"Брайэм Юнг имел 16 жен и почти столько же "закрепленных“ за ним выражение, означавшее, повидимому, что они хоть и не были его женами в точном смысле слова, на этом свете, но желают стать ими на том свете. Таким образом жена может быть "закреплена“ за одним мужем на этом свете и за другим — в загробной жизни. В настоящее время никто повидимому не имеет больше 4 жен. Большинство довольствуется двумя, так как увеличились расходы по их содержанию с тех пор, как "язычники“ стали вести более расточительный образ жизни, чем раньше. Там, где живут две жены, дом разделен на две совершенно обособленные половины. Наш проводник показал нам дом, из которого жена № 1 изгнала жену № 2 и преследовала ее по улице в ночной рубашке. Брайэм Юнг выстроил для своей последней фаворитки прекрасный дом, названный, по ее имени, дворцом Амалии. Это единственный в своем роде дом в городе.

Утаха не представляет собою особого штата. Это — территория, куда правительство Соединенных Штатов назначает губернатора. Здесь издаются собственные муниципальные законы, на которые может наложить вето губернатор. Пьянство карается штрафом в 5-10 долларов, а в случае невозможности выплатить штраф провинившийся обязан отработать на мощении улиц наложенную на него сумму. Если судить, однако, по состоянию дорог, то в мормонских краях или мало бедных людей, или совсем не пьют".

Продолжая путешествие в Сан-Франциско, мы пересекли Сиерра-Неваду, где были задержаны снежным обвалом и вынуждены были провести 16 часов в помещении скверной маленькой станции, засыпая или пытаясь спать на голых скамейках. Одним из любопытных явлений в Сан-Франциско тех дней был китайский квартал, куда нас однажды ночью водил полисмэн. Китайцы жили здесь совершенно обособленно, в собственном городке, с собственными мясниками, булочниками, аптекарями, ювелирами и т. п. Хотя было уже после десяти часов вечера, все лавки были открыты. Заглянув в некоторые из них, мы посетили храм, театр и женский квартал.

24 апреля мы отправились в экскурсию в Езмитскую долину, хотя нас предупреждали, что нам помешает глубокий снег. Первую ночь мы провели в Мерцеде и затем поехали, наняв пару лошадей, в коляске в Марипозу, где прошла вторая ночь. Здесь мы сели верхом, перевалили через гору и, отдохнув в небольшой деревушке, прекрасно проскакали через Мерцедский каньон в долину. Привожу свои впечатления, как они были отмечены в дневнике того времени:

"Тропинка вела мимо деревьев, склонившихся к реке, которая свергалась по скалам пятидесятые футами ниже. Блестящая зеленая трава искрилась на солнце, все деревья цвели, цветы всех оттенков покрывали землю, а все кругом оживлялось и окрашивалось кустами, носившими удачное название "красных почек". Перед нами были лютики нежно желтого цвета, колокольчики цвета голубых незабудок, красные, белые, пурпуровые цветы всех оттенков радуги. Холмистая сторона реки против нас горела ярко-оранжевым пламенем, но из-за расстояния мы не могли различить, какой это цветок. По мере приближения к Езмиту пейзаж становился более диким, пока мы не стали спускаться по узкой каменистой тропинке с отвесными сторонами и скалами вместо травы. В три часа мы вступили в долину. Первым впечатлением моим было разочарование… Я не понимал, как можно было бредить этими большими скалами, так прямо высящимися к небу; они были огромны и дики, но в чем их очарование? Я в первый момент не заметил и их размеров. Но очень скоро я понял и познал их единственную в своем роде красоту. С каждым часом я все больше увлекался ею, особенно в вечернем освещении. В той части долины, где помещается отель Бернарда, скалы еще подавляют и пленяют, но на две мили ниже по реке долина становится шире. Мы остановились на небольшом песчаном островке у подножья "Эль Капитана" и, позавтракав, отдыхали около часу. Лежа здесь и глядя на гигантскую скалу, подымающуюся на три тысячи футов с лишним прямо в небо, и на почти такие же скалы против нас, составлявшие как бы рамку для простиравшейся за ними земли, на темные сосны, четко вздымающиеся к бледно-голубому небу и покрытые густым слоем яркого золота, я почувствовал, как неверно было мое первое впечатление и как в действительности недостаточно все, что говорят об этой долине".

Перечитывая приведенное описание Езмита через сорок с лишним лет, я задался вопросом, так ли повлияла бы на меня его красота, если бы я теперь туда попал, и дал ли бы я такое же поэтическое выражение своим чувствам, как в дни молодости. Сэнт-Бэв писал однажды:

"Il existe, en un mot, chez les trois quarts des hommes,

Un poete, mort jeune, a qui l'homme survit".[4]

Альфред де-Мюссе ответил на это сонетом, подтверждавшим истину этого изречения. Призвав Сэнт-Бэва к ответу за богохульство "dans la langue des dieux",[5] он напомнил:

"Qu'en nous il existe souvent

Un poete endormi, toujours jeune et vivant".[6]

Я, тем не менее, боюсь, что, как правило, поэт внутри нас так крепко засыпает с годами, что лишь весьма глубокое душевное волнение, радостное или печальное, может вывести его из состояния дремоты.

Возвращаясь из долины, мы пытались проехать в Мерцед другой дорогой через горы, но снег был так глубок, что мы сошли с лошадей и, проведя их часа три черепашьим шагом, отказались от своего первоначального намерения. Благодаря потерянному таким образом времени мы достигли подножия горы, отделяющей долину Мерцеда от деревушки, лишь поздно вечером, так что нам пришлось ехать по узкой гладкой тропинке по краю пропасти, местами глубиной в 2.000 футов. Стояла такая темень, что мы погнали лошадей вперед, а сами шли за ними, так как они гораздо легче нас находили путь. Смертельно усталые и полуголодные, мы лишь в 11 часов вечера достигли деревушки.

Токио. — Снова Вена. — Австро-русское соперничество на Балканах. Обзор положения в Болгарии. — Отречение князя Александра и избрание князя Фердинанда

Выехав из Сан-Франциско на борту "Города Пекина", мы прибыли в Иокагаму 24 мая после скучного, однообразного двадцатидневного путешествия. Япония находилась тогда в переходном периоде: хотя она уже вступила на тот путь, который привел ее в невероятно короткий срок к тому высокому положению, какое она сейчас занимает среди великих держав, она не была еще в такой мере европеизирована, как сейчас, и сохраняла еще много живописного очарования старой Японии. Кроме линии Токио — Иокогама, не было вовсе железных дорог. Несмотря на ограниченность пространства для путешественника, можно было гораздо больше насладиться видами страны, передвигаясь на джин-рикшах или пешком, чем по железной дороге. Во время длительных экскурсий в глубь страны, какие я производил каждое лето, я провел одну ночь на вершине Фуджи-Ямы, бесподобной горы, величественно подымающейся более чем на 12000 футов над равниной; взбирался на Азама-Яму, большой действующий вулкан; посетил Киото, прежнюю столицу, Никко и другие священные места; любовался водопадами на некоторых реках и исходил сотни миль по стране, куда только ни влекло меня воображение, причем случайно заходил в такие места, где никогда не видали европейцев. Кроме одного случая, когда хозяин чайного домика проявил прежние чувства против иностранцев и отказался впустить нас, нас повсюду встречали весьма дружески, и в деревнях, где мы проводили ночь, нам отводили всегда самые лучшие комнаты. Мой туземный повар и лакей сопровождали меня во время этих похождений, и, хотя обычно они совершенно не привыкли ходить, они никогда не отказывались из-за усталости прекрасно накормить меня даже после подъема на Азама-Яму, когда мы шли 17 часов, так как наши проводники сбились с пути и спустили нас по крутой стороне горы.

Во время моего пребывания в Токио туда прибыли на борту «Baccante» теперешний король, тогда принц Георг Уэльский, со старшим братом, покойным герцогом Кларанским. Прием, оказанный в честь их, был почти такой же, как тот, какой был недавно оказан теперешнему принцу Уэльскому. Им показали новый для нас спорт — ловлю диких уток особыми сетями в тот момент когда они подымались с водяных каналов, куда их заманивали; японское поло; обеды a la japonaise и обед на открытом воздухе при дворце. Микадо оказал им также особое внимание, отправившись, если я не ошибаюсь, впервые на борт чужого военного корабля, будучи приглашен на завтрак на «Baccante». Я сопровождал их в поездке к известному бронзовому Будде у Камакуры в 15 или 20 милях от Иокагамы. Мы выехали туда верхом большой компанией, но после роскошного пикника никто, кроме двух молодых принцев, не решился возвращаться верхом, и я имел честь возвращаться с ними вечером один.