…С присущей ей энергией Валентина взялась помогать девушкам собраться в дорогу. Тамара Игнатьевна сделала им последние наказы, как надо вести себя в пути, просила, чтобы по прибытии обо всём написали. Девушки покидали детдом одни из первых, многие собрались проводить их на поезд. Все обещали друг другу хотя бы иногда встречаться и верили, что никто никого не забудет. Жизнь отныне разводила по разным дорогам бывших детдомовцев и, быть может, навсегда разлучала недавно живших дружной единой семьёй.
К перрону вокзала города Новостроевска подошёл поезд «Сочи—Москва», на котором скоро уедут Юля и Маша. С ними стали прощаться провожающие: тут были и Валентина, и Света, и Тамара Игнатьевна, и друзья. Быстрые объятия, поцелуи, слёзы. А Юля и Маша улыбались сквозь слёзы, проводница торопила девушек занять свои места в вагоне. И скоро поезд плавно тронулся, и перрон с провожающими пошёл назад, а потом мелькнул за поворотом и пропал. Девушки уезжали в новую жизнь в середине жаркого июля. Они пребывали в приподнятом настроении, несмотря на то, что впереди их ждала дальняя дорога, полная неизвестности, и она манила их с неменьшей силой, чем в детстве…
Глава тринадцатая
До Москвы на скором поезде сутки езды. Дорожные впечатления радовали, удивляли, восхищали новизной чувств и мыслей. За окном плацкартного вагона сначала тянулись степи, хутора, станицы, потом города, реки, озёра, а вдали поля и луга. Картины стремительно менялись: огромное расстояние осталось позади и еще большее ожидало впереди; ощущение этого беспредельного пространства поражало воображение: какая чарующая, богатая природа! На остановках девушки выходили из вагона, чтобы ступить на землю, где они никогда не бывали. Потом потянулись сплошные леса, изредка перемежавшиеся деревнями и сёлами, и опять мелькали поля. Смена картин за окном продолжала будоражить сознание. Однако где-то в середине пути девушки поняли, что стали немного привыкать к быстрой перемене впечатлений, и вели себя уже спокойней, как бывалые пассажиры. Ведь их спутники совершенно ни на что не реагировали. Это были зрелые люди, видно, супруги с малолетним ребёнком.
Ближе к столице девушки ощутили радостно-тревожное ожидание; их восприятие вновь обострилось, и они не отходили от окна или стояли в тамбуре и смотрели, как наступил вечер. Но было ещё светло. В это время дома уже темно, а потом, как только сгустились сумерки, наступила непроглядная ночь; лишь где-то мелькали отдельные огоньки. Надо было укладываться спать, как это делали все пассажиры. Проводница разносила постельные принадлежности – комплект по рублю…
В Москве на Казанском вокзале Юля и Маша, как учила их Валентина, сдали свои вещи в камеру хранения и сели в экскурсионный автобус, отправляющийся прямо с вокзала. Побывали в лучших местах столицы: возле университета Ломоносова, Останкинской телебашни, Выставки достижений народного хозяйства, на Красной площади, совершили экскурсию по Кремлю. Хотели посетить мавзолей Ленина, но очередь туда была огромная, на что надо было потратить несколько часов. А потом они отстали от своей группы и стали болтаться сами: зашли в ГУМ, где у них перехватывало дух от обилия самых лучших товаров. Потом спустились в метро, где наменяли пятаков, сели в электропоезд и через каждые две остановки выходили из метро, полюбуются окрестностями столицы – и снова в метропоезд. Так катались до тех пор, пока не проголодались. Купили десяток пирожков, бутылку лимонада и сели в скверике перекусить…
Поезд в Омск отходил поздно ночью. Девушки за день изрядно притомились, к тому же встали рано: боялись – проспят встречу со столицей. И вот уже наступила вторая их ночь вдали от родного города. Им начало казаться, что уже не были дома целую вечность, и стало немного грустно. На Казанском вокзале не смолкал шум, без конца по радио громко объявляли отправление поездов. Девушки чутко прислушивались, чтобы не прозевать свой экспресс Москва—Омск. И только через два часа, полусонные, порядком умаявшись, они услышали название своего поезда и с вещами побежали по подземному переходу на свой перрон, который они нашли ещё задолго до отправления поезда.
