— Призраки — это Валгалла, — повторил задумчиво Ланьер. — Ну да! Конечно! Призраки являлись и мне, и тебе. Значит...

— Если бы ты умер первым, то мог бы стать императором. Ведь мы одновременно пришли в этот мир. Он принадлежал нам. Только нам. Но я решил осуществить переход прежде тебя.

Призрак Бурлакова говорил о своем праве повелевать как о чем-то вполне очевидном. Поль был слишком потрясен, чтобы спорить.

— То есть ты покончил с собой?

— Ну что ты, Поль! Как ты мог такое подумать! — сокрушенно покачал головой Бурлаков. — В Валгаллу путь самоубийцам заказан. Я должен был найти того, кто осуществит переход. Мне не хотелось, чтобы мою кровь пролил человек, которому я симпатизировал. Я не хотел, чтобы кто-то из моих друзей винил себя в этой смерти.

— Однако ты винишь меня!

— Нет, ни в коем случае. Ты всего лишь ускорил время перехода. Я ни в чем тебя не обвиняю, зная твою страстность и упрямство. Ты никогда не мог отказаться от задуманного. Я не стал тебя отговаривать. Мне нужны были — как всегда в подобных случаях — Иуда, Пилат и человек, который проткнет мне бок копьем. Я нашел Хьюго. Думал, он будет един в трех лицах. Но не получилось. Иуда и Пилат — эти роли он сыграл отменно, но убить предпочел чужими руками. Он переиграл меня: подослал убийцу, прежде чем я смог все организовать. Опередил на несколько часов или даже минут.

— Ничего не понимаю! — Поль вскочил. — Вы же призраки! Вы не можете действовать!

— Мне не нажать на спусковой крючок. Но я отдаю приказы. И мне повинуются. Все. Или почти все. Если надо, стреляют. К сожалению, к императору-самозванцу, что сидит в скале, я не могу проникнуть.

— А «милитари»? Не хочешь ли ты сказать, что они тоже в твоей власти?

— Они на моей стороне. Но зимой их совсем немного. Они охраняют склады с оружием. Так что мы можем без труда пополнить свой арсенал последними разработками. К сожалению, я полностью могу контролировать этот мир только зимой. Пока. Надеюсь, ты на моей стороне.

Поль Ланьер немного успокоился и сел. Он понял, что император-призрак предлагает ему деловую сделку. Хотя он никак не мог смириться с подобным обликом Бурлакова. Прежде старый учитель никогда не говорил с ним таким тоном. Да и слов таких тоже не произносил. И этот тон, и эти слова заставляли как-то нехорошо биться сердце.

— Смотря что ты задумал, — сказал герцог осторожно.

— Хочу осуществить твои планы: подчинить себе Валгаллу и крепость. И... — Призрак сделал паузу.

— Закрыть врата, — подсказал Фицрой, до этого момента молчавший. Ланьер даже забыл о его присутствии.

Герцог поначалу не понимал, зачем понадобился этот призрачный свидетель. Потом догадался: до смерти Бурлакова во главе истинной Валгаллы стоял Фицрой. Теперь он почтительно отошел в сторону, а новый император милостиво позволил ему оставаться в курсе всех дел. Герцога вдруг стал разбирать дурацкий смех — таким нелепым показалось ему это джентльменство умерших.

— Отлично! Великолепно! То есть изолировать миры?

— Именно. Тогда Дикий мир будет принадлежать нам круглый год, а не только зимой.

— Это возможно?

— Уже да.

— А что должен делать я? Ведь мне отводится какая-то роль в твоих грандиозных планах?

— Очень важная, — отвечал император-призрак, не обращая внимания на иронию Ланьера. — Твои люди снова загрузят «Немезиду», потом ты кого-нибудь отправишь в мортал, окружающий Валгаллу, чтобы вытащить застрявший там вездеход. К слову сказать — твой вездеход. Эта окованная серебром машина не позволяет морталам сдвинуться. Ты закроешь врата и уничтожишь Валгаллу. Как только врата закроются, я начну операцию по освобождению крепости. Все надо делать очень быстро. Иначе Виктор погибнет.

— Ты сам отправил его в Валгаллу и сделал заложником, чтобы связать мне руки! — герцог вновь вспылил.

