«Думай, Уильям Уоллес, думай!!!» – порывы ветра стали раздражать его, мешали сосредоточиться.
Уоллес имел боевой опыт, сражался против норманнов, отражал их набеги на шотландские побережья. Но приобретённые в тех битвах тактические знания никак не могли помочь ему в масштабной войне. Однако Уильям многое знал из книг, в детстве читал взахлёб летописи о самых ярких сражениях своего народа. Пусть он не имел высокого происхождения, но это не помешало ему стать образованным. Ни Дуглас, ни де Моррей, ни священник Уолтер вместе взятые не прочли столько книг, сколько прочёл Уоллес. «Но это лишь книги… Лишь отголоски былых событий! А что делать сейчас, когда на противоположном берегу выстраиваются воины ненавистного противника? Чёртов ветер! Уймись уже! Дай подумать!»
Дуглас и де Моррей уже высказали свои мнения о грядущем бое. Мнения эти были столь разные, как и сами рыцари.
Де Моррей, весь в белом, сидел верхом на белом жеребце, высоком и статном. На столь ненавистном для Уоллеса ветру развевался бежевый плащ, обшитый по краям соболиными мехами, конечно же, белыми. На голубом щите сияли три ярких белых звезды – родовой герб. Одежда и доспехи богато украшены. В металлических набойках на кольчуге поблёскивали драгоценные камни.
Де Моррей не стремился выставить себя щёголем, это Уоллес понял, когда они встретились у стен Данди. Но битва была для него всем! Уильям не видел де Моррея в мирной жизни, но не удивился бы, если бы узнал, что тот разгуливает по родовому поместью в крестьянской рубахе. Лишь кончался очередной бой, сэр Эндрю затихал. С тихой улыбкой мог выпить несколько кубков вина, говорил мало. Но в самом бою он просто сверкал! Прекрасный белый рыцарь! Он рвался в самую гущу боя. Наверное, был отличной мишенью. Только мишени этой враги боялись пуще адского пекла. И точно столбенели, едва он выхватывал свой меч…
Этот меч! Уоллес не сомневался, что де Моррей всем сердцем, горячо и беззаветно любил Шотландию и её народ. Но, наверное, ещё больше он любил свой меч. Перед боем он нервно поглаживал рукоять, украшенную россыпью драгоценных камней, ему так и не терпелось, наконец, оголить клинок и пустить его в дело. И когда это мгновение наступало, когда сталь покидала ножны, де Моррей начинал походить на архангела, ведущего на праведный бой огненным мечом, или же на героя древних шотландских легенд и преданий, обладавших великой силой и имевших волшебное оружие.
Уоллес, конечно же, не знал, как может на самом деле выглядеть архангел или древний герой, но когда впервые увидел де Моррея в битве, предположил, что именно так.
После штурма Данди де Моррей спросил Уоллеса:
– Куда поведёшь дальше?
– Куда поведём? – осторожно уточнил Уильям.
– Брось! – парировал де Моррей, – Я слышал о тебе. Слышал от лордов, мол, некий худородный выскочка толкает к вооружённому конфликту с Эдуардом, и слышал от народа на улицах городов, на рынках, в трактирах, что Уильям Уоллес спасёт Шотландию! Приведёт её к славе! Так что, Уоллес? Смотри же на меня! Как думаешь, кому я поверил – лордам или народу? Думаешь, что шёл объединиться со мной? А не думал ты, что я шёл к тебе? – белый рыцарь при этом беззаветно улыбался, – Хватит! Меня мутит от сальных жирных лордов, что лижут зад английскому королю! Я видел Роберта Брюса! Видел Иоанна Балиоля! Претенденты на корону… Тьфу! Это не шотландцы, а изнеженные свиньи! Ха-ха! Представь себе свинью, только не грязную в загоне, а чистую, в бархате – это шотландский лорд! Я – горец! Я знаю, чем был славен мой клан, чем славны кланы моих соседей… Уильям, ты нужен нашему народу, ты! За тобой пойдут! Настоящие шотландцы пойдут за тобой! В пекло знать! Мы подарим свободу нашей стране, мы восстановим справедливость! Это будет новая Шотландия, цветущая и прекрасная! Веди, друг! Мой меч служит тебе!
Так, знатный род де Морреев присягнул скромному Уоллесу.
Лорд Дуглас был другим. Уоллесу и де Моррею едва перевалило за тридцать, тому же было за пятьдесят.
