Теперь она со смехом передавала Валентине свои первые опыты игры на пианино и серьёзно заверила сестру, что когда-нибудь она всё равно научится играть хотя бы самые простые музыкальные пьески.

– Мне Тамара Игнатьевна уже даёт уроки музыки, – похвалилась Юля, сияя глазами. На этом разговор иссяк. Девочки значительно переглянулись: кто из них спросит, где останавливаются поезда дальнего следования?

– Так, – сказала Валя, вставая со стула. – А где там моя Света, вы во дворе её не видели?

– Она с мальчиком на песочке машинки катает. Мы её звали-звали, а она и ухом не ведет! – быстро ответила Маша, у которой под глазами рассыпались озорные веснушки.

– Ай, ты подумай, какая непослушница! Юля, сходи за ней, а я борща ей налью. Если не позовёшь, сама никогда не придет!

Через три минуты девочка привела всю испачканную сырым песком Свету. Валентина отвела её к умывальнику. Потом усадила за стол напротив девочек. Однако Света плохо ела, капризничала, мать чуть ли не насильно заставляла, при этом покрикивая на неё. А Света как будто и не слышала, знай, отгоняла ногами под столом кошку, тершуюся об ноги девочек. Валентина повторила настойчиво. Дочь, услышав сердитый окрик матери, стала с неохотой есть. Потом с долей каприза изрекла:

– Я на улку хочу!

– Вот пока борщ и котлету не съешь, никуда не выпущу! – твердо сказала мать.

Света уже настолько привыкла к Юле и Маше, что относилась к ним почти безразлично. Правда, иногда заставляла Юлю поиграть с ней. Она любила играть со Светой в «больницу». Юля была врачом, а Света и большая кукла понарошку – больными, которых Юля-врач поочерёдно лечила: давала, вылепленные из кусочков белого хлеба таблетки, делала уколы, накладывала повязки, разные примочки. Словом, выполняла почти всё, что она наблюдала за лечащим врачом, когда кто-то болел из детдомовцев.

После того, как пообедали, Юля набралась духу, спросила:

– Валя, Ростов далеко?

– А зачем тебе Ростов, ты чего о нём спрашиваешь? – поинтересовалась сестра.

– Я на карте прочитала… далеко такой город? – Юля вовсе не врала, она действительно любила рассматривать карты. И по географии имела хорошие отметки.

– Да как тебе сказать. От нашего города – это примерно в сорока километрах.

– А в нём большие поезда останавливаются? В лагерь нас возили на поезде. Но я напрочь забыла: откуда мы уезжали к морю, может, с нашего вокзала?

– Не знаю, поезда дальнего следования останавливаются на каждой станции. А в Ростове тем более. Там самый главный вокзал – ворота Кавказа. И в Москву, и на Кавказ, и на Украину, всюду едут, – охотно пояснила Валентина, совершенно не подозревая, что замыслили девочки.

– Вот как хорошо! – захлопала в ладошки Юля. – И у нас, значит, тоже останавливаются на Москву?

– Я давно никуда не ездила. Вот скоро поеду к Семёну, могу тебя взять с собой, но ехать очень далеко. Хотя тебя туда не отпустят. Всё равно поедете в лагерь.

– Почему Семён не приезжает к тебе?

– Ему ещё рано домой! – она махнула рукой, не глядя на сестру. – Но меня и Свету зовёт… он так мечтал об этом Севере, что теперь нескоро оттуда выберется, – важно произнесла Валентина…

В Ростове девочки очутились только в конце лета. До этого они отдыхали под Азовом в пионерском лагере, где им было очень интересно. Каждый день перед глазами – лазурное море. Раскаленный берег, тёплая ласковая вода, потом совершали экскурсии по древнему городу. Здесь они впервые узнали, как сам царь Пётр I не раз бывал тут и командовал строительством флота. А еще, как турки неоднократно нападали на Азов. А русские на своих бастионах стояли насмерть…

Ростовский вокзал, как огромный муравейник, кишел, бурлил многочисленными толпами напористых пассажиров. Девочки чуть-чуть не отстали друг от друга, затерявшись в этой огромной толчее. Они не знали, к кому тут можно обратиться за помощью, чтобы подсказали, на какой сесть поезд, который бы привёз их в Москву. Держась друг за дружку, подружки хотели пролезть к первому стоявшему длинному поезду. Но толпа была такая плотная, что они в ней застряли. Каким-то чудом очутились на свободном пятачке, огляделись: куда теперь пробираться? И только выбрали лазейку между людьми, как их окликнул откуда-то взявшийся милиционер:

– А ну, барышни, следуйте за мной, и убегать не вздумайте!

