Лично я очень поддерживал мысль о пересмотре соглашения 1907 года, считая, что спорная нейтральная зона всегда будет вызывать натянутые отношения между двумя правительствами. Если оставить ее нейтральной, она явится в будущем источником постоянных столкновений и взаимных упреков. Экономические интересы обеих стран действительно сталкивались в этой зоне, особенно в вопросах строительства железных дорог. Когда британские синдикаты старались получить концессии на некоторые линии, русское правительство противилось сооружению линий вблизи от русской зоны из боязни, что персидские рынки будут наводнены британскими товарами, привезенными морем, в ущерб русской торговле.

С другой стороны, русское правительство очень поддерживало мысль о Трансперсидской жел. дор., которая, соединяя русскую и индийскую железнодорожные сети, служила бы транзитным путем между Европой, с одной стороны, и Индией с Австрало-Азией — с другой. В начале 1912 года оно предложило британскому правительству план такой железной дороги, который в принципе был принят с некоторыми оговорками. В результате было образовано общество для производства изысканий местности и направления линии и приискания денег на постройку. В течение ближайших двух лет между обоими правительствами шли беспрерывные переговоры относительно направления этой линии. Соглашение, однако, достигнуто не было, потому что британское правительство настаивало на проведении линии через свою сферу влияния от Бендер-Аббаса через Испагань и Шираз и на непродолжении ее до Карачи без его формального согласия, в то время как русское правительство стояло за более прямой путь через Тегеран и Керман к Шахбару, который оно считало единственным пунктом на южно-персидском побережьи, где можно было устроить хорошую гавань. Но, оставляя в стороне вопрос о направлении, шансы найти требуемый для постройки капитал были так ничтожны, что очень сомнительно был ли бы осуществлен этот план, если бы даже и не наступила война.

Австро-русские отношения. — Растущая разруха на Балканах. Сербо-болгарский договор в феврале 1912 г. — Образование Балканской конфедерации. — Балканский кризис. — Совещание в Бальморале. — Первая Балканская война. — Позиция России по отношению к Балканским государствам. Сербский порт на Адриатическом море. — Опасность австро-русского конфликта. — Миссия принца Гогенлоэ в С.-Петербурге. — Ослабление напряжения. — Албания. — Конференция по вопросу о болгаро-румынской границе

На Балканах, где турецко-итальянская война посеяла начало всеобщего переворота, события развертывались быстро. Последовавший кризис привел к непосредственному столкновению интересов России и Австрии и не однажды угрожал нарушением европейского мира.

Смерть графа Эренталя и назначение на его место графа Берхтольда вызвали заметное улучшение русско-австрийских отношений. Граф Берхтольд, будучи австрийским послом в Петербурге во время боснийского кризиса 1908–1909 годов, провел свою трудную миссию с таким тактом и скромностью, что грехи его правительства не отозвались на его репутации. Этот дипломат, которому было предназначено играть такую роковую и решающую роль во время переговоров, предшествовавших Великой войне, был "persona grata" при русском дворе, и это обстоятельство способствовало смягчению существовавшей между Россией и Австрией натянутости. Более того, вопрос о Боснии и Герцеговине, служивший предметом споров обоих правительств, как это ни странно, временно послужил к их более тесному сближению, пока он, вновь обострившись, не привел их отношения к границе опасного разрыва.

В аудиенции, данной мне императором в начале 1912 года, его величество сказал мне, что он серьезно озабочен положением на Балканах; хотя он намерен поддерживать дружеские отношения с Турцией, он все же не может оставаться беспристрастным зрителем войны между этой державой и одним из балканских государств. Поэтому он предложил, чтобы державы Тройственного Согласия предварительно выработали между собою общий план действий на случай внезапного взрыва Балканской войны или наступления со стороны Австрии. Для осуществления этого предложения не было предпринято никаких шагов, потому что, как я указал императору, мы хотели избежать действий, которые могли бы расколоть Европу на два враждебные лагеря. Мы, наоборот, предпочли бы, чтобы Россия и Австрия, как две наиболее заинтересованные державы, пришли к соглашению, к которому могли бы присоединиться все остальные державы. Русская дипломатия тем временем не дремала, и в феврале 1912 года, как я узнал об этом позже в том же году, Болгария и Сербия подписали договор об оборонительном союзе, гарантирующем целость того и другого государства, в случае нападения на которое-либо из них со стороны Австрии, Румынии или какой-либо другой державы. В секретной военной конвенции, дополнявшей этот договор, было предусмотрено количество войск, выставляемых каждой из двух договаривающихся сторон в такой оборонительной войне, а также и расположение их армий и план кампании — на случай войны с Турцией.

Дальнейшим секретным «прибавлением» они определили свои сферы влияния в Македонии, причем условились, что спорные вопросы относительно применения или толкования договора должны быть представлены на окончательное решение России. Присутствие членов королевских фамилий Греции и Черногории на торжестве совершеннолетия наследного принца Бориса, которое несколько позже праздновалось в Софии, подготовило почву для заключения подобных договоров с Грецией и Черногорией. С подписанием этих договоров Балканская конфедерация, об организации которой так долго старалась Россия, сделалась совершившимся фактом. По ее внушению Сербия и Болгария, два народа, годами бывшие на ножах из-за Македонии, заключили между собою союзный договор, и Балканская конфедерация была, наконец, организована. Россия предполагала, что эта конфедерация будет послушным орудием в ее руках и послужит двум целям: сохранению мира на Балканах и преградой движению Австрии к Эгейскому морю.

Вскоре, однако, надежды, которые Россия возлагала на это орудие мира, были жестоко обмануты. Первая тревожная нота прозвучала в начале июля в донесении русского посла в Софии, гласившем, что военный заговор в Турции и Албанское восстание вызвали в Болгарии опасное движение в пользу вооруженного вмешательства. Г. Сазонов и граф Берхтольд, один вслед за другим, предложили способы остановить надвигавшуюся бурю. Программа последнего, основанная на сохранении территориального status quo и мирного развития Балканских стран, получила официальное одобрение Петербурга, но русское правительство было не совсем довольно тем обстоятельством, что инициатива подобного предложения исходила от Австрии. Ее подозревали в желании играть роль покровителя Балканских государств, — роль, на которую Россия предъявляла исключительную претензию. В сентябре настроение болгарского правительства сделалось настолько угрожающим, что вызвало со стороны России предупреждение, что в случае выступления против Турции Россия будет считать свою историческую миссию законченной и предоставит Болгарию своей судьбе. В то же время Сазонов при поддержке британского правительства потребовал в Константинополе от Порты немедленного введения широких реформ.

Любопытно, что, будучи в конце того же месяца в Бальморале, Сазонов, несмотря на растущую опасность положения, ни разу не предложил, чтобы мы произвели на Порту более сильное давление, а в официальном отчете о его переговорах с сэром Эдуардом Греем о балканском кризисе сказано только в беглых словах. Вследствие этого, русское общество, возлагавшее большие надежды на Бальморальское свидание, несправедливо отнесло дальнейший серьезный ход событий на счет отказа Англии оказать России поддержку. Но даже если бы надежды эти осуществились, и на Бальморальском свидании решено было бы оказать более сильное давление на Константинополь, оно не достигло бы цели. Приказ о мобилизации болгарской армии был отдан еще до от'езда Сазонова из Лондона, а раньше чем он приехал в Петербург, война уже была объявлена.