И снова за окном вагона побежали назад столичные кварталы, высотные дома, и вскоре поезд вырвался из душного городского пейзажа. Ночью кроме огней ничего не видать, а утром подъезжали к Пензе, потом была Самара, Уфа, это уже шли вторые сутки их пути, а ещё ехать очень долго. Омск казался на краю земли, иногда поезд шёл по густому лесу, где не было ни одного населённого пункта, даже где-то вдали мелькали зелёные горные вершины, блестели водоёмы, широкие реки – поезд проносился через огромные каркасы мостов. Это уже приближался Челябинск, окутанный клубами дыма, отчего город был почти не виден, на окраинах дымили какие-то огромные башни, как-то конусно подымавшиеся к небу, заволоченному серой мглой. А потом опять заблестели в лучах утреннего солнца водоёмы, замелькали леса, в которых росли могучие сосны, ели, лиственницы; открывались безлесные пространства, и снова тянулась бесконечная тайга, потом горные вершины, поросшие лесом. Были видны и глубокие впадины, из которых поднимались протухшие серые испарения, отчего невозможно было дышать. Потом был город Курган, город Петропавловск, а дальше уже пошли небольшие станции.
Миновала третья ночь в дороге. Маша пожалела, что Магнитогорск оказался совсем в другой стороне. Чтобы туда попасть, надо было пересаживаться в Уфе. Это она узнала от проводницы. И у неё опустились руки. Юля успокаивала подругу. Вот как только они поступят в училище, тогда можно и поехать на поиски её матери…
Наконец Омск предстал перед девушками крупным промышленным центром. Это был старинный город. В последние годы он разросся новыми микрорайонами, как и все другие города страны. В большом городе с развитым общественным транспортом не сразу освоишься. Им приходилось долго осматриваться. Они проехали в общей сложности не одну тысячу километров через треть страны. Девушки заметили: Москва многомиллионный город, но в ней легче сориентироваться, чем в Омске, где населения значительно меньше столичного. Им приходилось без конца расспрашивать дорогу к медицинскому училищу. В сибирском городе также палило солнце и было жарко, погода почти ничем не отличалась от московской или южной. Девушки прибыли как раз под вечер и думали, что здесь их встретит прохладное сибирское лето. И даже приготовили тёплые вязаные кофты, подаренные им в детдоме. Но не успели вступить на перрон омского вокзала, как почувствовали южное тепло, чем остались очень довольны. Они поняли, что почти все вокзалы мало чем отличаются друг от друга, разве только конфигурацией зданий и архитектурой. Вокзал – это как бы фасад любого города, по стилю которого можно судить о его культуре и зодчестве…
К училищу они ехали на троллейбусе. Однако вскоре их ждало страшное разочарование, так как приём в медицинское училище закончился два дня назад. В приёмной комиссии опечаленные девушки спросили, получили ли они письмо, написанное директором детдома. На это пожилая женщина ответила, что такое письмо им ещё не приходило. В голосе женщины девушки почувствовали безразличие к их дальнейшей судьбе. Она занималась перебором папок с личными делами будущих абитуриентов и больше не смотрела на девушек. Такое равнодушие обидело Юлю, и она чуть не заплакала.
Подруги вышли из здания училища с тяжёлыми чемоданами – со всеми их вещами. Они устроились в сквере, солнце уже светило косыми лучами.
– Может, Тамара Игнатьевна забыла отправить письмо или оно ещё не дошло? Лучше бы нам в руки отдала! – посетовала Юля.
– Наверное, она ещё не написала, – предположила грустно Маша.
– Я так не думаю. Разве она так бы беспечно поступила? Я слыхала, как она Вале говорила, что написала.., – и Юля заплакала. В отличие от подруги Маша приняла первый удар судьбы довольно стоически и, как могла, успокаивала подругу почти как маленькую девочку, у которой отняли любимую игрушку. И впрямь, для неё это был самый неожиданный удар. Ведь как она надеялась осуществить свою мечту. И вот тебе, пожалуйста: приехали из такого далека, сколько на дорогу денег истратили… И всё напрасно? Маша попросила Юлю посидеть в сквере, а сама опять пошла в училище. Как она ни пыталась объяснить женщине-чиновнице, откуда они приехали и кто они такие, это нисколько ту не тронуло. Она лишь сказала:
