Сегодня сложный день. Правда на работу он уже полгода не ходит, только расписывается в ведомости, да и то 70 процентов зарплаты отдает начальнику отдела. А отдел серьезный. Борьба с экономическими преступлениями. Вот Симагин и борется. Наводку дали на бизнесмена. А после обеда бизнесвумен. Здесь двойная выгода. Можно и хозяйку поиметь и бизнес заиметь.

По радио Пугачева поет. Выключил. Стекло приопустил. Ударило свежестью улицы. «Тут же главное как? Быка за рога, корову за вымя». Этому его еще в самом начале деятельности научили. Хорошие были учителя. Да и он был отличник. Всех слабо сопротивляющихся подмял. Обложил данью. Упорных спровоцировал. Нахлобучил тома уголовных дел. Неподдающихся сдал оптом, за финансирование международного терроризма и отмывание черного нала в банках. Пришлось конечно попотеть. Но все сложилось удачно. Теперь и Центральный рынок города им не принадлежит. «Распоясались уроды».

Правда и неприятность вылезла ненароком, словно водой ледяной в подвале облили. Жену начал подозревать в прелюбодеянии. Духи сменила. Трусики с бантиками начала носить. Он их не на ней увидел. Открыл комод с жениным бельем. А там! Пришлось наружку организовать. Сегодня пообещали предоставить видеоматериалы «Ну, держись сука».

В голове уже прокручивалась схема сегодняшней операции. «Я вас всех построю». Зазвонил мобильник. Старшая дочь.

– Але, папа! Ко мне опять этот Мигунов пристает. Я тебе про него уже говорила.

– Так, понял. Тот, у кого отец Торговый дом держит?

– Он самый!

– Крути его на скандал, на оскорбление. Остальное беру на себя! Не волнуйся доча, мы эту торговлю для тебя отожмем. Целую.

– Спасибо папочка!

Пока разговаривал по телефону проехал на красный сигнал светофора. Свисток и взлетевший жезл мента, дающий отмашку в сторону обочины. Направив автомобиль прямо на сержанта, вильнул возле его ног, высунул из окна удостоверение и ударил по газам. «Вот козлы, и им травы свежей подавай»…

Хозяйка фотосалона. Нескладная, скверно пахнущая. Тени под глазами. Скрытая болезнь. Походка нервная, дергающаяся. Речь бессвязна, хаотична, «в огороде бузина».

Притворна до ушей. Хватается за все. Суетясь, раздражаясь на окружающих. И фото печатать, и на футболках штамповать, и на значках, календарях, кружках, тарелках, обломках камней и прочей нелепой мелочи. В итоге – бездарно, лубочно, с налетом ширпотреба.

Рычит на персонал, не выдает вовремя зарплату, обманывая работников, клиентов, налоговую, партнеров, поставщиков. «Весь этот противный мир».

Бизнес ее движется к закату. Молодые и крепкие конкуренты, мастера новейших технологий наступают на пятки.

Разведена. Пытается прислониться то к одному, то к другому. Но ничего постоянного. Утром все заканчивается не начавшись. Офис завален до потолка ненужным хламом, устаревшим оборудованием. Тут же электрочайник, немытые кружки, мусор, кипы бумаг, компьютер. Утром, входя, не здороваясь ни с кем.

– Кто видел мою синюю папку? Включите чайник! Сегодня вторник или среда?

Округляя черные татарские глаза.

– Моя дочка приехала, говорит, так соскучилась!

Врет и сейчас. Все знают, что дочь, окончив школу, уехала учиться в областной центр. Приезжая только на каникулы. Будучи в десятом классе, объявила. В салоне, чтобы все услышали.

– Господи! Быстрей бы закончить школу, и бегом! Подальше от нее, от всего этого бреда!

Так и сделала. И не жалеет ничуть. Свобода дорого стоит.

Семья. Муж, жена, двое детей. Живут в общежитии.

Сыновья; одному 8, другому 11, в комнате напротив, через коридор.

