ДЛЯ ЧЕГО, КОГДА СНЫ ИЗМЕНИЛИ… * * * Для чего, когда сны изменили, Так полны обольщений слова? Для чего на забытой могиле Зеленей и шумнее трава? Для чего эти лунные выси, Если сад мой и темен и нем?.. Завитки ее кос развилися, Я дыханье их слышу…зачем? 1902
ДРУГОМУ Я полюбил безумный твой порыв, Но быть тобой и мной нельзя же сразу, И, вещих снов иероглифы раскрыв, Узорную пишу я четко фразу. Фигурно там отобразился страх, И как тоска бумагу сердца мяла, Но по строкам, как призрак на пирах, Тень движется так деланно и вяло. Твои мечты — менады по ночам, И лунный вихрь в сверкании размаха Им волны кос взметает по плечам. Мой лучший сон — за тканью Андромаха. На голове ее эшафодаж, И тот прикрыт кокетливо платочком, Зато нигде мой строгий карандаш Не уступал своих созвучий точкам. Ты весь — огонь. И за костром ты чист. Испепелишь, но не оставишь пятен, И бог ты там, где я лишь моралист, Ненужный гость, неловок и невнятен. Пройдут года… Быть может, месяца… Иль даже дни, и мы сойдем с дороги: Ты — в лепестках душистого венца, Я просто так, задвинутый на дроги. Наперекор завистливой судьбе И нищете убого-слабодушной, Ты памятник оставишь по себе, Незыблемый, хоть сладостно-воздушный… Моей мечты бесследно минет день… Как знать? А вдруг с душой, подвижней моря, Другой поэт ее полюбит тень В нетронуто-торжественном уборе… Полюбит, и узнает, и поймет, И, увидав, что тень проснулась, дышит, Благословит немой ее полет Среди людей, которые не слышат… Пусть только бы в круженьи бытия Не вышло так, что этот дух влюбленный, Мой брат и маг не оказался я В ничтожестве слегка лишь подновленный. ГАРМОННЫЕ ВЗДОХИ Фруктовник. Догорающий костер среди туманной ночи под осень. Усохшая яблоня. Оборванец на деревяшке перебирает лады старой гармоники. В шалаше на соломе разложены яблоки. Под яблонькой, под вишнею Всю ночь горят огни, Бывало, выпьешь лишнее, А только ни-ни-ни. . . . . Под яблонькой кудрявою Прощались мы с тобой, С японскою державою Предполагался бой. С тех пор семь лет я плаваю, На шапке «Громобой», А вы остались павою, И хвост у вас трубой… . . . . Как получу, мол пенцию, В Артуре стану бой, Не то, так в резиденцию Закатимся с тобой… . . . . Зачем скосили с травушкой Цветочек голубой? А ты с худою славушкой Ушедши за гульбой? . . . . Ой, яблонька, ой, грушенька, Ой, сахарный миндаль, Пропала наша душенька, Да вышла нам медаль! . . . . На яблоне, на вишенке Нет гусени числа… Ты стала хуже нищенки И вскоре померла. Поела вместе с листвием Та гусень белый цвет… . . . . Хоть нам и все единственно, Конца японцу нет. . . . . Ой, реченька желты пески, Куплись в тебе другой… А мы уж, значит, к выписке… С простреленной ногой… . . . . Под яблонькой, под вишнею Сиди да волком вой… И рад бы выпить лишнее, Да лих карман с дырой. К ПОРТРЕТУ Тоска глядеть, как сходит глянец с благ, И знать, что все ж вконец не опротивят, Но горе тем, кто слышит, как в словах Заигранные клавиши фальшивят. * * * Нет, мне не жаль цветка, когда его сорвали, Чтоб он завял в моем сверкающем бокале. Сыпучей черноты меж розовых червей, Откуда вырван он, — что может быть мертвей? И нежных глаз моих миражною мечтою Неужто я пятна багрового не стою, Пятна, горящего в пустыне голубой. Чтоб каждый чувствовал себя одним собой? Увы, и та мечта, которая соткала Томление цветка с сверканием бокала, Погибнет вместе с ним, припав к его стеблю, Уж я забыл ее, — другую я люблю… Кому-то новое готовлю я страданье, Когда не все мечты лишь скука выжиданья. |