Да…
Я долго сидел в неподвижности, хотя и держал в памяти фразу про «скорбь очаровательно изысканных фраз».
А еще испытал наконец долгожданное облегчение. Что это не я… тогда… его… камнем по голове.
Сидел, а требовалось что-то делать. А что именно, скажите на милость, если, отбросив все мне порекомендованное, я стал обладателем короткого неопределенно-личного предложения, пускай и употребленного в тексте два раза?… Убит Антон Власоглав.
Впрочем, отдельные объекты, заслуживающие заинтересованности, были. Так, по понятным причинам в фокус внимания попало название первого поэтического сборника, и я выписал название на листок. Также меня привлекла фамилия Бабахов. Этому не могло быть всеисчерпывающего объяснения, но я занес Бабахова туда же.
Затем снова залез в интернет, набрав в окошке для поиска: «Большие черные собаки. Власоглав». В первой же отрывшейся ссылке прочитал следующее:
«…Поэзия Власоглава сложна. В ней нет (и не будет) той умственной незатруднительности и разжеванности, что характерно прежде всего для произведений низкопробной литературы. Это, скорее, поэзия-намек. Полные глубокого смысла недосказанность, недовыраженность, недоговоренность. Указание на существование некоего субстанционального объекта, заявляющего о себе лишь посредством регистрирующего его присутствие символа. Мы начинаем читать, и с глубоким бессловесным пониманием чувствуем, как каждая строчка буквально на наших глазах пропитывается многозначностью и многообразием ассоциативных связей… Сборник «Большие черные собаки» откроет двери не всем. Только избранным и посвященным. Здесь своя, особая система образов и соответствий. Антон не готов тварить для толпы. Он сознательно отказывается от изображения так называемого конкретного мира, обращаясь к проблемам бытия. Он ведет нас туда, где…»
И так далее за подписью Каракосовский. Я понял. Это – критическая статья.
Ах, интернет, интернет! Особенным умилением побаловало слово «тварить». Интересно, что стало основой?
Вторая ссылка предоставила само произведение.
Большие черные собаки
Рассеялись, как смрадный дым,
Лучом войдя в комок пространства
Моей затравленной мечты…
И месяц – геймер одинокий,
Глазел с усталостью во мрак,
Как жаль исчезнувших навечно
Больших и черных тех собак.
Наверное, я не был ни избранным, ни посвященным. Такой скорбный вывод пришлось сделать по ощущению, что стих – полнейшая абракадабра. К тому же ни слова про шерсть и бескишечников.
Впрочем, с паршивой овцы…
Не узнав ничего полезного по существу, я получил хоть какую-то информацию. Все лучше, чем сидеть просто так.
А что до полезного по существу – дом десять, квартира шестьдесят шесть. Может, и в самом деле «пора наведаться в гости»?
Я подошел к Олегову шкафу и выбрал подходящий наряд.
Черный строгий костюм, белая, как утренний свежевыпавший снег, рубашка, красный забулавленный галстук. Все это само по себе могло считаться безукоризненным, хотя и сидело на мне немного мешком. Заглянув в зеркало, я даже подумал, что вижу теперь перед собой типичного представителя известной канадской фирмы (не сказать, что это понравилось). Однако нашел в себе силы и сдержанно улыбнулся. И только потом – истерично задергался, высунув отклоненный чуть влево язык.
Настроение и впрямь улучшалось.
5
Дом номер десять имел вид самый обыкновенный. Скорее, даже задрипанный. Отваливающаяся тут и там штукатурка, торчащие из-под нее кирпичи, короткие экспрессивные надписи… Отыскав нужный подъезд, я поднялся на третий этаж, где встал у двери под шестьдесят шестой по счету табличкой.
Сразу же позвонил. Мне не открыли.
Что делать дальше – оставалось крепким секретом, и следующие две-три минуты ушли ровно на то, чтобы понять, на что нужно решиться в первую очередь.
Но решение пришло как бы само собой. Я достал из кармана бумажник и вытащил из бумажника ключ. Тот самый, который оказался там неким мистическим образом. Ключ с легкостью провернулся в замке, дверь тихо открылась, и я оказался внутри.
