От него осталась только странная кучка, но зато в следующий раз…

Чезаре разговаривал по телефону:

– Слушайте, я человек занятой, у меня в приемной сидит куча народу. В чем дело?

Телефонная трубка произвела какой-то шум. Чезаре обвел взглядом контуры манхэттенских зданий за окном, потом сказал:

– Неужели?

Трубка опять произвела какие-то шумы. Чезаре кивнул, посмотрел на свои ногти и вздохнул.

В это время генерал, раскачиваясь на конце каната, обвязанного вокруг его пояса, оказался перед окном кабинета Чезаре и принялся размахивать чертежами нового высотного бомбардировщика. Чезаре посмотрел на телефон.

– Что?

Канат вернулся пустым, и несколько мгновений перед окном кабинета плавали листочки бумаги, но их тут же подхватил ветерок, разнося по улицам восьмьюдесятью этажами ниже.

– И он там просто плавает? Без двигателей? Без шума? Без ничего?

Канат висел перед окном с остатками плохо завязанного узла на конце.

– Антигравитация? Конечно.

Чезаре положил трубку, не сказав больше ни слова. «Я окружен идиотами», – подумал он.

Подарки стали появляться повсюду. Несколько штук обнаружилось в Европе, один – в Австралии, два – в Африке, три – в Южной Америке.

ОВПК владела уже тринадцатью штуками: одиннадцать были обнаружены в США, по одной – в Южной Америке и Африке. Уже был изобретен способ вскрывать их, не повреждая внутренности, при этом обнаружились весьма необычные вещи.

Одна, немного похожая на паука, все время пыталась уковылять на своих пяти ногах. Другая плавала в воздухе, держась непонятно на чем. Она слегка напоминала пишущую машинку с фарами. Третья была похожа на микроавтомобиль и пыталась разговаривать со всеми светловолосыми особями на языке, состоявшем в основном из похрюкиваний и хрипов. Следующая каждый раз, когда на нее смотрели, обретала новую форму и размер. Разборке они практически не поддавались, а если исследователи все же умудрялись отщипнуть маленький кусочек, то результаты анализов ничего не давали.

Профессор Фельдман сидел рядом с начальником полиции. Тот ждал аудиенции у Чезаре, желая выяснить, знает ли тот что-либо о генерале, который, похоже, спрыгнул с крыши несколько дней назад. Профессор поговорил с полицейским и был потрясен, узнав, что это тот самый генерал, вместе с которым он неделю назад ждал приема. Другой генерал, который все еще ждал аудиенции, сказал, что ничем не может помочь расследованию.

– Мат, – сказал профессор Фельдман на восьмидесятом ходу.

– Вы уверены? – спросил иностранный министр, наклоняясь поближе к доске.

Фельдман собирался было ответить, но тут к нему подошел молодой секретарь и похлопал по плечу:

– Профессор Фельдман?

– Да.

– Пройдите, пожалуйста. Мистер Борджес готов вас принять.

Молодой секретарь вернулся на свое место. Профессор в ужасе обвел взглядом остальных. Они смотрели на него с тем особым презрением, которое порождает зависть по отношению к недостойным. Оставшийся генерал открыто ухмыльнулся, глядя на профессора, потом перевел взгляд на вязь ленточек и планок, украшавших его грудь. Профессор в полной тишине собрал свои бумаги, отдал корзиночку с ланчем и журналы полицейскому, подтянул галстук и, стараясь идти прямо, направился к двери, недоумевая, почему его принимают перед теми, кто прождал гораздо дольше.

Чезаре Борджес поправил галстук, убрал номер «Нэшнл джиографик» и опорожнил в корзинку с мусором коробочку; там лежали визитные карточки тех, кто ждал в предприемной его внешнего кабинета. Визитка профессора Фельдмана служила закладкой для «Нэшнл джиографик».

– Ну? – сказал он, когда профессор Фельдман вошел в кабинет.

Чезаре указал ему на стул перед массивным столом. Фельдман сел и откашлялся, потом достал и почтительно разложил на столе перед Чезаре бумаги.

– Видите ли, сэр, это некоторые из проектов, находящихся в работе, первый этап того, что я называю…

– Что это? – фыркнул Чезаре, поднимая лист бумаги с чертежом.