— Ему ничто не грозило, поверь мне. В окружении императора был агент, который должен был его охранять. Когда появилась опасность, этот человек помог твоему сыну бежать. К сожалению, Виктор нарушил один из моих приказов, и Хьюго захватил его в крепости. Как только врата закроются, ты можешь его вытащить из крепости. Но не раньше.

— Григорий Иванович, ты же полвека спасал людей!

— Я и сейчас их спасаю.

— Ты был другим!

— Разумеется. Большая разница: человек при жизни и после смерти. Там подлинные дела — здесь миф.

— Я должен подчиниться?

— Разве ты еще не понял, что да?

Ланьер помолчал, прикидывая, что он может сделать, чтобы отстоять свою независимость. Получалось — ничего. У него есть «Повелитель», этот летучий корабль из сказки, и «Немезида», оружие судного дня, есть земли, золото, люди — все игрушки большого ребенка в наличии. Но в этот миг он в самом деле ощутил себя ребенком, который вынужден повиноваться взрослому и делать то, что тот ему говорит. И еще он осознал — так отчетливо, что похолодел, и сердце пропустило удар, — что для императора-призрака слова «спасение жизни» потеряли смысл. То, что прежде смысл его жизни составляло. И если он говорил о спасении Виктора, то лишь потому, что это было разменной монетой для повелителя Валгаллы.

— Где герцогиня и Поль? — спросил герцог глухим голосом. — Они в крепости?

— Нет. Герцогиня в замке. А Раф здесь, прибыл незадолго до тебя.

— Ну, хотя бы он уцелел... Но почему! — Поль вновь пришел в ярость. — Разве я не могу повелевать Диким миром?! Почему всякий раз указывали на тебя как на старшего, а на меня — как на мальчишку?! Из меня выйдет император ничем не хуже тебя! Слышишь?!

— Слышу, конечно. Не надо кричать. Ты просто играешь в детские игры, Поль, как большинство «синих» и «красных», что приходили в наш мир все эти годы. У тебя нет чувства реальности. Ты не проникаешь в суть, живешь в своих фантазиях, воображая, что мир будет строиться по твоим законам. Ты уже никогда не повзрослеешь.

Герцог сделал вид, что смирился, хотя он не был уверен, что призрака можно обмануть.

— Что же мне делать? — спросил устало и равнодушно, хотя внутри все у него кипело.

— Я же сказал: забери вездеход из мортала. Как можно скорее. А потом займешься «Немезидой» и «Повелителем ветров», будешь делать то, что нам необходимо.

Нам — это кому? Валгалле? Бурлаков говорит от имени призраков? Мертвые решают, что нужно живым? Поль едва сдержался, чтобы не выкрикнуть проклятия в лицо старому другу. Вернее — его призраку. В глубине души Ланьер понимал, что император-призрак обошелся с ним милостиво: мог бы лишить всего, а он оставляет ему в дар «Повелителя», пещеры и в качестве награды за преданность позволит продолжить игру.

— Отец! — Раф тронул Поля за плечо. — Я слышал, тебе нужен человек, который оправится в мортал и отгонит застрявший там вездеход?

Поль, занятый подготовкой «Повелителя», вздрогнул и поднял голову.

— Откуда ты знаешь?

— Я всегда в курсе дел. Давай, займусь вездеходом. Ты подбросишь меня на своем кораблике как можно ближе к морталу, а потом я пригоню машину.

— Раф, без проводников в мортале делать нечего. Ты видишь призраков?

— Разумеется, — беспечно отвечал Раф.

Он стоял перед отцом, маленький, большеголовый, с едва заметным пушком на верхней губе, до срока постаревший ребенок. Его потертую шапочку украшало орлиное перо, за плечами висел рюкзак, а у пояса — три бутылки «Дольфинов» и нож с костяной рукоятью и в кожаных ножнах. Он был готов к долгой дороге в мортале.

— Ты? — Поль растерялся, не зная, что ответить.

— Не доверяешь? Но почему? Я повзрослею в реликтовом лесу. Мне давно пора. Не так ли?

Поль колебался, но лишь несколько мгновений. Раф прав: только он и может добраться до вездехода.

— Хорошо. Отыщи эту чертову машину. У тебя есть карта?

— Даже две.

— Тогда выезжай за границу мортала и жди. Я вернусь за тобой.

Мальчишка запрыгнул в «Повелителя», герцог занял место пилота. Когда чудесный корабль стал подниматься, Раф высунулся из кабины и смачно плюнул вниз — попрощался с пещерами.