Нови сказала:

— С тем, что Спикер Джиндибел говорит о Второй Империи Первого Основания я согласна. Но с тем, что он говорил о своей — нет. Спикеры Трантора, в конце концов, независимые люди со свободной волей, и таковыми были всегда. Но свободны ли они в пагубном соперничестве, в политике, в карабканье вверх любой ценой? Разве нет ссор и даже ненависти в Совете Спикеров? И они всегда будут вашими гидами! Рискнете ли вы идти за ними?

Надавите на честь Спикера Джиндибела и спросите его об этом.

— Нечего давить на мою честь, — сказал Джиндибел, — я и так признаю, что у нас есть соперничество, и ненависть, и измена. Но, как только решение принято, все повинуются. Исключений не бывает.

— А что если я не сделаю выбора? — спросил Тревиз.

— Вы должны, — сказала Нови. — Вы поймете, какой из этих путей верен, и тогда сделаете выбор.

— А если я не смогу?

— Вы должны.

— Много ли времени у меня для этого?..

— До тех пор, пока вы не будете уверены, сколько бы времени это не заняло.

Тревиз замолчал. Другие тоже молчали, и Тревизу показалось, что он слышит собственный пульс.

Он услышал твердый голос Бранно:

— Свободная воля!

Властный голос Джиндибела:

— Руководство и мир!

Грустный голос Нови:

— Жизнь!

Тревиз повернулся к пристально смотревшему на него Пилорату.

— Янов, вы слышали все это?

— Да.

— Что вы об этом думаете?

— Не я решаю...

— Я знаю. Но что вы думаете?

— Не знаю. Я боюсь всех трех вариантов. Однако мне пришла довольно-таки странная мысль.

— Да?

— Когда мы только что вышли в космос, — вы показали мне Галактику. Помните?

— Конечно.

— Мы ускорили время, и Галактика начала видоизменяться. И я сказал, как бы предчувствуя эту минуту: «Галактика выглядит живым существом, ползущим через космос». Вы не думаете, что в каком-то смысле она уже живая?

И Тревиз, вспомнив тот момент, внезапно почувствовал уверенность. Он вдруг заново пережил свое ощущение, что Пилорат тоже должен играть жизненно важную роль. Он поспешно отвернулся, желая, чтобы у него не было времени ни думать, ни сомневаться. Он положил руки на клеммы и стал думать.

Он принял решение — решение, от которого зависела судьба Галактики.