Если де Моррей издалека светился своей белизной, то Дуглас был тёмным, как ночь. Совершенно нетипичные для британца, чёрные, но уже с проседью, густые волосы, под цвет волос одежда и плащ; даже кольчуга не горела металлическим блеском, а отдавала грузностью потемневших колец. Его конь Грозовой Вихрь, конечно же, вороной, был мускулистым, жилистым, выше всех остальных лошадей шотландского войска. В бою он дико ржал, и все враги могли в панике разбежаться, так и не вступив в схватку с рыцарем.
Когда Уоллес встретил Дугласа у Ланарка, тот казался ему лёгким и беспечным, несмотря на годы. На сердце Уильяма лежал тяжёлый камень скорби по Мерион, а его новый товарищ постоянно шутил и беспечно улыбался. Он радовался тому, что наконец-то выступил против ненавистных англичан. Недаром Виллиам получил прозвище Смелый. Прекраснейший воин, участник множества славных битв. В молодости он считался вспыльчивым, горячим и любвеобильным. Из-за бесшабашных интриг он несколько раз находился в шаге от заточения и даже казни. Но всё время выбирался из сложных ситуаций.
Всё изменилось за несколько месяцев. Дуглас отказался присоединиться к английскому королю для похода во Фландрию и примкнул к Уоллесу. Карательный отряд прибыл к его родовому имению, но по ошибке схватил родного брата Виллема, Джеймса. Тот знал, что старший брат поддержал восстание, но назвался его именем. Видимо, чтобы на время отвлечь карателей от настоящего Виллема. На момент битвы Джеймс был уже несколько месяцев заключён в лондонском Тауэре… А о том, что там вытворяют с пленниками, шотландцы старались даже не думать. Подобные истории были в разы страшнее рассказов о ведьмах и оборотнях.
Лишь вести о Джеймсе достигли Виллема, тот вмиг изменился. Взгляд его сделался туманным, лицо каменным, а седых волос на голове стало больше. Но и уверенности в действиях Дугласа тоже прибавилось. Было ясно, что он осознал свою миссию и что будет сражаться до победного конца.
И как Уоллес теперь его понимал! Также потерявший любимого человека и также отдавшийся осуществлению великой цели.
Де Моррей и Дуглас – белый и чёрный рыцари, сидели на своих исполинских конях, по обе стороны от Уильяма.
А он, даже не рыцарь по статусу, в грубой стальной кольчуге, на невысоком коньке по имени Камненог – посредине. Только под грубой кольчугой его билось горячее и пламенное сердце, а невзрачный Камненог был просто двужильным, кони белого и чёрного рыцарей могли выдохнуться, а тот оставался полон сил и упрямо пёр вперёд.
За спиной Уоллеса трепыхался обычный шерстяной клетчатый плащ, тёмно-синий, с белыми, красными и зелёными пересекающимися линиями, цветами его клана. Уильям перестал в него кутаться, при таком ветре – дело бессмысленное. Стальной подбой плаща не был украшен ни узорами, ни драгоценными камнями. Кольчугу покрывала лёгкая туника с вышитым посередине белым андреевским крестом6. Справа за поясом висел тяжёлый полуторный меч, которым Уоллес легко управлял одной рукой. Слева на седле был закреплён щит, около метра высотой, треугольной формы с округлыми сторонами, с тем же шотландским андреевским крестом на синем фоне.
А из тумана всё появлялись и появлялись новые и новые противники…
Уоллес понимал, что окрестный ландшафт плохо подходит для битвы с превосходящим по численности войском. Естественным укреплением мог служить лишь холм, на котором сейчас находились трое всадников. Лагерь ополченцев был разбит на северном склоне среди редких деревьев. К югу от холма тёмно-серым узором на тусклом, желтовато-грязном полотне извивалась река Форт шириной чуть более сотни ярдов7. Рядом с лагерем река делала замысловатый виток, два раза резко поворачивая то на запад, то на восток и тем самым образуя два овальных выступа на разных берегах. Эти выступы соединял единственный мост, деревянный, но достаточно прочный для прохода горожан и езды торговых повозок. Для переправы даже трёхтысячного шотландского войска, не говоря уже о двенадцатитысячном английском, он, конечно же, предназначен не был. Примерно в миле к западу от холма находился брод, мелкий и широкий. Армия врага могла спокойно его пересечь. О нём знали все жители Стерлинга и ближайших деревень. Было бы глупо предполагать, что англичанам о нём до сих пор ничего неизвестно.
