– Как мне обращаться с ними?

– Прадери позаботится о них! Вернее, поможет… Как ранее помогал мне.

– У них есть имена?

– Ты не знаешь ни драконьего языка, ни языка единорогов, а давать другие имена подобным существам будет неуважением и к ним, и ко мне, и к природе… Дракон будет предан пуще любого другого существа, пока ты не отпустишь его со службы или не сделаешь чёрного дела, которое ему не понравится. Драконы верны, но чуют зло, ложь и измену! Пусть это будет тебе назиданием. Единороги же не служат никому! У него есть свой характер, который не исправить. Он всегда будет бродить где-то рядом с тобой. Я умею читать жизни наперёд и, глядя в его глаза, вижу, что он однажды спасёт твою ценой своей…

Опять воцарилась тишина.

– Вселенная зовёт… Звёзды взошли…

– Когда я шёл к тебе, солнце и луна поменялись одиннадцать раз, я даже не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как я покинул замок.

– Время – странная вещь, молодой король. Может быть, однажды и ты поймёшь это.

– Как ты почувствовал, что взошли звёзды?

– Камни сказали.

– На вершине холма?

– Да, они стоят так, обращённые к солнцу, к звёздам, к Вселенной и слушают голос мира, а после рассказывают мне обо всём, что в нём творится. Я буду спать и видеть в снах оставленный мир…

– Ты уснёшь здесь?

– Да, на нижнем уровне уже спят Ангус, Бран, Луг и другие братья клана… Надеюсь, когда я увижу долгий сон о тебе, Артур, властелин трёх сил, в нём будет мало тревоги.

Бэл уже лежал на спине, скрестив на груди руки. Его внутреннее сияние начало медленно угасать… Также перестал гореть пламенем его венок. Могучий фомор, казалось, начинал сереть и обращаться в камень. Артуру стало не по себе. Только что он разговаривал с высшим существом, но это высшее существо также быстро оставило его. Дракон и Единорог у сводов тоннеля затихли, словно на время тоже стали каменными.

– Так всё же, кто вручил тебе этот меч? – не удержался Артур.

Недвижные губы тихо произнесли:

– Вяйнямёйнен!..

Когда Скотт Брайан сказал своему другу-священнику о том, что давно перегорел по отношению к Хелен МакКинли, он слукавил. Напротив, при упоминании её имени вихрь эмоций закружился в его душе. Но виду он не подал. Не то чтобы был нечестен с Эндрю. Скорее, своим ответом пытался убедить самого себя, что Хелен ему безразлична. Но это оказалось не так…

Сердце вспыхнуло новым пламенем, лишь он услышал заветное имя. Сначала это был слабый-слабый огонечек… Эндрю, тайна, книги – представлялись гораздо более важными… Но вот когда Скотт шёл домой от священника, счастливый, хмельной, согреваемый тёплыми лучами закатного солнышка, он шептал её имя… «Хелли… Хелли…» Казалось, она идёт с ним рядом, как шла когда-то много лет назад…

У Скотта в жизни было много кратковременных неудачных романов в Глазго, в Лондоне… В Бирмингеме он страдал от унылого семейного быта, а тут…

«Хелен!»

Та самая, которая сказала ему «Нет!» в четырнадцать лет, когда он был ещё робким мальчиком. Ей, бойкой, подвижной и красивой, имеющей столько внимания от привлекательных юношей, занудный рыжий парень, проводящий всё свободное время со священником у старой церкви, был неинтересен.

Детские переживания первого влечения быстро забылись. Но через шесть лет им суждено было возродиться вновь уже с совершенно другой силой. То лето было одним из самых счастливых для Скотта… Он надеялся, что и для Хелен тоже…

Они приехали отдыхать в Камелон на время каникул в своих университетах. Скотт – из Глазго, Хелен – из Эдинбурга. И между молодыми людьми появилось самое настоящее чувство. Не чувство, возникающее между мальчиком и девочкой, а чувство между юношей и девушкой. Когда оба уже достигли такого возраста, чтобы не просто влюбляться, а испытывать влечение, страсть, думать лишь друг о друге, жить друг другом, гореть, страдать, любить…

Для них, ещё не испорченных жизнью, полных прекрасных начинаний, стремлений, это чувство было невероятно светлым, невероятно красивым…

Тогда Скотту казалось, что они созданы друг для друга. Полыхал он, полыхала Хелен…

Сейчас Скотт, которому было почти тридцать, при знакомстве с девушкой, конечно же, сразу бы думал о сексе. «А в чём тогда смысл знакомства, если не в этом?» Но тогда всё было по-другому… Тогда он был влюблён и полон только милых романтических стремлений…

Он не спешил. Он боялся, что если будет давить на Хелен, то сможет испугать её. Испортит такой красивый роман…

А лето постепенно кончалось…

И вот, прекрасной звёздной ночью, под луной, озарявшей величественные горы, у старого дуба – дуба, где проходили их встречи, где они в первый раз поцеловались, Скотт решил наконец-то взять Хелен… Он думал, что этот момент наступил…

А она ответила: «Нет!»

