– Сам – да. А домовой на страже. Вдруг материализуется, захочет свести знакомство.

– Пусть он Горыныча дожидается. Мы здесь транзитом, на время, поживём и съедем.

– Ладно. Тогда у меня есть предложение. Приглашаю посидеть вечерком по-соседски, парой на пару, вчетвером.

Внезапно к разговору присоединилась Илона. Прильнув сзади к Степану, она обхватила его руками и выглянула наружу.

– Здрасте!

– Здрасте! – кивнул Боронок.

– А почему в дверях? – спросила Илона.

Вопрос повис в воздухе – из кухни донеслось громкое шипение, раздался протяжный свист, застучала гулкая дробь.

– Ой! – вскрикнула она, отшатнулась от Степана и стремглав бросилась на шум.

– Колдует, – кинул ей вслед Степан.

– Консервы, – заметил Боронок, принюхиваясь.

– Ага.

Минуту друзья молчали.

– Хорошо, что ты зашёл, Тит, – сказал Степан. – Спасибо за приглашение. Давай и правда отметим наше новоселье, закатим пир на весь мир.

– Договорились. Тогда до вечера. Встречаемся у меня.

Боронок двинулся вниз. На середине лестницы, вспомнив что-то, остановился.

– А Горыныч что с тебя за квартиру требовал?

– Знакомства, – ответил Степан. – Подругу хотел.

– Старая песня, – усмехнулся Боронок.

– Я не смог ему ничем помочь.

– Не терзайся. Такое положение вещей – в интересах общего дела. Пока Горыныч один, нам с тобой делить блага. Тебе – квартира, мне – его дружба.

Стоя перед раскрытой зеркальной дверью шкафа, Алёна перебирала платья. Сегодня с Титом они ждали гостей и потому следовало выглядеть достойно. Полосатое или в горошек? А может быть это – отливающее бирюзой? Примеряя платья, одно за другим, она смотрелась в зеркало. Неудовлетворённая, продолжала поиск. Внезапная мысль мелькнула в голове: дело не в платьях – в ней самой. Разница в возрасте, целых семь лет! Отсюда неуверенность, искажающая лицо, облик, фигуру. Как справиться с ней? Море платьев вокруг. У каждого своя история. Она закрыла глаза, уходя в мир воспоминаний, поплыла и пропала. Спустя время, по возвращении платье из платьев ждало её. Затая дыхание, как в первый раз, она одела его, пригляделась, подняла голову. Да, та самая. Любимая. Красивая и молодая, вне возраста, времени и памяти лет.

Начало вечеринки кружило голову. Проведя несколько дней взаперти и отвыкнув от людского общения, Илона к своему удивлению стеснялась. Придти в себя и освоиться помогла хозяйка. Радушия, непринуждённости и гостеприимства ей было не занимать. Илона видела перед собой взрослую женщину, превосходство опыта и умения быть собой, старшую подругу из соседней квартиры, ту самую, что в иных моментах бытия – открытия сокровенных женских и житейских тайн – ближе родной матери. Общий стол, сидящие рядом мужчины не давали возможности сблизиться. А так хотелось! В разгар вечеринки, переглянувшись, они поднялись со своих мест. Взяли початую бутылку лёгкого вина, бросили мужчин и уединились в углу на мягком диванчике среди полумрака и тишины. Грёзы и мечты парящей в небесах одной, обретённая твердь под ногами другой – встретились два полюса, качнулись качели и начался поиск уравновешивающей всё единой вечной истины.

Мужчины были заняты собой. От обильной еды ломился стол, горели ярким огнём звёзды крепкого армянского коньяка, шло полным ходом весёлое и беззаботное братание.

Наступила глубокая ночь. Небо было усеяно звёздами. Боронок и Степан вышли на балкон. Вспыхнула ярким пламенем спичка, рассеяла тьму, зажгла два огонька. И заклубился сигаретный дым. Языки развязаны, души нараспашку, пришло время откровения.

Боронок выпрямился, вынул сигарету изо рта и, удерживая её на весу перед собой, заговорил:

– Знаешь, Стёпка, я с рождения одержим одной большой мечтой. Сколько себя помню – пашу изо всех сил, ищу счастье, прокладываю путь в свой залитый солнцем оазис. Мне счастья много надо, я хочу его всё, что есть на земле и мне отмерено. За это ничего не пожалею, любую цену заплачу, себя с землёй сравняю.

