Попытки объяснить, что не установлено, когда женщина прошла на судно и что прошло всего 15 минут вахты Антона до момента обнаружения посторонней женщины, а он, Антон, не шмонает каюты перед заступлением на вахту, а проверяет швартовы, осадки судна и план грузовых операций, услышаны не были…

Главный капитан Прозоров заявил: «Вопрос уже решён. Вам направлена замена – Алексей Рамбеза. Передавайте дела и пишите заявление на отгулы и отпуск. После решения вопроса о наказании будет решена и ваша дальнейшая судьба!»

Антон всё понял. Рейс предстоял – валютный «от порога до порога», снова – в Африку, за лангустами. Халява! А сын начальницы отдела кадров Балтгосрыбтреста Веры Ломбертовны Рамбеза не просто так оказался «под рукой», они ждали случая, повода…

Антон, в отчаянии от бессилия перед родителями сынков, пришёл к капитану Щеголютину и стал возмущаться таким беспределом:

– Мы с вами год работаем вместе. Разве у вас есть претензии ко мне?

Но Михаил Ефимович, дитя системы, развёл руками:

– Я в курсе, но ничего поделать не могу: это – решение парткома и СГК – Службы главного капитана. Моё мнение никто не спрашивал… Так что – извини. Сдавай дела ещё одному сынку – Рамбезе…

«Кадры решают всё!» – так утверждал Главный кадровик, Хозяин Страны Советов, то есть Страны Восточной деспотии, потому что ни с кем Хозяин не советовался, а подписи подельников под своими решениями он собирал, чтоб оправдаться перед Историей. На такое понятие, как «кадры» он смотрел с двух ракурсов: это – те, которых назначают, и те, которые назначают.

Те, которые назначают – несчётное поле бледных поганок, корпящих на геморрое по 20—30 лет в прокисшем кабинете – это помазанники, внештатные сотрудники КГБ. Они возносят и низвергают любую особь, подсовывая «объективки» на стол начальника. Должность, премия, жильё и даже орден мог легко «организовать» неприметный червь-кадровик, но мог и низвергнуть, «зарезать» самого инициативного и выдающегося патриота.

Например, знаменитый подводник, старпом у командира подводной лодки Лунина, участник торпедной атаки на линкор «Тирпиц» в норвежских шхерах (Орден Ленина!), герой становления рыбной отрасли Калининграда – Дмитрий Петрович Камкин был оболган, низведён в ничто и сослан в Магадан безвестными партийными шавками и кадровиками.

«Циклоп», или просто «Клоп», начальник ОК Пётр Прокопьевич Коновалов получил эти прозвища за внешнее сходство – очки с огромными, как на противогазе, линзами и за откровенные поборы с претендентов на морское поприще. Сам он не брал и маковой росинки, Боже упаси! Но за спиной его постоянно дежурил, на подхвате, хитрован и прохвост, инспектор ОК Мартынюк. Он, по одному взгляду Клопа сверх очков, определял размер мзды и способ её извлечения из трепыхающейся наживки: ресторан, бутылки, наличные: чеки ВТБ для валютного магазина «Альбатрос».

Пошёл второй год, как Антон был списан с судна и регулярно ходил в отдел кадров и службу флота, добиваясь направления на судно. После всяческих отговорок, кружения «вокруг да около», Клоп вдруг «огорошил» Антона новостью: «А у тебя закончился пятилетний „допуск“ на загранплавание, тебе нужна перевизировка!»

– Ну так и делайте её. Что ж вы целый год тянули? – возмутился Антон.

– А кто тебе даст положительную характеристику-рекомендацию? Тебя же списали с судна за нарушение Устава МРХ со строгачом! Вот представишь положительную характеристику за год, тогда и поговорим, – равнодушно припечатал Клоп Антона к патовому положению.

– И у кого ж я возьму положительную характеристику-рекомендацию, если я уже год без работы, без зарплаты и даже без крыши над головой? – растерялся Антон.

