– Для микробов есть другие доказательства – прыщи, понос, гангрена…

Твердолобым защитником уфологии становился и Моня:

– Для НЛО тоже есть косвенные доказательства. Например, наш контактёр часто кричит во сне, что он категорически отказывается от приглашения лететь на Большую Гугулю в замороженном состоянии. Станете вы ни с того-ни с сего кричать такое?

Вася украдкой показал Моне кулак, а Гаргантюа махнул пудовой ручищей – куда, мол, даже самому беспокойному сну, как доказательству, против хорошенького поноса и гангрены. Тяжело пыхтя и переваливаясь с одной слоновьей ноги на другую, он пошел домой. Ему нечего будет рассказать жене, такой же страстной почитательнице рубрик «Пёстрые факты», «В мире интересного», «Вам – любознательные». И когда она, прочитав очередную заметку оттуда, восхищенно скажет ему: «Федь, ты только послушай: в Бангладеш тигр-людоед за одну неделю двадцать семь человек сожрал!..», – он проворчит: «Двадцать семь! Небось, опять раздувают. Да и какие там, в Бангладеш, люди? Кожа да кости…»

…Он сразу выделился среди других туристов своей деликатностью. Остановился на краю полянки, дождался перерыва в нашей работе, громко попросил разрешения приблизиться к нашему бивуаку и только после получения оного снова нажал на педали.

Вот это велосипед! Так сидят дома – в старом удобном кресле, откинувшись всем телом на его дружескую спинку. Сидят и думают: «Хорошо-то как, господи! Может ли быть что-то лучше вот такого времяпровождения?»

Может! Если к этому креслу вот так умело приладить колеса и педали, да легонько нажимая на те педали, выехать в погожий денек из душной, темной комнаты и покатить по хорошо проветренной, залитой солнцем планете… Это будет уже не только удобное сидение в кресле и не просто езда на велосипеде – это будет счастливая песнь вольной души.

А во вместительном багажнике этого необычного велосипеда виднелось нечто заботливо завернутое в материю. Своей формой и размерами это нечто напоминало миномет не самого малого калибра.

Партизан пребывал в замешательстве – входит ли в его служебные обязанности облаивание столь непривычного глазу транспортного средства, или, до получения от начальства каких-то инструкций, достаточно, высунув от показного усердия язык, просто пробежаться рядом с ним, грозно посматривая на водителя.

– Здравствуйте! Иванов я. Дима, – гость смущенно улыбался.

– Да неужто самодельный?! – выразил я общее восхищение всей нашей экспедиции необычным велосипедом.

– Все его детали – со свалок. Московские свалки – это Клондайк. Там любой материал можно найти.

У Димы Иванова было улыбчивое, по-детски открытое лицо и большие, сильные руки.

– Отдаем, Дима, должное вашему упорству. На любом Клондайке тоже еще надо покопаться, чтобы откопать нужное…

Спохватываюсь, что полез в запретную тему и спрашиваю:

– А вот какие чувства… Какие, хочется думать, высокие чувства привели вас к нам?

Дима не стал завышать свои чувства.

– Зависть, – широко улыбнулся он. – Ведь вы такое видели! Такое!..

– Вы – подписчик уважаемого «Мытищинского комсомольца»?

– Я выкупил номер с заметкой о вашей экспедиции у нашего наладчика Жигулина. За бутылку водки. Он – из Мытищ. Я на ЗИЛе работаю слесарем. Лимитчик…

– Вы нисколько не прогадали, Дима. Жигулин еще будет кусать локти. Так дешево уступить этот исторический номер…

– А я вам телескоп привез… – Дима распаковал уложенный в багажнике предмет.

Было что-то общее в столь разных изделиях – велосипеде и телескопе. Сразу бросалась в глаза целесообразная красота того и другого.

– Тоже самодельный? – с удивлением спросил Моня.

– Нашел как-то приличные стекла… В ясную ночь много чего интересного можно увидеть. Возьмите, пожалуйста. Вам он больше пригодится.

Мы переглянулись, не зная, как нам быть с Димой Ивановым и его щедрым даром.

– Присаживайтесь, Дима, – собираясь с мыслями, я пригласил его в наш кружок. – Партизан, уймись, не ворчи, телескоп не опасен для твоей шкуры.

