ТРИЛИСТНИК КРЫМСКИЙ НА СЕВЕРНОМ БЕРЕГУ Бледнеет даль. Уж вот он — день разлуки, Я звал его, а сердцу все грустней… Что видел здесь я, кроме зла и муки, Но все простил я тихости теней. Все небесам в холодном их разливе, Лазури их прозрачной, как недуг, И той меж ив седой и чахлой иве Товарищам непоправимых мук. И грустно мне, не потому, что беден Наш пыльный сад, что выжжены листы, Что вечер здесь так утомленно бледен, Так мертвы безуханные цветы, А потому, что море плещет с шумом, И синевой бездонны небеса, Что будет там моим закатным думам Невмоготу их властная краса… 1904? ЧЕРНОЕ МОРЕ Простимся, море… В путь пора. И ты не то уж: все короче Твои жемчужные утра, Длинней тоскующие ночи, Все дольше тает твой туман, Где все белей и выше гребни, Но далей красочный обман Не будет, он уж был волшебней. И тщетно вихри по тебе Роятся с яростью звериной, Все безучастней к их борьбе Твои тяжелые глубины. Тоска ли там или любовь, Но бурям чуждые безмолвны И к нам из емких берегов Уйти твои не властны волны. Суровым отблеском ножа Сверкнешь ли, пеной обдавая, Нет! Ты не символ мятежа, Ты — Смерти чаша пировая. 1904? ОРЕАНДА Ни белой дерзостью палат на высотах, С орлами яркими в узорных воротах, Ни женской прихотью арабских очертаний Не мог бы сердца я лелеять неустанней. Но в пятнах розовых по силуэтам скал Напрасно я души, своей души искал… Я с нею встретился в картинном запустеньи Сгоревшего дворца — где нежное цветенье Бежит по мрамору разбитых ступеней, Где в полночь старый сад печальней и темней, А синие лучи струятся невозбранно По блеклости панно и забытью фонтана. Я будто чувствовал, что там ее найду, С косматым лебедем играющей в пруду, И что поделимся мы ветхою скамьею Близ корня дерева, что поднялся змеею, Дорогой на скалу, где грезит крест литой Над просветленною страданьем красотой. ТРИЛИСТНИК ЛЕДЯНОЙ ЛЕДЯНАЯ ТЮРЬМА Пятно жерла стеною огибая, Минутно лед туманный позлащен… Мечта весны, когда-то голубая, Твоей тюрьмой горящей я смущен. Истомлена сверканием напрасным, И плачешь ты, и рвешься трепеща, Но для чудес в дыму полудня красном У солнца нет победного луча. Ты помнишь лик светила. Но иного, В тебя не те гляделися цветы, И твой конец на сердце у больного, Коль под землей не задохнешься ты. Но не желай свидетелем безмолвным До чар весны сберечь свой синий плен… Ты не мечта, ты будешь только тлен Раскованным и громозвучным волнам. СНЕГ Полюбил бы я зиму, Да обуза тяжка… От нее даже дыму Не уйти в облака. Эта резанность линий, Этот грузный полет, Этот нищенски синий И заплаканный лед! Но люблю ослабелый От заоблачных нег То сверкающе белый, То сиреневый снег… И особенно талый, Когда, выси открыв, Он ложится усталый На скользящий обрыв, Точно стада в тумане Непорочные сны На томительной грани Всесожженья весны. ДОЧЬ ИАИРА Нежны травы, белы плиты, И звонит победно медь: «Голубые льды разбиты, И они должны сгореть!» Точно кружит солнце, зимний Долгий плен свой позабыв; Только мне в пасхальном гимне Смерти слышится призыв. Ведь под снегом сердце билось, Там тянулась жизни нить: Ту алмазную застылость Надо было разбудить… Для чего ж с контуров нежной, Непорочной красоты Грубо сорван саван снежный, Жечь зачем ее цветы? Для чего так сине пламя, Раскаленность так бела, И, гудя, с колоколами Слили звон колокола? Тот, грехи подъявший мира Осушивший реки слез, Так ли дочерь Иаира Поднял некогда Христос? |
