Все это, впрочем, растягивалось еще на девять страниц, а подытоживалось коротким стихотворением:
Ужасная трагедия – парам-парам-парам!
На голову партдеятеля упал пустой стакан.
За слезы избирателей ответит кое-кто,
В час предрассветный выпито халявное вино.
То же, за исключением стихов, а также учитывая специфичность тематики, содержалось и в остальных документах под кодовым названием «общий». Что, принимая во внимание, как отмечалось, огромное их количество, могло характеризовать составителя с самой ответственной стороны… В профессиональном смысле этого слова. Мне же профессионализм на пользу не пошел. Кроме ряда словес – действительно энергетически сильных и способных всколыхнуть обывательскую душу, – я не вынес из долгого обстоятельного чтения ни шиша.
Даже обозначилась мысль – прекратить пустое занятие, когда мой взгляд случайно наткнулся на папку, носящую скромное имя – «тебе». Так как «ты» был в данном случае, видимо, я, то каких-либо сомнений по поводу дальнейших телодвижений (точнее, пальцедвижений) у меня не возникло. Резким двойным тыком на мышь открыл папку.
В ней была еще одна папка. «Бескишечники».
Нажал на нее…
«Всегда»
Нажал снова…
«Появляются»
Снова…
«Из шерсти»
Опять…
«Огромной».
Еще раз…
«Черной».
Еще…
«Собаки».
В «Собаки» красовался один-единственный текстовый документ, озаглавленный как «Читай». Открыв:
Растерян? Чувствуешь себя в тупике? Потерял выход? Ужасает будущее? Не знаешь, как объяснить настоящее?… Сантехник Потапов! Доверься, малыш, – он знает большинство нужных ответов.
Ниже был добавлен постскриптум:
Если Господь дал тебе разум, сосчитаешь шаги.
Час от часу не легче! Я не понял ни одной строчки, хотя исходя из самой структуры и метода преподнесения информации, в том, кому она адресовалась, неясности не было.
Впрочем, сочетание «сантехник Потапов» показалось как будто знакомым. Я его слышал. Причем более чем уверен – слышал не раз.
Мой обыск подходил плавно к концу. Надежды «вплести в хор добытых улик новые голоса» становилось все меньше, и, выдернув из розетки штекер компьютера, я переместился в прихожую.
На глаза сразу попалась черная папка. Добротная, сделанная из кожи хорошей выделки, размером примерно тридцать на пятьдесят и имеющая в качестве замка большую позолоченную кнопку. Внутри лежали какие-то документы, и я решил, что прихвачу папку с собой.
Нелишней показалась и дополнительная конспирация – с папкой торговый агент запросто модифицировался в старшего менеджера.
Скорее всего, это было действительно так. Потому что, когда я оказался на улице, пять старушенций, воркотавших до этого на своей положенной скамеечке под окном, прервавшись, дружно и уважительно мне кивнули.
Приосанившись, я влез в их беседу.
– Простите, имя… э… фамилия Потапов и социальный статус сантехник вам о чем-нибудь говорят?
– Отчего же не говорят, – ответила первая бабка. – Каждый день его здесь, окаянного, черти носят. Туды-сюды…
– Если не секрет, а где его увидеть можно?
– А в ЖЭКе и можно! Только сейчас даже не думай – пьяный уже. А вот утречком приходи, там и найдешь… А вам унитаз чинить или как?
Я сказал – раковину. Что не освободило меня от выслушивания довольно спорного утверждения, что импортные унитазы перед любыми из наших – говно, так как последние никогда не имели такого отвратного свойства: «засираться любой всякий раз, когда отключают воду».
Не скажу, что на это, но я рассмеялся.
Десять против одного: именно у этой ценительницы российской сантехники я и покупал на днях в Корнеево семечки.
Однако бабка, по-видимому, приняла небольшую викторию на свой счет.
– Да-да, говно, – заключила она, сделав при этом лицо точь-в-точь как у артиста Петросяна, отмочившего очередной пошловатенький каламбур.
– Да я, бабуль, про другое. Вы никогда на станции Корнеево семечками не торговали?
Осмыслив вопрос, собеседница вмиг надулась и крайне уязвленно закусила губу. Впрочем, в конце концов не сдержалась:
– А идикося ты в жопу, умник! Вам только бы торговать…
Занятый мыслями, я не заметил, как оказался у Олега.