У мужа дом в деревне, вода в реке, дрова в лесу. Поэтому ютятся в городе. Она периодически выгоняет супруга вон. Характеры у обеих взрывные, до женского визга и мужского мата на весь этаж. Он уезжает в свой заброшенный дом. Возвращается.

До следующего спектакля, где главными зрителями – дети. Декорации те же.

Антракт.

Летом в ее комнате поселяется мужчина. Покупает подарки мальчикам, водит их в парк и на речной пляж.

Она, порхая от комнаты до кухни и обратно, на седьмом небе. Поет и улыбается. Новое платье, прическа, колыхающиеся груди. Горячий, волнующий, медовый месяц.

Приезд мужа. Скандал, крики, слёзы, визг, милиция, плач, звон разбиваемой посуды. Любовник покидает насиженное тепло, сумки, пакеты, куртка через руку. Золотистая пыль повисает в коридоре. Застывшие мальчики в дверях.

Долгая зима. Отец снова в деревне. Сыновья ходят в школу. Просыпаются рано, за окном черно. Небо усыпано крупными звездами. Морозно. Мать, вбегая к ним по утрам, визжит, громко, истово, заставляет подниматься скорей. Бьет чем попадя и куда попало. Дети запуганы и ущербны.

Родитель появляется редко, но внезапно. Убедившись в семейной добропорядочности, исчезает. Старший сын, увидев в окно шагающего в сторону общежития отца, повернулся и прошептал брату.

– Комиссия приехала.

Время назад в поселке Верхнечусовские Городки, Пермского края, произошел уникальнейший для киносценаристов случай. Два бравых милиционера получив задачу на задержание и арест N.N., взяв с собой наручники и ордер подписанный прокурором, при оружии (пистолеты Макарова, с полными обоймами) направились по адресу разыскиваемого.

Плавился июль. Умиротворенность погрузившегося в знойный летний вечер поселка заполняла все видимое пространство, и как оказалось впоследствии, сыграло роковую роль до сих пор не сыгранную в кино.

Застав гражданина в доме, милиционеры не стали спешить с грозной мерой ограничения свободы. И они не были одиноки, N.N. был с ними абсолютно согласен и постепенно взял инициативу на себя. Кроме инициативы он еще взял и три бутылки водки, сходив магазин (один! без конвоира!!! – (Последний день на свободе, мужики»!!! ) и, вернувшись домой, приступил к завершению спектакля. Накрыл стол, свежие огурчики, жареная картошка с грибами, зеленый лучок, укропчик, тонко нарезанное сало с розовым аппетитным оттенком. Уселись на веранде.

Мы никогда не узнаем, о чем говорили эти трое, выросшие в одной деревне, ходившие в одну школу, знавшие все наперечет про всех и про все. Кончилось все банально. Милицмены, приняв завышенные обязательства по объему выпитого, упали на пол, не пытаясь даже подняться – их там нашли рано утром.

А не случившийся арестант, забрав пистолеты, ордер и наручники, ушел в лес. Нашли его через полтора месяца, вернее сказать, что он сам вышел и сдался, ночи уже стали холодными, продукты видимо закончились, одним словом – неуютно почувствовал себя N.N.

Влепили ему за растоптанное милицейское знамя 12 лет. Неудавшихся конвоиров пришлось освободить от почетной должности за утерю табельного оружия. А начальник милиции /теперь уже на пенсии/ все еще вздрагивает по ночам, вспоминая как они с участковым увидели ранним утром две храпящие рожи, в милицейской форме, на руках надеты сапоги, снятые с их ног гражданином N.N. а в фуражках, лежащих рядом, мирно покоились коровьи лепешки.

Седой ёжик. Пригнутая к груди непропорциональная голова. Плечи вывернуты в обратную сторону. Голос вкрадчивый с высокой октавой в гласных. Напряженно старается выглядеть интеллектуалом. До перекоса лицевых мышц.

Работает в городской газете. Две первые страницы со вскинутой рукой. По – пионерски. Никакого негатива. Живем в лучшем городе на земле. Далее следует телепрограмма, объявления, некрополь, реклама. Семь деревень в одной телеге. Восемь страниц серой бессмысленности.