* * * Над Летним загорелись звёзды, Роняя свет сквозь тьму листвы. Скульптуры мраморные мёрзли От близости Большой Невы. И сад Таврический, старинный, Разлёгся важно на холмах. Там некогда гуляли чинно Детишки с боннами в чепцах. И молодые офицеры, Подняв оброненный платок, В любовных тенётах химеры Любовный делали глоток. * * * Гнал ветер листья по Фурштатской (Здесь раньше был военкомат), А через час на Петроградской Вдыхали липы аромат. Влюбился в ясные глаза Крестовки Каменный давно, И золотистая роса Сверкала в травах за окном. Крестовский нынче стал другим, Ротонд и шлюпок нет в прудах, Но, как и прежде, он любим, И Жизнь кипит в его садах. Алла Кузнецова Венки на воде Беспокоен простор, где разбавлено синее серым, Где белесые гребни вскипают и падают вниз, Где опять назовут имена боевых офицеров, Сочетая стихию и грусть поминальных реприз. Что-то грезилось ей, скромной женщине с именем Галя, Прикоснувшейся вновь к страшной теме, для сердца родной, И под взглядом ее голенастые свечи мигали На плавучих венках, уносимых балтийской волной. Преподносит нам жизнь сувенир, где заряд смертоносный До особой поры в полудреме безмолвен и тих, Но замедленность действия взрывом не менее грозным Разразится нежданно, вонзая осколки в мой стих. Как вы сердцу близки моему, офицерские жены!.. Только тот, кто обрел этот титул, разделит, как хлеб, Безысходность и боль непомерной бедой обожженных, Потерявших мужей в субмарине, похожей на склеп… Рождение этюда Я шла по дремлющему саду, А вдохновение моё, Снося январскую прохладу, Преображало бытиё, И этот день прозрачно-синий Без понуканий и удил Этюдом стал пушистым, зимним, Который в детство уводил. Этюдом с крошками-домами В платочках белых с бахромой, Где незабвенный голос мамы Привычно звал меня домой, Призывно лаял пёс-ярыжка (Люблю и в сердце берегу!), И я бежала к ним вприпрыжку, Теряя валенки в снегу… Этюд в кипенье белопенном, В стемневшем петербургском дне, Затмив созвездия Вселенной, Тихонько ластился ко мне. * * * Много ль надо нам в этом отрезке На заслуженной тихой тропе?! Но порой мы упрямы и резки, С бывшей меркой подходим к себе. Снова видим, какими мы были, Снова верим, надежды творим, Светлый день нами пройденной были Вспоминаем – и ярче горим! Дарья Логинова
* * * Один небезызвестный Римский Папа, На бойню вдохновляя свой народ, Сказал, что никого жалеть не надо: «Бог мудрый – сам на небе разберёт». Таким дай только повод для раздора, Но лучше, если бы наоборот: Любить плохих, хороших – без разбора, А мудрый Бог на небе – разберёт. * * * В час, когда не горят фонари, Вечность неизмеримо короче. Я безумно люблю декабри За их черные, яркие ночи. В них закутаться, спрятать глаза И заплакать – никто не заметит. Так беззвучно пройдут полчаса: Только я, и машина, и ветер. Лишь бы не проскочить поворот К месту, что притворяется домом. И зарыться в рутину забот. Так, как будто нельзя по-другому. Эхом дня посветлел небосвод, Разрывая чернильные клочья. Я опять проскочу поворот По следам улетающей ночи. Николай Михин * * * С детства я привык активно жить. Жизнь порой и гнула, и ломала. Преодолевая рубежи, Я ошибок совершил немало. Достиженья не всегда видны. У друзей ходил в авторитете. Ну, а много ль сделал для страны — Разберутся наших внуков дети. Ныне на леченье денег нет, В чём судьбу нередко упрекаем. И упал былой авторитет, Что когда-то был непререкаем. В творческом труде по мере сил Я не поддаюсь печальным всхлипам. Но компьютер вирус подхватил, Заболел свиным, наверно, гриппом. Шествую по жизни не спеша. Этому причина – не усталость — К старости жизнь вдвое хороша, Сколько б этой жизни ни осталось. |
