ТРИЛИСТНИК ТОСКЛИВЫЙ ТОСКА ПРИПОМИНАНИЯ Мне всегда открывается та же Залитая чернилом страница. Я уйду от людей, но куда же, От ночей мне куда схорониться? Все живые так стали далеки, Все небытное стало так внятно, И слились позабытые строки До зари в мутно-черные пятна. Весь я там в невозможном ответе, Где миражные буквы маячут… …Я люблю, когда в доме есть дети И когда по ночам они плачут. ТОСКА БЕЛОГО КАМНЯ
Камни млеют в истоме, Люди залиты светом, Есть ли города летом Вид постыло-знакомей? В трафарете готовом Он — узор на посуде… И не все ли равно вам: Камни там или люди? Сбита в белые камни Нищетой бледнолицей, Эта одурь была мне Колыбелью-темницей. Коль она не мелькает Безотрадно и чадно, Так, давя вас, смыкает, И уходишь так жадно В лиловатость отсветов С высей бледно-безбрежных На две цепи букетов Возле плит белоснежных. Так, устав от узора, Я мечтой замираю В белом глянце фарфора С ободочком по краю. 1904 Симферополь ТОСКА КАНУНА О, тусклость мертвого заката, Неслышной жизни маета, Роса цветов без аромата, Ночей бессонных духота. Чего-чего, канун свиданья, От нас надменно ты не брал, Томим горячкой ожиданья, Каких я благ не презирал? И, изменяя равнодушно Искусству, долгу, сам себе, Каких уступок, малодушный, Не делал, Завтра, я тебе? А для чего все эти муки С проклятьем медленных часов?.. Иль в миге встречи нет разлуки, Иль фальши нет в эмфазе слов? ТРИЛИСТНИК ТРАУРНЫЙ ПЕРЕД ПАНИХИДОЙ Сонет Два дня здесь шепчут: прям и нем Все тот же гость в дому, И вянут космы хризантем В удушливом дыму. Гляжу и мыслю: мир ему, Но нам-то, нам-то всем, Иль люк в ту смрадную тюрьму Захлопнулся совсем? «Ах! Что мертвец! Но дочь, вдова…» Слова, слова, слова. Лишь Ужас в белых зеркалах Здесь молит и поет, И с поясным поклоном Страх Нам свечи раздает. СВЕТЛЫЙ НИМБ Сонет Зыбким прахом закатных полос Были свечи давно облиты, А куренье, виясь, все лилось, Все, бледнея, сжимались цветы. И так были безумны мечты В чадном море молений и слез, На развившемся нимбе волос И в дыму ее черной фаты, Что в ответ замерцал огонек В аметистах тяжелых серег, Синий сон благовонных кадил Разошелся тогда ж без следа… Отчего ж я фату навсегда, Светлый, нимб навсегда полюбил? У СВ. СТЕФАНА Обряд похоронный там шел, Там свечи пылали и плыли, И крался дыханьем фенол В дыханья левкоев и лилий. По «первому классу бюро» Там были и фраки и платья, Там было само серебро С патентом — на новом распятьи. Но крепа, и пальм, и кадил Я портил, должно быть, декорум И агент бюро подходил В калошах ко мне и с укором. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Все это похоже на ложь, Так тусклы слова гробовые. . . . Но смотрят загибы калош С тех пор на меня, как живые. |
