— Девушка, — сказал он, словно увидел ее впервые.

— Меня зовут Блис.

— Блис так Блис. Вы знаете наши имена?

— Да, Трев.

— Как вы их узнали?

— Я должна была их знать, чтобы выполнять свою работу. Поэтому я знаю их.

— Вы знаете, кто такой Манн Ли Кампер?

— Если бы это было важно для меня, я бы знала. Поскольку я не знаю, кто он, значит, мистер Кампер не прибыл сюда. Потому что... — она сделала паузу, — сюда не прибыл никто, кроме вас двоих.

— Посмотрим.

Он взглянул вниз. Обычная планета. Плотного слоя облаков не было, но они были так хитро разбросаны, что ни одной части поверхности планеты нельзя было разглядеть. Он включил микроволну, заблестел радароскоп. Поверхность планеты была почти отображением неба. Похоже, это был мир островов, вроде Терминуса, только больше. Ни один из островов не отличался большими размерами и не был полностью изолирован. Они как-то спускались на планетный архипелаг. Орбита корабля была сильно наклонена к плоскости экватора, но Тревиз не видел и признака ледяных шапок.

И в освещении планеты не было характерных признаков неровного расселения людей.

— Я приземлюсь близь главного города, Блис? — спросил Тревиз.

— Вас посадят где-нибудь в подходящем месте, — равнодушно ответила она.

— Я бы предпочел большой город.

— Вы хотите сказать — густо населенный?

— Да.

— Это решит Гея.

Корабль продолжал спускаться, и Тревиз попытался развлечься, гадая, к какому островку они направляются. Приблизительно через час они должны были приземлиться.

Корабль сел спокойно, как перо, без воя, без не правильного гравитационного эффекта. Они вышли: сначала Блис, затем Пилорат и, наконец, Тревиз.

Погода была сравнима с началом лета на Терминусе. Дул легкий бриз, утреннее солнце ярко сияло с испещренного облаками неба. Под ногами была зеленая почва, с одной стороны рядами шли деревья, как во фруктовом саду, с другой — далекая линия побережья.

Слышалось тихое жужжание, издаваемое, видимо, насекомыми, мелькали птицы и раздавалось щелканье — похоже, какого-то фермерского инструмента.

Пилорат заговорил первый, но не о том, что видел и слышал. Он сказал:

— Ах, как вкусно пахнет, вроде свежего яблочного пюре.

— Вероятно, там яблоневый сад, — сказал Тревиз, — и, насколько я понимаю, там делают яблочное пюре.

— А вот на вашем корабле, — заметила Блис, — пахнет вроде, одним словом, ужасно.

— Вы не жаловались, когда были на нем, — заметил Тревиз.

— Я хотела быть вежливой. Я же была гостьей.

— А сейчас вы уже не хотите быть вежливой?

— Сейчас я дома, а вы — гости. Теперь ваша очередь быть вежливыми.

Пилорат попытался сгладить:

— Вероятно, она права насчет запаха, Голан. Есть какой-нибудь способ проветрить корабль?

— Да, — агрессивно ответил Тревиз, — Это вполне можно сделать, уверившись в том, что корабль не будет уничтожен. Это маленькое создание уже показало нам, какую необычную силу применила.

Блис вытянулась во весь рост.

— Я вовсе не маленькая. А если для очистки корабля нужно оставить его в покое, то, уверяю вас, мы с удовольствием оставим его в покое.

— А затем нас возьмет кто-то, кого вы называете Геей? — спросил Тревиз.

Блис с улыбкой посмотрела на него.

— Не знаю, поверите ли вы мне, Трев, но Гея — я.

Тревиз оторопел. Он часто слышал выражение «собраться с мыслями», которое использовалось метафорически, но впервые в жизни почувствовал, что его вовлекли в этот процесс буквально. Наконец, он спросил:

— Вы?

— Да. И почва. И деревья. И вон тот кролик на траве. И человек, которого вы видите за деревьями. Вся планета и все на ней — это Гея. Мы все индивидуальны, все раздельные организмы, но все мы делим общее сознание.

Неодушевленная планета участвует в этом меньше всех, различные формы жизни — в разной степени, а человеческие существа — больше всех, но участвуем мы все.

— Я думаю, Голан, — сказал Пилорат, — она хочет сказать, что Гея — нечто вроде группового сознания.

Тревиз кивнул.

— Я так и понял. В таком случае, Блис, кто правит этим миром?

— Он сам управляется. Деревья растут рядами по собственному разумению. Они множатся только в том случае, если надо заменить погибшие по какой-то причине деревья. Люди снимают урожай яблок, сколько потребно, животные, включая насекомых, едят свою долю — и только свою.

— Значит, насекомые знают свою долю?

— Да, знают, — в какой-то степени. Дождь идет, когда нужно. Бывает и очень сильный, когда это необходимо, а бывает и сухая погода — когда она нужна.

— И дождь знает, что делать?

— Да, знает, — очень серьезно сказала Блис. — Разве клетки вашего тела не знают, что им делать? Когда расти, а когда перестать? Когда формировать какую-то субстанцию, а когда — нет, а если формируют, то сколько — больше или меньше? Каждая клетка, в определенном смысле, независимый химический фактор, но все идет из общего фонда сырых материалов, приносимых общей транспортной системой, все расходится по общим каналам, все распределяется общегрупповым сознанием.

— Это же замечательно! — воскликнул Пилорат с явным энтузиазмом. — Вы хотите сказать, что планета есть суперорганизм, а вы — его клетки?

— Я привела аналогию. Мы аналогичны клеткам, но не идентичны им — вы понимаете?

— Стало быть, вы не клетки? — сказал Тревиз.

— Мы сами составляем клетки, имеем групповое сознание, то же касается и клеток. Групповое сознание — это сознание индивидуального организма, в моем случае, человеческого существа.

— С телом, за которое умирают мужчины?

— Именно. Мое сознание далеко опередило сознание любой индивидуальной клетки, невероятно далеко. Тот факт, что мы являемся частью этого большого группового сознания на высшем уровне, не низводит нас до уровня клетки. Я остаюсь человеческим существом, но над нами есть групповое сознание, настолько же недостижимое для меня, насколько мое сознание превышает сознание мускульной клетки моего организма.

— Но кто-то ведь приказал захватить наш корабль, — возразил Тревиз.

— Нет, не кто-то. Гея приказала. Мы все приказали.