Я уставала все больше и больше от колоссального потока информации, от того, что со времени начала испытания еще ни разу не отдыхала. И вот результат: я чуть было не уснула, прямо находясь в контакте, пригревшись на солнышке и утомившись от долгого чтения, мягко проваливаясь в сон. Но это было совершенно недопустимо, нельзя мне пока засыпать, особенно находясь там. Я пока что очень немного понимала в происходящем, но, похоже, ребята явно наткнулись на что-то, что представляло интерес не только для них, но и для…

Впервые я задумалась о том, что, возможно, все еще серьезнее, чем казалось в начале, и как это не похоже на мои обычные детские шалости. Внутри задребезжал голосок, противно нашептывающий мне, что я попала в самую противную историю, какую только можно представить. Да, «коготок увяз, всей птичке пропасть». Мой восторг от путешествия во времени постепенно угасал, и у меня появлялось все больше и больше сомнений. Теперь-то я понимала, что действия мои были, мягко выражаясь, неправильными, но как исправить все это, я совершенно себе не представляла. Этот приступ малодушия был вызван подозрением, пока еще смутным, что во всей истории изначально были замешаны Наблюдатели. Во всяком случае, их присутствие было заметным, по крайне мере, для меня. От этой мысли мне стало невыносимо холодно. Если бы я с самого начала смогла предположить нечто подобное, никогда бы не позволила тени Анри даже приблизиться ко мне, не то чтобы вытаскивать ее из призрачного мира, да и из других миров тоже. Я хотела захватывающего приключения, а не глобальных конфликтов с Наблюдателями. Происходящее же с герцогом Гильомом X, сыном герцога Гильома IX Аквитанского, графа Пуатье, было невероятно знакомым, а методы дрессировки были слишком узнаваемыми. Когда Наблюдатели хотят кого-то остановить, они создают множество препон, мелких или крупных препятствий. Но я ни разу не слышала, чтобы они совершали прямое убийство, мне всегда казалось, что это не соответствует их представлениям о взаимоотношениях Учителей и учеников. Но утверждать это наверняка трудно, хотя бы потому, что не раз мне приходила в голову мысль, что некоторые происшествия случаются подозрительно вовремя. Но, как известно, граница между случайностью и закономерностью столь тонка, что ее зачастую и не видно вовсе. Все эти размышления окончательно утомили меня и ввергли в абсолютное уныние.

Я подошла к окну и увидела, что погода полностью совпадает с моим настроением: мелкий холодный дождь уныло прятался в лужах. Созерцание дождя напомнило мне о том, что время-то утекает, и, если я не перестану заниматься ерундой, поводов для уныния у меня будет предостаточно. Так что я решила выбросить все из головы и пока не думать о грустном — а вдруг это просто очередное совпадение, а я тут понастроила самых разных теорий?.. Нельзя же во всем видеть какой-то заговор, «бывают, доченька, и просто сны», сказал Фрейд в старом анекдоте.

— Это все страх и нездоровая подозрительность. Чем мог помешать Наблюдателям некто ищущий сомнительный артефакт или что-то там еще? — строго сказала я себе.

Факты, факты, факты… Их было так же мало, как и времени, что у меня оставалось. История оказалась гораздо длинней и запутанней, чем я предполагала. Да еще этот Анри. Ну не понимаю я, каким образом он в этом замешан, и никак не подходит к нему роль бесстрашного искателя приключений, смелого спасителя женщин и детей. Хотя про женщин я, кажется, несколько погорячилась. По правде, он мне нравился, была в нем какая-то удивительная харизма, заставляющая забывать о его фантастическом эгоизме и самовлюбленности. Я искренне посочувствовала тем, кто в свое время попал в сети его обаяния, тем более что-то мне подсказывало, что он не очень-то церемонился со своими возлюбленными, когда они переходили в разряд бывших.

