почему он не в духе?» — подумал Орозов. На столе лежала газета «Правда». Сводка «Совинформбюро», сообщавшая об освобождении Советскими войсками Смоленска и Рославля, обведена черными чернилами. На полях поставлен рунический знак.

Орозов не раз видел, как доктор Ольцша ставил подобные знаки, когда в газетах сообщалось о каком-либо трагическом для Германии событии.

«Вот где собака зарыта… Наши войска громят фашистов». Орозов едва сдержал радость.

— Закуривайте, Орозов…

Ахмат отрицательно покачал головой.

— Ну тогда рюмку водки?

— Аллах запрещает пить этот горячительный напиток.

— Будет вам, Орозов, сваливать все на Аллаха, — наполняя две рюмки, пробурчал доктор Ольцша.

— Если настаиваете… За успех в наших делах.

— Согласен. Пока у нас с вами дела идут неплохо. Но в связи с общей обстановкой на фронтах нам прибавляются новые заботы. Мы должны вбивать в башку каждого туркестанца уверенность в победе немецкого оружия. Многие из них охвачены серьезной болезнью — унынием. Кто-то разносит этот вирус. Кстати, Орозов, откуда вы знаете семью Мусабаевых?

Вопрос был неожиданным и встревожил Ахмата. Он поспешил ответить.

— С семьей Мусабаевых я не знаком. Я видел однажды Мусабаеву в доме Мустафы Чокаева.

О Мусабаевой органы СД располагали кое-какими сведениями. В прошлом жена миллионера — казаха, проживавшего в Китае и Англии. После его смерти, в тридцатых годах, выехала с сыном в Турцию. Там вторично вышла замуж за эмигранта — туркмена Когоды Ахмеда-оглы. Сейчас ее муж — преподаватель медицины в Берлинском университете. Поскольку Мусабаев был связан с англичанами, СД подозревало и Мусабаеву в причастности к этим связям. Дело Мусабаевой вел доктор Ольцше. Просматривая документы, он натолкнулся на донесение, в котором, не вдаваясь в подробности, сообщалось, что Орозова видели с Мусабаевой.

— Я не думаю, что Мусабаева вас интересует. К тому же меня с ней не знакомили. Мне ее лишь показали.

— Кто?

— Асан Кайгин.

— Кайгин? Когда? И как вы попали к Чокаевым?

— Это было до нашего с вами знакомства. Я в группе легионеров приезжал из Легионово на похороны Чокаева. При отъезде, когда прощались с Марией Яковлевной, Кайгин мне показал женщину в черном. «Знаешь, кто она? Это очень влиятельная женщина среди мусульманских эмигрантов в Турции. Госпожа Мусабаева».

— А Кайгина вы давно знаете?

— Он появился в Легионово за день до первого приезда туда Чокаева.

— И Каюм?

— Нет. Каюм приехал вместе с Чокаевым, сразу проявил свое высокомерие… Кайгин, не в пример Каюму, был сдержан. Вы знаете, что он до войны был журналистом.

— Да, его биография мне известна. Был на фронте командиром, попал в плен. Сейчас сотрудничает в антисоветских националистических газетах.

— В Легионово Кайгин подолгу со мной разговаривал. Хвастался, что Чокаев любит его, как сына, что он, Кайгин, хочет написать о нем книгу. С моих слов он знал, что я работал в школе преподавателем истории. Не знаю, может быть, стараниями Кайгина я оказался в Берлине. Но официально вызвал меня сюда Каюм-хан.

— Которого Кайгин и Канатбаев терпеть не могут. Канатбаев метит на его место. Ну хорошо, — после некоторой паузы заключил доктор Ольцша, — я думаю, что Кайгин как раз тот человек, который поможет вам, Орозов, наладить связи с семьей Мусабаевых. Понаблюдайте за их домом. При жизни Чокаева Кайгин и Канатбаев не вылезали из квартиры Мустафы. Они, по сути дела, были его агентами. И Кайгин и Канатбаев всякими путями, а Чаще всего через его жену добивались выгодных для себя кадровых или иных решений. Они и сейчас частые гости вдовы президента. Там постоянно бывает и семья Мусабаевых. Мусабаева не молода, но все еще привлекательна, к тому же очень хитра.

«Что задумал доктор Ольцша? Вероятно, служба безопасности напала на какой-то неизвестный мне след, — подумал Орозов. — В чем дело? Почему Ольцшу заинтересовали именно сейчас люди из Турции? Турция! За четыре дня до нападения гитлеровцев на Советский Союз между Германией и Турцией был заключен договор о дружбе и ненападении. Турция пропускала через морские проливы военные корабли Германии и ее союзницы Италии».

— Вот еще что. Установите, верно ли, что Алмамбетов, заместитель Каюм-хана, с ними заодно. Вам все понятно?

Орозов кивнул.

На другой день Орозов поднялся с постели, мучаясь от боли в желудке. А ведь сегодня предстояла встреча с Кайгиным, который без вина не может и дня прожить. Ахмат позвонил Кайгину в комитет на Нойенбургерштрассе.

— Асан, это ты? Привет! Это Ахмат.

— Что стряслось, звонишь чуть свет?

— Позже тебя не застанешь. Что делаешь вечером? Надо бы поужинать вместе у Ходжи.

— Исключено. Сегодня прощальный вечер у Чокаевой. Я должен быть. Завтра она едет в Париж.