Степан слушал, не перебивая.

– И главное, – продолжал Боронок, – о чём прошу судьбу в этих мытарствах – не отлюбить, остаться собой, жить и дышать до конца, любя.

Замолчав, он сунул сигарету обратно в рот, опёрся локтями на перила и опустил голову вниз.

Дым клубился. Тишина царила вокруг. Наконец, в ночь, один за другим полетели два огонька, чертя мерцающим светом свой путь, достигли земной тверди, ударились о неё, вспыхнули и рассеялись.

Земля и небо.

Горели звёздами светляки.

– Ты услышан, Тит, – тихо сказал Степан. – Адрес верный.

Пятница была особенной. Сидя за партой, Вика и Коля еле сдерживали возбуждение. Первое путешествие за город вдвоём – в гости к «полосатому» деду.

Накануне родители со Степаном проведали деда. Обратно вернулись впечатлённые, с горой свежего урожая – помидорами, кабачками, яблоками… На словах дед передал, что ждёт внучку. И надеется дождаться её приезда раньше, чем появится ещё одна. Шутки шутками, а деду не позавидуешь, живёт старый моряк один-одинёшенек, компании ему не хватает.

Коля вознёсся на седьмое небо, когда Вика предложила ему составить ей компанию. Обрадовал. Правда, насторожил знакомый шальной блеск в глазах, но она тут же поспешила успокоить себя. Пусть только попробует что-нибудь выкинуть – она просто бросит его по пути. Невелика потеря. Потом посмотрим, как будет вымаливать себе прощение.

Мама, узнав про их совместный отъезд, встревожилась. Подобное намерение явно имело тайную подоплёку. Краснея, Вика ответила ей немым укором. У этих взрослых всегда одно и то же на уме. Как будто не видно, что они оба ещё дети.

Уроки, наконец, кончились. Наскоро перекусив в буфете, они вышли из школы и устремились на вокзал.

Электричка была полупустой. Октябрь, пляжный сезон давно миновал, за стеклом проплывала красно-жёлтым нарядом осень. Вика устроилась у самого окна, Коля подпирал её плечом, сидя рядом. Между их ног на полу стояла большая сумка – в гости к деду они ехали не с пустыми руками.

На половине пути, распугивая сонную тишину, в вагон ворвалась троица подростков. Юная рабочая смена, она же – живое проклятие родного ПТУ. Вдоволь покуролесив и набегавшись, новые пассажиры заняли места на соседней лавке, позади Вики и Коли. Смехом, матерщиной, лущением семечек и плевками продолжили общий путь.

Вика смотрела в окно, изредка с любопытством поглядывая на Колю. Он сжимал её руку в своей, красный, уставившись невидящим взглядом прямо перед собой. Временами, в ответ на шум за спиной, брови его хмурились, на скулах играли желваки. Никаких сомнений – в любой момент он был готов подняться и проявить себя защитником.

Остановки летели одна за другой. Пассажиры постепенно покидали вагон. Пришло время и их выхода. Ступив на перрон, Вика облегчённо вздохнула – неприятный отрезок пути кончился, хулиганы-попутчики остались позади. Вдвоём они спустились с перрона и отправились к билетной кассе – узнать расписание поездов на воскресенье. Остановившись перед огромным стендом, Вика углубилась в чтение. Коля оказался предоставлен самому себе. Скучая, он обернулся и уставился на электричку. Уезжая, та медленно набирала ход. Показалось окно с пэтэушниками. Увидев Колю, все трое вскочили со своих мест, прильнули к окну и начали прощаться. Отчаянием в лицах и жестах. Взгляд Коли застыл. Отчаяние нарастало. Электричка уезжала. Время прощания стремительно таяло. И тогда Коля очнулся. Срываясь с места, бегом устремился вслед, подхватил на ходу с земли воображаемый камень, поравнялся с окном, взмахнул рукой и сымитировал бросок. Попал. Окно вмиг стало прозрачным, как будто за ним никого и не было.

Насладиться победой он не успел.

– Хулига-а-ан! – внезапно истошно закричал кто-то рядом. – Вот он. Держи его!

Оправдываться было бесполезно. Петляя, как заяц, Коля рванулся назад. В мгновенье ока достигнув билетной кассы, подхватил сумку и, увлекая Вику за собой, понёсся прочь.