Перед глазами возник великолепный образ Алиеноры Аквитанской, которую мне посчастливилось увидеть на заре ее юности. Пройдет совсем немного времени, наступит июль 1137 года, и эта удивительная девушка благополучно вступит в брак с Людовиком VII и в самом скором времени станет королевой Франции. Хотя, как мне кажется, брак этот был неравным во многих отношениях. Слишком уж они были разными: яркая, независимая Алиенора и меланхоличный, хрупкий Людовик. Но все сложности проявятся позже, а теперь французский город Бордо готовился к важному событию, а замок Омбриер — к богатому пиршеству. Глазами Анри я смогла увидеть роскошное средневековое строение с множеством очаровательных тенистых уголков и согласилась с неведомым автором, давшим замку такое название, — там и вправду было очень много ombre (тени).

Да, был во всем этом и некоторый детективный момент, а именно — загадочная смерть отца Алиеноры, герцога Гильома X, случившаяся примерно за месяц до визита Анри. Ходили упорные слухи, что причиной ее было отравление, но фактов никаких никто не приводил.

С браком Алиеноры обстояло несколько проще. Союз этот был, конечно же, чисто деловым предприятием. Умирающий граф хотел решить судьбу любимой дочери и назначил французского короля ее опекуном. Людовик VI, по прозвищу Толстый, быстро нашел девушке хорошего мужа, тем более что далеко ходить было не надо. По его мнению, юный сын как нельзя лучше подходил на эту роль.

Так что менее чем через четыре месяца после смерти Гильома состоялось бракосочетание.

Все это было безумно интересно, и в другое время я бы даже расстроилась, что мне не удалось побывать на их свадьбе, но сейчас меня больше беспокоила скрытность Анри и множество недоговоренностей, которыми он окружал свой рассказ. Конечно же, его скрытность и недомолвки были для меня неприятны — все-таки это он втянул меня в эту историю, так что мог бы быть и более откровенным. При всем обаянии в его нарочито легкомысленном тоне сквозила фальшь, и это, конечно же, настораживало. Еще раз я пожалела о своей роли пассивного наблюдателя, мне хотелось самой поучаствовать в спектакле. Так было бы спокойнее.

Дневное тепло сменялось прохладой, вечерняя сырость проникала под одежду, и все приятное оцепенение, вызванное сытным обедом, исчезло без следа. К тому же быстро темнело, глаза уже почти не различали неровные строчки письма, и я решил перейти в комнаты, для меня приготовленные. Должно быть, предусмотрительная хозяйка оставила все соответствующие распоряжения, потому что как только я поднялся со скамьи, не сумев сдержать стон из-за боли в затекших членах, в тот самый миг передо мной появился слуга. Он попросил позволения проводить меня, что я ему с удовольствием и позволил. В одной из комнат был разожжен камин, уютное потрескивание дров разогнало мрачные мысли, а бокал великолепного вина унял холод в груди. Я решил посмотреть ту рукопись, которая, по словам Гильома, представляла собой перевод с арабского языка. К счастью, это был добротный пергамент, а не дешевая серая бумага, но безразличный почерк профессионального писца навевал скуку. Решив по возможности не обращать внимания на эту неприятную деталь, я развернул наспех сшитые листы и погрузился в чтение. Наверху первого листа мелкими буквами была надпись, гласившая, что перевод сделан по приказу герцога Гильома X Святого и что переводчик просит Пресвятую Деву Марию простить ему его великий грех, когда он впал в искушение и так возжелал золота, что согласился перевести эту, без сомнения, нечестивую рукопись. Следующее замечание принадлежало автору оригинала арабской рукописи, в котором он предупреждал, что это, в свою очередь, тоже только перевод с текста настолько древнего, что его дух захватывает от мыслей о тех далеких временах и что он славит Аллаха за то, что тот позволил ему прикоснуться к столь удивительной истории. После такого утешительного начала я покорился судьбе и приготовился читать этот перевод перевода, от души надеясь, что на этом все комментарии прекратятся.