– Это? Это… гм… это новая конструкция глинопресса для производства кирпичей в низкотехнологических условиях.

Чезаре посмотрел на профессора, взял следующий лист бумаги.

– А это?

– Это поперечный разрез нового дешевого, с увеличенным сроком службы туалета для условий ограниченного водоснабжения.

– Вы потратили два миллиона денег, принадлежащих корпорации, на разработку сортира? – мрачно поинтересовался Чезаре.

– Понимаете, сэр, все это очень важно. Это всего лишь один из компонентов целой системы дешевых, надежных взаимосвязанных средств обитания, предназначенных для третьего мира. Конечно, стоимость разработки будет, вероятно, возмещена в процессе производства, хотя первоначально было решено, что для общего имиджа компании и ассоциированных университетов было бы неплохо не включать прибыль в продажную цену.

– Было решено?

Профессор нервно кашлянул.

– Насколько мне известно, сэр… Решение было принято на последнем собрании акционеров. Грант на весь проект был выделен именно тогда, хотя предварительная проработка была проведена…

– Минуту, – сказал Чезаре, поднимая одну руку, а вторую кладя на зазвеневший интерком. – Да.

– Звонок по второй линии, сэр.

Чезаре поднял трубку. Фельдман откинулся к спинке стула, спрашивая себя, что будет теперь. Чезаре сказал:

– Вы уверены? И это точно можно будет использовать? Смотрите, чтобы так и было. Хорошо. Оставьте пока так, как есть. Я выезжаю. – Он положил трубку и нажал кнопку на интеркоме. – Подайте вертолет и подготовьте самолет.

– Гм-м… мистер Борджес… – начал было профессор Фельдман, когда Чезаре открыл ящик стола и вытащил дорожный саквояж.

Чезаре поднял руку:

– Не теперь, док. Мне нужно уезжать. Ждите в приемной внешнего кабинета, пока я вас не вызову. Это случится скоро. До встречи.

С этими словами он удалился в свой отдельный лифт на крышу, где ждал вертолет, который должен был доставить его на аэродром ОВПК. Там должен был стоять личный самолет Чезаре. В кабинет вошел молодой секретарь и проводил профессора с его бумагами в приемную внешнего кабинета, где никто не сказал ему ни слова, а на его доске начальник полиции играл в шахматы с иностранным министром.

– Черные дыры! – громко сказал Матриаполл.

– Что случилось, Матти? – спросила Уани.

Они наблюдали за многочисленными сигнальными огнями и экранами в пультовой. Интересовавшая их солнечная система и окружающее пространство были изображены в виде диаграммы, и рядом с третьей планетой (считая от звезды) только что появился маленький красный свет.

– Я тебе скажу, что случилось, – раздраженно сводя брови, сказал Матриаполл. – Этот транспортер не в порядке.

– Он что – не работает?

– Он работает, но не так, как надо, – сказал Матриаполл. – Он должен закидывать мусор вот сюда, – он показал на оранжевое пространство над поверхностью звезды, – но он этого не делает. Он закидывает его сюда. – Он указал на другой участок на экране – третью планету.

– Это плохо?

Матриаполл повернулся и посмотрел на двух Сожительниц. Они расположились на спинке его сиденья и теперь поглядывали на него, наклонив головы. Туаи лизнула его в лицо.

– Вот вы, две фнистены, вы что, никогда не слушаете, что говорят на инструктажах?

– Да нет, конечно слушаем.

– Тогда вы должны знать, что этот мир обитаем.

– Ах, так ты говоришь об этом. А мы думали, что речь идет о том – с такими хорошенькими колечками.

– Силы небесные! – пробормотал Матриаполл и направил корабль-разведчик к планете, из-за которой разгорелся сыр-бор.

Истребитель беззвучно поднялся над аэродромом. Генералы выглядели довольными. Чезаре делал вид, будто на него все это не произвело особого впечатления. Самолет теперь двигался горизонтально на достаточно большой высоте, позволявшей людям на трибуне увидеть плоский диск, прикрепленный к нему снизу. Именно этот диск и обеспечивал подъем. Еще мгновение – и самолет исчез в Невадской пустыне.