Квартира тоже была самой обыкновенной. Две комнаты (каждая в одно окно), кухня, небольшой коридорчик, совмещенный санузел.
Внутреннее убранство также не восхищало. Единственным подтверждением недавнего проживания здесь легенды, конца которой мы все стали очевидцами, мог бы, наверно, являться декоративный водопад на стене, выполненный и впрямь очень затейливо. Во всем остальном ожидаемой экстравагантностью и не пахло… Стулья совершенно как стулья, диван как диван, на редкость заурядные кресла, квадратной формы стол, неприятно выстукивающие в гулкой тишине часы, полки с книгами, шкаф (за закрытыми дверками царил бытовой беспорядок), компьютер. Рядом с компьютером валялись носки.
Я остановился у символа XXI века, решив, что плясать буду именно от него.
Зазвонил (откуда-то из-под подушки) телефон.
Последняя кардинально повлияла на то, что эффект неожиданности был размазан, и поэтому с минуту я простоял просто не двигаясь, раздумывая, что предпринять.
Подходить хотелось и не хотелось одновременно. На моей стороне находилась возможность узнать что-то новое, на противоположной – опасность. Но я мог соврать, что звонивший ошибся, и первое перевесило.
Найдя телефон действительно под подушкой, нажал на кнопку:
– Можешь поздравить меня. Я в заднице! Хочешь узнать, как я в ней оказался?
Предложение вызвало интерес. Тем более что звонившему, похоже, было до лампочки: туда он попал, не туда, и я кашлянул.
– Да хоть обкашляйся, придурок! Ко мне вчера ребята Велеса приходили.
Приход Велеса, по всей вероятности, должен был что-то обозначать. И даже, возможно, весьма неприятное. Так, по крайней мере, казалось по предлагающей мне высказаться тишине.
Я кашлянул дважды.
– Им деньги нужны, понимаешь? Де…е…ньги ну…у…жны. Кто влез в это дерьмо?! Я влез в это дерьмо? Ты влез в это дерьмо! Вот ты теперь и расхлебывай.
В трубке, кажется, перевели дух.
– Думаешь, это люди? Где твой хранитель древностей хренов? Сколько еще ждать? Я больше не собираюсь прятаться! Даю ровно два дня, а потом сам звоню им! Понял? Я жить хочу! Может, ты и не хочешь, а я хочу! Понял меня, спрашиваю?
Вопросов, отвечать, причем, на которые явно полагалось не мне, становилось все больше, и я положил трубку. Подумав, отключил телефон.
Подумав еще, поднял с пола один из носков и ликвидировал им оставленные отпечатки.
…Компьютер уже работал, но с чего начинать – оставалось пока неизвестным. Стиснутый пластмассовыми рамочками монитора, поток информации буквально хлестал об экран! Папок, казалось, было бесчисленно. Из всех наиболее выделялись названиями – «Трагедии», «Теракты», «Простые убийства», «Заказные убийства», «Изнасилования», «Изнасилования извращенные», «Расчлененка», «Политические скандалы», «Поджоги», «Некрологи», «Скандальные интервью». Была даже папка (возможно, объединяющая), нареченная кратко, но в то же время и емко – «Грязь».
Я предпочел начать (может быть оттого, что мне всегда нравилось творчество Шекспира) с «Трагедий». Через секунду передо мной возникло с полсотни текстовых документов, понять о содержании которых, исходя исключительно из названия, можно было лишь владея дополнительной информацией. Внизу же размещался файл с именем «Общий», отчасти поэтому я даванул на него.
Открылось:
Трагедия – страшная, ужасная, непоправимая, беспрецедентная (по своей жестокости), кровавая, с массовой гибелью, с огромным числом человеческих жертв.
Трагедия – в час пик, рано утром, вечером, около 3 часов ночи, на перекрестке (каких) улиц, в предрассветные часы, среди бела дня, на улице ничего не подозревавшего города, когда номер верстался (сдавался в печать). А город спал и не…
Трагедия – разыгралась (где), привела к большому количеству жертв, потрясла (всех нас, до глубины души, весь мир, всю Россию, страну, мировое сообщество, прогрессивное человечество), забрала (унесла) жизни стольких людей, тронула сердце каждого россиянина (нормального человека), непостижима человеческим разумом.