Нет! «Почему???» – Скотт этого не мог понять до сих пор. Ведь это было так логично, ведь красивый роман подходил к этому… Но она сказала «Нет!»

Нет! Это нет до сих пор довлело над Скоттом…

Вернувшись в Глазго, молодой человек засыпáл девушку звонками и письмами, но Хелен реагировала холодно. Скотт не находил себе места, рвал и метал, хотел переехать в Эдинбург и продолжить учёбу там, но со временем утих и постепенно перевёл жизнь в спокойное русло. Что тогда было на уме у Хелен, страдала ли она, нет, осталось ведомо только ей одной.

Женщин в жизни Скотта было немного. Женщин, с которыми был секс. Скотт мог вспомнить их при желании, но желания такого особо не было. Все эти женщины ничем особенным не запомнились. Не красивые и не страшные, не умные и не глупые… обычные!

А о Хелен он помнил всегда! «Неужели только потому, что она не дала мне???» – иногда задавался вопросом Скотт, – «Я так часто думаю о ней лишь по этой причине? Недостигнутая цель?.. Или есть всё-таки в жизни реальные чувства?.. духовные… возвышенные…»

К моменту романа с Хелен Скотт девственником уже не был. В Глазго у него были женщины… Две! Но вспоминать о них даже не хотелось… Так, для галочки… Утвердить себя в статусе молодого самца и не позориться среди сверстников…

Но чувств при этом хотелось… И вот, Хелен! Хелен!

А после Скотт никогда не испытывал ничего подобного. «Наверное, каждому возрасту – свои чувства», – решил он. Он любил жену Меган, но любил по-другому… По-зрелому, по-взрослому… без той страсти, без того огня…

Что бы было, если бы Хелен сказала «Да!», Скотт не знал… Может быть, вошла бы в список тех безликих, обычных. Может быть, роман бы закончился свадьбой, а Хелен стала бы такой, как Меган… И Скотт бы бежал от неё ещё куда-нибудь, совсем далеко, в Америку, в Исландию, на Северный полюс…

Неизвестно, что было бы. Скотт не любил к прожитой жизни приставлять это глупое если. Всё случилось так, как случилось.

Но Эндрю напомнил о ней! «Зачем??? Мог промолчать???» Ведь Скотт, мчась на всех парах к нему, даже не подозревал, что девушка сейчас в Камелоне. Да ещё и одна! Это в тридцать лет! Думал, что она давно обосновалась в Эдинбурге, имеет мужа, растит детей… «Но нет! Она здесь!»

Скотт, гуляя вечером по Камелону, конечно же, не мог не пройти мимо её дома, где до сих пор сияла яркой белизной калитка, у которой девять лет назад заканчивались их свидания. Только прошёл украдкой. «Не дай бог, заметит ещё!»

Он посидел под раскидистым дубом, где они первый раз поцеловались и где он услышал то самое слово, самое короткое, самое роковое.

«Глупости!» – уже дома он разговаривал сам с собой, – «Не лги себе! От чего ты сбежал? Зачем тебе Хелен? Переспать на одну ночь? Поставить галочку в невыполненном жизненном пункте? Не надо! Имей к ней уважение ради всех тех светлых чувств!.. Не мсти за то «Нет!» И даже не нужно думать о том, что бы вас могло ждать в гипотетическом браке! О, да! А то бы ты не метался в поисках себя… Не убегал бы от семейного очага в паб, пропитанный запахом хмеля… Да, да, да! Хелен бы тебя во всём понимала и поддерживала… У вас были бы дети, ваша семья была бы счастливой, и жили бы вы долго и счастливо и, как говорят в сказках, умерли бы в один день… Ложь!!! Это – не сказка, это – реальность! Сказки кончаются свадьбами, а реальность только начинается с них. Успокойся, Скотт Брайан! Ты не создан для семейной жизни. Тебя завтра ждёт стопка книг, а не Хелен МакКинли!..