Вернее – «временно у себя». Был поздний вечер, но это ничуть не влияло на мою активность. Сколько еще дел! «Все только начинается», как поется в хорошо известной всем песенке, и я чувствовал: по отношению ко мне заявление верно как никогда. Почему бы и нет?
Знать бы лишь что.
В папке – я начал с нее – документы отсутствовали. И это было тем более неприятно. Говоря честно, надежда на некое информационное приращение была ощутимой.
Вместо документов в папке лежали две небольшие статьи, написанные диаметрально противоположным образом. Героем значился один и тот же (не знакомый мне) человек. Только в первой статье он изображался как настоящий герой, а во второй позиционировался – как закоренелый мерзавец. Я слышал о подобном приеме. Скорее всего, дальнейшим маршрутом статей был бы показ тому, о ком это писалось, и приход к общему знаменателю по оплате труда.
Впрочем, не мое это дело.
Мое дело теперь: Велес со своими ребятами, Бабахов, Потапов; человек, который звонил Власоглаву по телефону, странный постскриптум в документе «Читай».
Я затащил локоть на стол и подпер ладонью правую щеку.
Передо мной стояло сразу несколько задач. Во-первых, сузить круг поисков.
И тут же главный вопрос: мог ли кто из этой четверки быть одним и тем же лицом? Не думаю.
Велес не мог быть звонившим, потому что звонивший ссылался на исходящие как раз от Велеса угрозы… Он же, Велес, не мог быть Потаповым, потому что, наверно, не Власоглаву бояться сантехника, пускай и имеющего каких-то ребят. Велес навряд ли был также Бабаховым. Судя по некрологу, Власоглав с Бабаховым вели совместный проект, так что, скорее всего, могли позволить себе общение без посредников. К тому же фамилия Бабахов слишком громка, чтобы заводить в довесок и кличку. Смутно, прямо скажем, представлялась ситуация и с Потаповым, способным вот так, по-панибратски, кричать на известного журналиста в телефон. Стало быть, комбинация оставалась одна (то, что Потапов и Бабахов разные люди, – ясно, пожалуй, по определению), а именно: мог ли звонившим оказаться Бабахов?
Чисто теоретически – наверное, мог. Если подключить практику с логикой – нет.
Тот, кто звонил, определенно не знал, что в минуты протекающего разговора «целое уже стало делиться на части». Следственно, испытывал острый информационный дефицит. Спрашивается: какая вероятность возникновения данного дефицита у журналиста, если даже доктор филологических наук, профессор ЮВИНТ СПУРГДАНТ успел к этому времени заготовить некролог?
Думаю, никакой… Просится вывод. Звонившим мог оказаться лишь тот, кто не имел на протяжении нескольких дней доступа к СМИ. То есть, учитывая обстановку в обществе, живущий в совершеннейшей изоляции. Например, прячущийся от кого-то.
«Кого-то» – кого? Может, от Велеса?
Собственно, а кто такой Велес? Уголовник? Преступный авторитет? И еще: почему я решил, что Велес – обязательно кличка?
А хотя бы и так! Что дает это по существу?
Ну хорошо. Узнав, кто такой Велес, возможно я немного приближусь к разгадке тайны гибели Власоглава – (хотя пусть этим занимаются соответствующие органы). Но какое отношение это имеет ко мне, к госпоже Компотниковой, к рукописи, к исчезновению Алёны? А?
Кроме того, был еще и постскриптум. Что значит – «сосчитаешь шаги»? Чьи шаги полагалось считать и в каком, хоть приблизительно, направлении?
Все, что я успел почерпнуть из моего очного общения с журналистом, говорило, что это – загадка. Следовательно, на загадку предполагался ответ. Из курса «Истории языка» я помнил: перлокутивная установка паремий обращена к гипотетическому типичному представителю языкового сообщества и имеет при этом целью или сообщить нечто изначальное о мире и человеке, или способствовать гомеостазированию общества в целом… Что такое «перлокутивная установка» и уж тем более «гомеостазирование общества в целом» – я не знал никогда. Но об общем смысле высказывания все же догадывался: любая загадка немыслима без изначального знания разгадчиком ответа. Стало быть, мне должно быть известно – «чьи это шаги?»