К трагедии – привела (человеческая халатность, роковая ошибка, банальная невнимательность, элементарная небрежность, чей недосмотр). За трагедией – следить с замиранием сердца (весь мир, вся страна, человечество).
Из трагедии – извлечь урок (нужно, всем нам; тем, кого она не коснулась). Эхо страшной трагедии. Подробности трагедии. Такой трагедии страна еще не знала!
Инцидент. Катастрофа. Страшное событие. Взрыв. Сильный удар. Пламя. Пожар. Огонь. Возгорание. Взрывное устройство. Короткое замыкание. Чудовищная кровавая бойня.
Сгореть заживо. Десятки (сотни) погибших. Следы крушения. Обезображенные тела. Задохнуться угарным газом. Безжизненное тело. Детские вещи, одежда, обломки машин. Залито кровью. Превратилось в кровавое месиво. Все забрызгано человеческой кровью, осколками разбитого стекла. Словно фильм-катастрофа. В радиусе (скольких) метров. Стоны, крики, вопли людей. Настоящий ад! В считанные часы. Собирали буквально по частям. Смяло до неузнаваемости. Люди умирали, не сумев (что). Трупы лежали друг на друге. Жуткая картина. Когда ты видишь лица этих (людей, детей). Фрагменты тел. Потери исчисляются в (…). Скончался на месте, не приходя в сознание. Люди в шоке (на грани сумасшествия). Началась паника (давка). Кинулся, бросился, метнулся. Выпрыгивали (с какого этажа, откуда). Крики о помощи. Страх и боль. Держаться из последних сил. Основная версия. Все службы перешли на усиленный режим работы. Эвакуация людей. Изможденные лица детей, затуманенные горем глаза родителей. Данные о погибших постоянно меняются. Место событий. К месту трагедии (пожарные расчеты, специалисты МЧС, медики, следственная бригада, сотрудники морга). Организован специальный кризисный штаб.
Несмотря на все усилия. Работа шла медленно. Вновь и вновь… Скупые сводки. До глубокой ночи. Усугубляло ситуацию. В первые же часы. Согласно предварительным данным. Улицы (перед чем) заполнены (кем). Убитые горем родственники погибших.
Пока не ясно (что стало причиной). С тоской и надеждой (всматривались). Рыдая, побежал прочь. Не поворачивается язык. Трудно допустить. Выясняет следствие.
ЧП не осталось без внимания президента (губернатора, проч.). Первостепенное внимание. Заплатить такой дорогой ценой. Так почему же все молчат и предпочитают быстрее (забыть и так далее). Меры к недопущению. Часть ответственности (лежит и на нас). Хочется надеяться (хотелось бы верить). Материальная помощь. Финансовая поддержка. Мы не должны (пройти мимо). Выразить свои соболезнования. Официальные власти пока никак не комментируют произошедшее. Нет слов, которые могли бы выразить. Огромное горе, невосполнимые утраты. Скорбим и оплакиваем. Не хватает слов, чтобы высказать (что, всю горечь чувств, которые переполняют наши сердца). Горькая правда. Кто заплатит (за что, за слезы жен, матерей)…И вертятся на уме строки незабвенного (кого, привести цитату, см. в цитатнике). Очень трудно подобрать слова. Все глубоко возмущены случившимся. Я хочу обратиться с вопросом (до каких пор). Пора перестать. Я призываю вас. Все как один.
Она была замечательным и отзывчивым человеком. У них не родятся дети, они не посадят дерево, не построят дом. Каждый человек – это целый мир (и так далее, раскрутить тему «невосполнимость утраты») Прощание с погибшими. В городе объявлен траур. Попрощаться придут тысячи. Приспущены флаги. Отслужен поминальный молебен. Минута молчания. Траурные церемонии. Возложить цветы. Отданы последние почести. Траурный митинг. Память (о ком) увековечена на мемориальных досках. Сбор средств. Мы будем сообщать читателям.