У беглянок от испуга даже подкосились ноги, они замерли, как неживые, впрочем, Маша быстро дёрнула Юлю за руку. Та мигом поняла – надо немедля бежать, в густой толпе они быстро затеряются. И стали пятиться от милиционера.

– Куда, куда! Я кому сказал! Не бежать! Всё равно догоню, а ну вперёд проходите живо! – и как под конвоем повёл беглянок. Девочки шли понуро, боясь взглянуть друг на друга.

Вошли в большое шумное здание вокзала, пройдя среди ожидающих свои поезда пассажиров, он привёл их в комнату, где был ещё один милиционер. Этот полный. А первый молодой, стройный. Старший посадил их на кожаный диван. Осмотрел девочек и мягким тоном стал расспрашивать: кто они да откуда, почему одни на вокзале? Девочки молчали. Но милиционер, заложив руки за спину, не отступал, расхаживая неторопливо по комнате:

– Ну, так что, решили молчать, как партизанки? – спросил нестрого, посматривая на девочек доброжелательно.

– Да что, товарищ капитан, сразу видно – беглянки! – отозвался молодой.

– Сержант, не торопись, мы побеседуем по душам, – он снова повернулся к девочкам. – Где ваши родители живут? Или вы их потеряли, с ними были?

– Да! – ответила Маша, глядя на полного милиционера с какой-то надеждой, что тот должен отпустить на их поиски.

– Так почему они вас бросили?

– Да врут они всё, а вы слушаете!

– Погоди, погоди, ну так, где они?

– В магазин пошли, а мы хотели наш поезд посмотреть, – ответила снова Маша.

– Говоришь, в магазине? Сейчас выясним! Сержант ступай: найди и приведи родителей, – строго повелел полный.

И сержант, с нарочито послушным видом, удалился. Капитан стал выжидательно расхаживать по комнате и важно глядеть себе под ноги, не упуская случая украдкой посматривать на девочек, при этом стараясь понять их. Они в страхе притаились, ожидая возвращения сержанта, и боялись рассказывать всю правду. Капитан это чувствовал, но не торопил их с признанием. Сержант вернулся довольно скоро. Впрочем, он никуда и не ходил, а стоял за дверью, выждал там какое-то время и вошёл. Девочки разом глянули на него в безмолвном ожидании своего неминуемого разоблачения. Сержант держался очень уверенно, и девочки тесней прижались друг к другу, насупились в страхе.

– Ну, выкладывай? – обратился к нему наигранно бодро полный милиционер с одутловатым лицом.

– В магазине я расспросил всех, мне никто не ответил! Я же говорил, что они наврали, – нарочито произнёс сержант.

– Ну, что на это скажете, а? – и на каблуках резко повернулся к девочкам, отчего сапоги заскрипели. – Сами расскажете?

– Мы без родителей, мы сами… – тихо пролепетала, Юля.

– Нехорошо врать. Так откуда вы, из какого города или хутора, или станицы?

– Из города мы! – помялись девочки, но ответили почти разом.

– Из города, а из какого?

– Из Новостроевского детдома… мы заблудились…

Милиционеры значительно переглянулись: им с самого начала это стало ясно, но хотели от них услышать.

– И куда вы бежать собрались?

– Вовсе и не бежать… нам в Москву надо… и ещё мою мать найти, – сказала Маша, чуть осмелев.

– Да что с ними разговаривать, вызовем машину, отправим, товарищ капитан. Там наверно с ног сбились, ищут их.

– Звони, сержант! – и снова к девочкам. – Что в столице хотели делать и чья же там мамаша живёт?

– Посмотреть… и мою мать найти на Урале, – а сама в страхе косилась на сержанта, звонившего по телефону.

– А кто знает о задуманной вами поездке? – спросил капитан с добрым толстым лицом. Он ещё раньше, как только сержант привёл их в дежурную комнату, по их одинаковым ситцевым платьицам и туфелькам определил, что они из детдома. Он по-отцовски в душе пожалел девочек, возжелавших побыть в столице. Или, правда, они пустились на поиски бросивших их родителей? Его взгляд выхватил свёрток, больше похожий на узелок из платочка, у девочки с длинной чёрной косой.