– А это твои проблемы… Пошлём тебя на ремонт, когда освободится место. Вот там и будешь зарабатывать себе новую характеристику… Если кто-то решится тебя рекомендовать, после телеги, оставленной гражданкой Семёновой в кадрах и парткоме Балтгосрыбтреста!.. – проговорился Клоп.

И по-прежнему остался Антон без каюты, а, стало быть, и крыши над головой. От случая к случаю койку и стол предоставляли друзья-штурманы с судов, стоящих на ремонте, в заводе. Но это была большая проблема, если судно стояло на 820 заводе (военный, бывший – Шихау, строил крейсеры и подлодки для Фатерлянда): там была строгая пропускная система, и ходить по чужому пропуску было опасно.

Каждое утро Антон встречал вопросом: что поесть, где переночевать?

Великий таджик – Омар Хайям, умерший за 830 лет до бичевания Антона, хотя и был непоседа, но никогда, по-видимому, не сидел «на биче». Ибо зачем он написал: «Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше спи один, чем вместе с кем попало!»? Когда Омар сие писал, ему было не 25 лет, как Антону, и в каждом шатре ему был и стол и дом!

У Антона всё было в точности до наоборот: питаться приходилось чем попало и когда перепало и спать – где попало и с кем попало! Так что, о, Великий и Мудрый – извини…

Насчёт второго постулата О. Хайяма выходила загвоздочка! И одному-то негде было прислюниться на ночь, не то чтобы удвох! Но морские бичи, закалённые комбытом, и тут находили свет в окошке.

Однажды один студент РыбВТУЗа пригласил Антона переночевать к себе в студенческую общагу и открыл тем самым ему ноу-хау! В этой общаге бывший актовый зал был превращён в спальню на 30 место-лежбищ под названием «Конюшня». Приходишь, выбираешь пустую кровать и заваливаешься спать. Утром, пораньше, говоришь соседям по койке: «Доброе утречко!» и – линяешь, чтоб избежать допроса. Однажды Антон так осмелел, что пригласил в «Конюшню» даже случайную подружку. И – ничего! Переспали с ней, укрывшись «с головой», а утром, на удивление соседям по кровати, пожелали им «Доброго утра» и – слиняли.

Мудрая Судьба даёт человеку пару-тройку радостных дней в году, для затравки, чтобы весь год он пребывал в надежде и в ожидании, а жизнь не была в тягость.

Когда стало совсем невмоготу, Антон в отчаянии, без очереди, ворвался в кабинет Коновалова.

– Так вы дадите мне направление на судно, или мне повеситься напротив ваших окон? – резко заявил Антон, и ему казалось самому, что он не блефует. Коновалов поднял на Антона свои блёклые, сильно увеличенные линзами органы зрения и спокойно сказал:

– Можешь вешаться. Мне всё равно. Вон – деревья, напротив окон.

– Не дождётесь! Я увольняюсь и еду на Дальний Восток, уже прислали вызов. И я снимаю шляпу перед этой стервой-министершей. Чтобы «оттянуться» на мне за своего недоросля Митрофанушку, она «построила» всех плебеев: на судне, Базе флота, в Тресте и даже в КГБ! Но! Как говорят в Одессе: «Кроме мочи, всё остальное – г!..» Прорвёмся!

Эпилог

Митрофанушку встречал на улице Толя Кузякин – бывший матрос-рулевой. Сэм был грязен, оборван, испит – настоящий бомж. Маманя устроила его в моручилище, но его оттуда вскоре выгнали. И дальнейшая его судьба неизвестна. Учитывая его капризный характер, можно предположить, что его забили в какой-нибудь подворотне, не поделив водку.

Семёнов Игорь Митрофанович, отец Митрофана, в то время непыльно работал представителем Минрыбхоза на верфи в Штральзунде, в ГДР. Он за мзду от немцев лоббировал их интересы при сдаче судов Минрыбхозу – с недоделками. При этом давил на капитанов-приёмщиков судов. То есть, выступал в роли оборотня.

Помполита Щербака М. М. жизнь «слила в унитаз»…