Лось Он вышел прямо на лесоповал — доисторический бык! И трактор, что рядом лес трелевал, пред ним растерянно сник. Лосина! Лосище! И мощь и красу он нёс, словно сладкий хмель, с рогами, как сломанная в грозу как раз посерёдке ель. А мы, помлесничего Санька да я, уж коль очутились тут, решили на этого бугая поближе пойти взглянуть. Мы сделали «лошадь» – любой впрягал так в детстве друг друга не раз, лишь мы ружьё несли как рога, правда, взведя про запас. Мы шли к нему, от души веселясь: – Ого! У нас тоже гон! А лось вполглаза смотрел на нас и словно поддакивал в тон. А, может, думал (был глаз багров, и в теле выл ураган): «Что, если врезать промеж рогов этим двум дуракам?» Нет, он развернулся громадой всей, словно себе сказав: «Ну их, вот не видали лосей! Что я им, динозавр?» Ушёл, орешник смахнув сгоряча, своим житием умудрён. Лишь трактор вослед запоздало рычал и траками цапал дёрн. Печь Э, как славно сбивали из глины печь! Спешка бы ни к чему, да зима вот приспичь. Дед-хозяин – старый кокшар, хоть не про деда речь, и не про то, что искать бы, мог он найти кирпич. Речь: как весело мужики сбивали печь! Как взлетали без устали берёзовые молота, и был каждый молот, как певчая птица, певч! И была каждому прежняя, в роще, жизнь — маета-а… И серьёзно так мужики сбивали печь, словно забивали глиной дощатый гроб, который сбросили в яму с высоких плеч и так трамбовали, что втрамбовали и холмик-горб. И до конца была сбита в зимовке печь, и дед самолично взрезал печке устье ножом, и, чтоб тягу проверить, спешил ком газеты зажечь, а после, выпив, сопел: на печку ведь нюх нужон. А мужики, набравшись, перецеловались и млад и стар. А когда в печи разгорелось (не только газеты ком), дым – как покойник, не хуже святого Лазаря — встал, а когда вышел в трубу, сильно заплетал ногами и языком. «Над средне-русскою равниной…» Над средне-русскою равниной от трав до звёзд – антициклон. Он, как… О, Бог, как всё сравнимо одно с другим, и целиком, и по частям, но кровенея, наружу сердцем, Ты и сам, ты сам растащен по сравненьям на бисер тем… Да ну, к свиньям! Я сам трепал Тебя… Так тянет меня и ныне, что есть сил, воскликнуть: «Однопланетяне! Я понял вас! А вас сравнил». Но всё ж с любым, пускай завальным, сравненьем, чур меня туда, где мать, где городок с названьем, в котором «волок» и «вода», где вихрь души людской, единой, стоит один на тыщу верст на средне-русскою равниной от самых трав до самых звёзд. «Ты полюбишь ту землю…» Ты полюбишь ту землю, на которой полюбишь впервые, где впервые и ревность окажется в радость, где вокруг горизонты, как стёкла стоят ветровые, защищая от бурь и невзгод и от всех неурядиц. Здесь бы жить бы да жить, все прошедшие годы позвать бы, дорожить, как наградой, любою душевною раной, но по долгу приличия, как после похорон свадьба, тут влюбиться по-новой до смерти всё кажется рано. «Ты, Земля, мне приснилась…» Ты, Земля, мне приснилась. Ты шла по орбите, по кругу, словно сивая лошадь — вот такой уж привиделась ты), И привычное небо было меньше обычного луга, Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. |
