– Я не в силах принимать такие решения, воин! – он пытался делать голос серьёзным и даже не улыбался, – Сэр Уильям – главнокомандующий в этой битве, а также хозяин славного коня Камненога, потому подобное разрешение ты должен спросить лично у него!

Если бы подобную шутку де Моррей разыграл с конём Дугласа, то, пожалуй, стал бы первым, кого лорд убьёт после того, как англичан не останется. А вот Уильям шутку мог оценить.

– Сэр! – внезапно появился разведчик с реки, – Пехота противника уходит. Лучники же продолжают занимать позиции у брода.

И тут де Моррею уже стало не до смеха! Эндрю должен был срочно принять верное решение. Он не знал, что именно могло заставить де Варрена дать приказ об отступлении пехоты, но в первую очередь на ум приходили две причины: «Либо англичане разбиты на мосту и отступают, либо они прорвали позиции Уильяма и готовят более безопасную переправу. Брод же остаются охранять лучники, и тогда, наверняка, скоро вернётся конница. Значит, верное решение в обоих случаях может быть только одно: немедленно атаковать!» Де Моррей не мог даже предположить, с каким количеством войск придётся столкнуться его малочисленной коннице. Ставку можно было делать лишь на стремительность атаки. Времени для разведки вражеских позиций не было.

– Вот что, малыш Том! Ситуация поменялась! Ну-ка, быстро скачи к той каменной гряде! За ней найдёшь лорда Дугласа. Передай ему: конница врага последний раз была замечена сэром Уильямом у моста со стороны английского лагеря, пехота же их отступает от брода. У реки остался лишь один отряд лучников! Я атакую! Пусть идёт за мной!

Том несколько раз повторил послание, после чего направил Камненога в сторону отряда шотландских копейщиков. Де Моррей же объявил своим людям о начале атаки.

Всадники медленно подвели коней к деревьям, где запрыгнули в сёдла. Англичане на противоположном берегу так и не заметили их. Взмах меча де Моррея послужил командой. С задорным кличем шотландская конница бросилась через широкий брод на захватчиков. Атака получилась настолько молниеносной, что противник успел дать лишь один залп. Всего за несколько минут была уничтожена тысяча отборных английских лучников.

Когда де Моррей и его командиры посчитали потери, то оказалось, что шотландцы во время рейда потеряли всего одиннадцать воинов и шестнадцать лошадей. Ещё четверо человек отделались переломами после падения из сёдел и не смогли продолжить атаку. Но такое количество жертв выглядело просто ничтожным для столь опасной атаки. Триумф отдельной победы воодушевил де Моррея ещё больше. Он уже не выпускал из рук свой меч, а жар борьбы охватывал его всё сильнее и сильнее. Белому рыцарю казалось, что меч придаёт ему ещё больше храбрости, задора, харизмы, кроме того, делает его почти неуязвимым. Пылая огнём боевой эйфории, де Моррей повёл своих людей дальше.

Однако рассудка он не терял… Эндрю не стал атаковать в спину отступающую от брода пехоту, зная, что по пятам за ним идёт Дуглас, а направил конницу сразу же к мосту, чтобы разгромить другую часть войск противника. Он был уверен, что этим маневром не оставил англичанам возможности уйти или объединиться. А в то, что они могли разбить Уоллеса, он уже не верил.

Всадники погнали коней вперёд галопом, по небольшой дуге обогнув пехоту врага. Шотландцы устремилась к поредевшим и смешавшимся английским позициям, где Крессингем возвышался среди разрозненной толпы с ярким, красно-золотым королевским знаменем. Прекраснее цели де Моррей просто не мог себе представить. Наместник же словно застыл, увидев перед собой белого рыцаря.

– Смерть разорителю! – выкрикнул сэр Эндрю и направил своего коня в сторону человека, наводившего страх и ужас на шотландский народ.

«Вот он, подвиг, достойный первого рыцаря! Сразить главного злодея!»