– Хотите, Дима, приобщиться к уфологии? – вежливо поинтересовался Вася.

– Если позволите, я бы иногда приезжал сюда. Это будет нечасто. Надеюсь, я не помешаю вам.

– Трудно, наверное, самому такой телескоп сделать? – с почтением спросил комиссар экспедиции, на что ее худрук сразу нашел ответ:

– Не легче, наверное, чем партвзносы с должников выколачивать…

Отпуская друг другу шпильки, Вася с Моней давали нашему гостю время подобрать нужные слова.

– Сделать можно все! – смущенной улыбкой как бы извиняясь за этот лозунг, но очень убежденно сказал Дима. – Для этого нужны обкатанная идея и подходящий материал.

– Материал находите на свалках-клондайках, а идеи? – спросил я.

– Любая конструкция несовершенна. Лю-ба-я! – был убеждён Дима. – Стоит это увидеть – и тут же появляются идеи. Порой и сам не рад этому конструкторскому зуду.

Дима Иванов рассказал, как повинуясь своей природе, он вынужден совершенствовать все, что попадается на глаза, – транспорт, дороги, мосты, станки, одежду, обувь, инвалидные коляски, детские игрушки, дворницкий инструмент…

– … Если на ночь прочитаю или услышу, что где-то, например, ледоколы со льдом не справляются, – все, хоть спать не ложись: до утра буду ворочаться, ледоколы конструировать. Пустое вроде бы занятие, а вот ничего не могу с собой поделать.

Дима просил терпеть его в те редкие часы, которые он сможет урвать у работы на ЗИЛе и учебы на вечернем отделении института. Он так надеется хоть краешком глаза увидеть то, что видели мы.

Как нам быть? Дима Иванов располагал к себе с первого взгляда. Гостем на полянке он обещает быть не частым. Телескоп значительно прибавил бы нашей экспедиции солидности. Где же тут набраться такой черствости, чтобы как-то отгородиться от этой увлеченной души?

– Друзья! – торжественно обратился я к ветеранам экспедиции. – Поступило предложение – зачислить Диму Иванова в наш коллектив стажером-астроуфологом. Без испытательного срока – в знак благодарности за его вклад в нашу полевую научно-материальную базу.

Вася с Моней бурными и продолжительными аплодисментами поддержали поступившее предложение.

Обращаюсь к Диме:

– Ваша основная обязанность, Дима, – довести астрономическую подготовку членов экспедиции до такого уровня, чтобы нам не стыдно было вызвать на соцсоревнование даже Бюроканскую обсерваторию…

Специально ради Димы тут же был приготовлен свежий чай, и каждый член экспедиции посчитал своим долгом бросить в Димину кружку кусок-другой сахара от своей порции.

Дима счастливо улыбался. Мы, ветераны-уфологи, были неистощимы на хохмочки и взаимные подначивания – показывали Диме себя и с радостью замечали, что он понимает и принимает наш стиль общения. Родство душ крепло с каждой минутой.

Но был в нашей компании и тот, кто чувствовал себя не в своей тарелке.

Положив голову на лапы, Партизан угрюмо и ревниво смотрел на то, как обхаживают в экспедиции какого-то стажера, как на глазах крепнет в ней его положение. Вот уже с ним и на «ты» все перешли. А ему, штатному уфологу-наблюдателю, начальник до сих пор иногда демонстративно выкает: «Ваше Партизанское Высочество! Вам придется довольствоваться одной самой тощей личинкой в день, если Вы не сократите поток экскурсантов на полянку хотя бы до десяти человек в смену».

Были устроены катания на Димином велосипеде. Они сопровождались громкими призывами к руководителю экспедиции не злоупотреблять служебным положением.

Затем Дима приступил к своим обязанностям. Все уфологи, включая Партизана, с большим интересом и вниманием прослушали наставления по обращению с телескопом.

С полянки имени ХХV съезда Дима Иванов уезжал хорошим товарищем каждого члена нашей экспедиции. Партизан это прекрасно понял и не стал уподобляться тем своим недалеким собратьям, которые уверены, что любого гостя в его первый визит полезно облаять и на прощанье.