Крессингем даже не успел надеть шлем. При полном попустительстве прочих англичан де Моррей оказался прямо перед своим врагом и точным рубящим ударом снёс ему голову. Затем меч рыцаря нашёл руку вражеского знаменосца. Окровавленная кисть осталась держаться за древко, а англичанин с истошным криком схватился за обрубок предплечья, из которого фонтаном ударила кровь. Де Моррей сорвал материю, вышитую золотыми львами, подбросил в воздух и разрубил двумя ударами крест-накрест. Если снесённая голова наместника привела английских воинов в оцепенение, то меч, способный в воздухе рассекать ткань королевского знамени, уже заставил в панике кинуться в разные стороны, искать варианты спасения.

Де Моррей же впал в лёгкое забытие. Он совершенно не понимал, что оторвался от своего отряда больше чем на тридцать ярдов и что бьётся один с пятью десятками, пусть и деморализованных, врагов. Однако в рукопашной схватке шотландскому рыцарю в тот день равных не было. Вражеские мечи и топоры буквально отлетали от его сверкающего клинка, а перед его конём падали новые и новые трупы противников. Но Эндрю также не мог видеть, как группа английских лучников, оказавшаяся брошенной у берега реки, дала по нему залп. Тяжёлые стрелы, выпущенные из длинных луков с убойного расстояния, смогли пробить даже такую прекрасную броню, как у него. Белый рыцарь, окроплённый тяжёлыми красными каплями, вылетел из седла. Больше десятка английских пехотинцев кинулись добить его, но в этот момент их оглушило дикое конское ржание, заставившее содрогнуться.

«Грозовой Вихрь!» – понял де Моррей, – «Только эта зверюга может издавать такие звуки». Он слабел… Но знал, что сражение выиграно! Лорд Дуглас должен был завершить его прекрасный стремительный рейд.

Воины Виллема Смелого довольно быстро догнали отступающую английскую пехоту, как и предполагал де Моррей. Англичане числом превосходили своих противников в два раза. Но это не помешало проиграть им бой так же бездарно, как и лучникам у брода. Длинными копьями шотландцы оттеснили их к реке и скинули в воду, так и не встретив сопротивления. Если какому-то обладателю тяжёлой брони посчастливилось не утонуть, на берегу его ждала смерть от меча или топора. Самые несчастные умирали позже от холода в мокрой одежде и уже проржавевших доспехах. Затем воины Дугласа прорвались к бывшему английскому лагерю и помогли коннице де Моррея добить остатки войск противника.

Об этом всём доложили Уильяму Уоллесу, когда его отряд наконец-то соединился с прочим войском. К этому моменту у Стерлингского моста ни у одного, ни у другого берега уже не осталось живых англичан.

Шотландцы приветствовали своего главнокомандующего восторженными возгласами. Робко подошёл малыш Том с Камненогом и с поклоном передал поводья.

– Благодарю, Том, сегодня ты внёс огромный вклад в нашу победу! – Уильям хлопнул юношу по плечу, а потом потрепал за шею своего коня, – А теперь, будь добр, парень, отведи его к остальным лошадям и расседлай.

Том принялся выполнять поручение. У Уоллеса не было времени возиться с Камненогом. Нужно было оценить итоги битвы и масштаб победы. Глазами он искал других командиров. Вокруг же толпились рядовые бойцы, выкрикивая приветствия и салютуя. Дуглас сам прорвался через восторженную толпу. Уоллес даже не успел открыть рот, а тот уже резко выпалил:

– Скорей, Эндрю зовёт!.. Попрощаться.

Дуглас жестом указал другу, куда идти. Толпа расступилась. Уоллес, державшийся спокойно, но ликующий внутри от величайшего триумфа шотландцев, сразу же стал угрюм: «Видимо, за великие победы всегда приходится платить великой ценой». Де Моррей лежал на своём плаще, уже не бежевом, а пропитанном тёмно-бордовой кровью. Возле него суетился Старый Билл. Седой морщинистый травник заменял военного лекаря. Чуть в стороне единственный священник в войске шотландцев, тот самый отец Уолтер, возносил молитвы господу то ли о здоровье рыцаря, то ли уже о принятии его в небесное воинство.

– Уильям… – прохрипел де Моррей, слегка привстав, а Старый Билл в это время успел запихнуть ему под голову комок тряпок, – Мы победили! Ты привёл нас к победе!

– Нет, мой друг, к победе нас привёл ты! А я всего лишь отбил первый удар.